Книга эта, конечно, самая любопытная из всех ей подобных.
У меня имеется еще «научный труд» небезызвестного генерала от жандармерии А. И. Спиридовича, выученика пресловутого деятеля царской охранки С. В. Зубатова, организатора так называемой «зубатовщины» — попытки отвлечь рабочий класс от революционной политической борьбы путем фальшивой, показной защиты его экономических требований.
Генерал от жандармерии А. И. Спиридович читал на эти темы чинам охранного отделения своеобразные «лекции», которые были напечатаны, также секретно, в двух томах, под заглавием «Революционное движение в России». Том первый вышел в Петербурге в 1914, а том второй—в 1916 году. Оба тома печатались в типографии Штаба Отдельного корпуса жандармов.
Автор пытается в этом своем «труде» теоретизировать по поводу программ различных партий, и это у него получилось нестерпимо глупо.
При Керенском А. И. Спиридович был сначала арестован, потом выпущен. Он ухитрился напечатать свои «лекции» вторым изданием или «первым для публики». Накануне Октябрьской революции генерал-жандарм бежал за границу, где напечатал пасквильную «Историю большевизма в России». Сделан этот пасквиль был настолько безграмотно и мерзко, что даже в эмигрантской печати получил отрицательную оценку5. Последнее уже не имеет отношения к книгам, которые царское правительство издавало «секретно», тайно от глаз народа.
ЕЩЕ О ПРИЖИЗНЕННЫХ ИЗДАНИЯХ
В 1958 году вышел последний девяностый том полного собрания сочинений Льва Толстого. Начатое в 1928 году, в ознаменование столетия со дня рождения великого писателя, издание это продолжалось тридцать лет, и завершение его — большое событие в истории советской культуры. Творчество Льва Толстого представлено здесь во всем его разнообразии и с исчерпывающей полнотой. Подобного памятника работе писателя нет в мировой литературе. Завершен труд большого коллектива советских ученых, текстологов и литературоведов, значение которого невозможно переоценить.
С большим волнением я снимаю с полки небольшую скромную книжку, напечатанную в Петербурге в 1856 году. Книжка называется: «Военные рассказы графа Л. Н. Толстого». Это — первая прижизненная книга великого писателя. В этом же году вышла и другая его книга — «Детство и отрочество».
Эти две книги были истоком того, что в наше время выросло в 90 томов полного собрания сочинений.
Лев Толстой прожил длинную жизнь и видел множество изданий своих книг.
Изданий было так много, что некоторых он, возможно, даже не видел. Задушенные цензурой многие его статьи печатались на гектографах, переписывались от руки, на пишущих машинках и так далее и так далее.
У меня есть брошюра со статьей Льва Толстого «Солдатская памятка», изданная совершенно особым способом, о котором я до нахождения этой брошюры (есть ли она где-нибудь еще?) не имел понятия 2.
В 1902 году Лев Толстой находился в Гаспре. В феврале он написал обращение к солдатам с требованием, чтобы они отказывались повиноваться начальникам, если те приказывают стрелять в их братьев — крестьян и рабочих.
Я не знаю, какими еще способами печаталась и распространялась эта статья, но имеющийся у меня экземпляр напечатан чрезвычайно своеобразно.
В годы моего детства была в ходу игрушка, которая называлась «Домашний печатник Гутенберг». В коробочке находилась дощечка с продольными прорезями, заполненными каучуковыми буквами, цифрами и знаками. К этому полагались ручка-верстатка с жестяной прорезью, пинцет и штемпельная подушка.
Пинцетом можно было букву за буквой набрать какую-нибудь строчку, допустим, фамилию, и отпечатать себе визитные карточки. В зависимости от цены, количество букв набора, равно как и количество строк в верстатке, увеличивалось. Можно было уже изготовить штемпель в три, четыре, пять и более строк.
Продавались и более серьезные наборы, в которых букв было уже порядочное количество, а верстатка-штемпель такова, что ею можно было набрать небольшие бланки счетов, фактур и так далее. Большие верстатки изготовлялись в виде валиков строк на двадцать-тридцать набора.
Швейцары коммерческих подворий и гостиниц печатали таким способом ежевечерний список приезжих тиражом штук сто, полтораста. Эти списки приезжих приобретали торговые фирмы, которым было важно знать, кто из купцов-покупателей сегодня прибыл в Москву.
В ранней юности я сам владел таким «Гутенбергом» и с успехом печатал программы любительских спектаклей, в которых начал свою театральную деятельность.
Никак не думал, однако, что приобретя несколько таких «Гутенбергов» (а стоили они 10—15 рублей), можно изготовить целую брошюру, тираж которой зависел лишь от трудолюбия печатника.
Кто-то догадался, и вот подпольная «Солдатская памятка» Льва Толстого — образец подобной догадки.
Несомненно, что революционеры-подпольщики печатали, вероятно, этим же способом и некоторые прокламации.
В толстовской брошюре 13 страниц. Она в обложке, отпечатанной штемпелем, но более крупным шрифтом. Такой каучуковый шрифт тоже, я помню, продавался в магазинах — каждая буква на отдельной палочке-ручке — для конторских нужд: ими штемпелевались ярлыки с ценами товаров.
Любопытно, как это полиция, столь строго следившая за настоящим типографским шрифтом, ведя учет его во всех типографиях, прохлопала возможность подобного использования детской игрушки «Гутенберг».
Л. Н. Толстой зримо ощущал результаты своего творчества не только во многих, вышедших при его жизни отдельных книгах, но и в целых собраниях своих сочинений.
Книги А. Н. Радищева уничтожались цензурой, но он их успел хотя бы повидать вышедшими из-под печатного станка. Немало своих собственных книг перелистывали при жизни гиганты русской литературы А. С. Пушкин и Н. В. Гоголь. Целые собрания своих сочинений могли подарить друзьям И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, Ф. М. Достоевский, Н. А. Некрасов и даже М. Е. Салтыков-Щедрин, хотя он и писал о себе: «Чего со мной не делали! И вырезывали, и урезывали, и перетолковывали, и целиком запрещали, и всенародно объявляли, что я — вредный, вредный, вредный»3.
Держали в своих руках довольно значительное количество собственных печатных книг писатели зари русской литературы. К ним принадлежит гениальный Михаил Ломоносов, гордо ответивший президенту академии Шувалову: «Я не токмо у вашего превосходительства, но и у самого господа бога моего — в дураках быть не согласен!» За Ломоносовым следует первый профессор русской элоквенции, поэт Василий Тредьяковский, который в ранней юности отправился за границу для пополнения образования и который «за крайней бедностью своей пришел в Париж пеш»... Не был обижен количеством прижизненных книг Гаврила
Романович Державин, видел напечатанным своего «Недоросля» Денис Фонвизин.
Отдельные многочисленные книги и собрания своих сочинений видели при жизни позднейшие наши писатели А. М. Горький, А. П. Чехов, В. Г. Короленко, Д. Н. Мамин-Сибиряк, А. И. Куприн, В. В. Маяковский и другие.
Список этот можно было бы расширить. Можно было бы рассказать о великих трудностях, с какими рождались некоторые книги этих писателей, о тяжких рогатках цензуры, которые приходилось им преодолевать. Но не книги этих мастеров слова являются темой настоящего рассказа.
Есть несколько замечательных русских писателей и поэтов, которые вовсе не увидели своих книг в печати. Ни одной книги своих стихов не увидел поэт Д. В. Веневитинов. Он умер 15 марта 1827 года на двадцать втором году своей жизни. Только после смерти поэта друзья собрали его произведения, как разбросанные по разным журналам и альманахам, так и оставшиеся в рукописях, и издали в двух томиках: стихотворения в 1829 году и прозу в 1831 году.
Ни одной книги со своим именем не увидел и Н. А. Добролюбов. Первое собрание его сочинений в четырех томах вышло в 1862 году и было подготовлено к изданию Н. Г. Чернышевским. Умер Н. А. Добролюбов в ноябре 1861 года, а в июле 1862 Н. Г. Чернышевский был арестован. Редактор проделал сложнейшую работу в рекордно короткий срок. Эти четыре томика сочинений Н. А. Добролюбова — свидетельство великой дружбы двух замечательных русских критиков.