Путь замечательной коллекции Александра Ваттемара — обычный и печальный путь почти всех частных коллекций того времени. С эгоистической точки зрения, конечно, не жаль, что коллекцию Ваттемара не приобрело целиком какое-либо общественное учреждение Парижа: автографы бессмертного Пушкина навсегда бы там и остались.
А, так...— начал я мысленно подводить итог: стихотворение Пушкина о Ваттемаре никто, кроме брата его жены, не читал, и оно, очевидно, пропало бесследно, поскольку и сам Ваттемар им не хвастался тоже. Запись евангельских строк, посвященных Пушкиным Ваттемару, была приобретена на аукционе в Париже русскими собирателями вместе с письмом Александра Сергеевича к этому артисту, извещающим о ходатайстве за него перед Загоскиным. Оба эти автографа сейчас в Пушкинском доме. Письмо великого поэта к жене о Ваттемаре («смешил меня до слез»), равно как и его Письмо к Загоскину, с ходатайством за Ваттемара, из России не выходили и сейчас хранятся тоже в Пушкинском доме. Как будто все, что касается Пушкина и Ваттемара?
Впрочем, позвольте! А где же листок с двумя стихотворениями Пушкина «Подражание древним»? У Ваттемара он был? Был, и Ваттемар, судя по воспроизведению в упомянутом выше фишеровском альбоме, «украсил» правый уголок листа автографа Пушкина собственноручной подписью: «А. Ваттемар».
В Россию этот автограф вернулся? Вернулся: он фигурировал на выставке 1899 года с указанием: «Из собрания художника П. Л. Вакселя».
Где же автограф теперь? В государственных хранилищах его нет, это точно, следовательно, он у кого-то на руках? Стоит заняться!
Начались многолетние поиски. В качестве помощника для разыскания автографа я пригласил моего друга, старого московского книжника, с детства влюбленного в Пушкина. Одного из тех, которые отдали жизнь русской книге и которых не очень ценят нынешние, не всегда справедливые вершители книжной торговли.
Путем долгих бесед, споров, расспросов, воспоминаний и почти шерлок-холмовских умозаключений след автографа был найден. Собственно говоря, об этом можно было бы написать отдельное повествование, но это сейчас не входит в нашу задачу. Далее следовал длинный разговор с владельцем, причем рассказ об эстрадном артисте Ваттемаре сыграл здесь не последнюю роль, и вот драгоценный листок с собственноручными стихами Пушкина — на столе!
Листок этот прекрасной сохранности, размером 23x21 см. Бумага с водяным знаком «А. Г. 1830». Сверху рукой Александра Ваттемара чернилами по-французски: «Автограф Пушкина» и карандашом подпись «А. Ваттемар.1833».
Далее, чернилами, уже рукой самого Пушкина:
«Подражание древним. 1.
Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают;
Все уж увенчаны гости; иной обоняет, зажмурясь,
Ладана сладостный дым; другой открывает амфору,
Запах веселый вина разливая далече; сосуды
Светлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарный
Мед и сыр молодой: все готово; весь убран цветами
Жертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы,
о други,
Должно творить возлиянья, вещать благовещие речи,
Должно бессмертных молить, да сподобят нас чистой
душою
Правду блюсти: ведь оно-ж и легче. Теперь мы
приступим:
Каждый в меру свою напивайся. Беда не велика
В ночь, возвращаясь домой, на раба опираться; но слава
Гостю, который за чашей беседует мудро и тихо!
(Из Ксенофана Колофонского)»
На обороте листка, так же рукою Пушкина:
«2.
Славная флейта, Феон здесь лежит Предводителя
хоров
Старец, ослепший от лет, некогда Скирпал родил,
И, вдохновенный, нарек младенца Феоном. За чашей
Сладостно Вакха и муз славил приятный Феон.
Славил и Ватала он, молодого красавца: прохожий!
Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!
(Из Афенея) 1832».
Автограф беловой, с единственной поправкой в первом стихотворении: в четвертой строке зачеркнуто слово «сосуд» и написано «сосуды». В Пушкинском доме имеются черновые карандашные наброски обоих этих стихотворений из собраний Майкова. Напечатаны оба стихотворения впервые в журнале «Библиотека для чтения» (1834, т. 5, №8, отд. I, с. 20). Из какого источника почерпнул Пушкин, почти не разбиравший по-гречески, стихотворения греческих поэтов, неизвестно. С. А. Венгеров делает предположение, что источник был французский. Белинский чрезвычайно высоко оценил эти стихотворения Пушкина, сказав, что от них так и «веет античным духом»*1.
Трудно переоценить тот интерес, который представляет найденный автограф поэта. Следует сказать, что сам Пушкин относился к рукописям писателей с величайшим вниманием. В своем журнале «Современник» он писал: «Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были ничто иное, как отрывок из расходной тетради или записки к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов»... Пушкин написал это, держа в руках автографы французского вольнодумца Вольтера, и вряд ли в то время думал, что каждая строчка, начертанная его собственной рукой, станет для русских людей еще более значительной и драгоценной.
Подаренный Пушкиным сто двадцать пять лет назад артисту эстрады Александру Ваттемару автограф этот прошел длинный и сложный путь. Был в Париже, вернулся обратно в Россию, побывал у художника Вакселя, собирателя Келлера, долго хранился у одного московского букиниста, побывал в собрании еще одного художника и вот опять пришел к артисту эстрады, уже другому.
Место автографу, конечно, в Пушкинском доме. Туда он, вне всякого сомнения, и попадет.
Как говорится: «Ветер возвращается на круги своя...»
* *
Несколько подробностей о Ваттемаре.
Приезд этого артиста в Россию в 1832—1834 гг. привлек всеобщее внимание. Кроме цитированной выше статьи о Ваттемаре в «Художественной газете», несколько рецензий на его выступления появилось в «Северной пчеле»9. Ничего нового к уже рассказанному мною эти рецензии не добавляют. Много позже в газете «Новое время» М. Пыляев поместил статью «Былые оригиналы», в которой посвятил Ваттемару такие строчки:
«Много чудесного в народе рассказывали про одного наезжавшего в Петербург иностранца француза-чревовещателя. Про него говорили, что он раз довел будочника, стоявшего на часах у будки до того, что он стал ломать будку алебардой, полагая, что в углу скрывается нечистый. В другой раз он довел бабу, несшую в охапке дрова, до полного отчаяния, разговаривая с ней из каждого полена»10.
Все это, возможно, уже просто анекдоты, но само появление их говорит о широкой популярности Ваттемара.
Кроме А. С. Пушкина, с артистом познакомился и ряд других крупнейших писателей того времени. В дневнике поэта Ивана Козлова есть такая запись от 31 мая 1834 года (на французском языке):
«Были Жуковский и господин Александр, который поражает нас своим исключительным талантом. Что было особенно удивительно— это охотник, который ищет другого, а этот будит жену: ребенок плачет. Различные голоса четырех лиц и лай собак были переданы в совершенстве. Затем он изменил облик, голос, и вот еще одна сцена: пьяный лорд у очага. Это был прелестный и интересный вечер. Потом мы беседовали. Я написал ему стихи...»
Эти стихи Ивана Козлова, посвященные Ваттемару, удалось разыскать в «Северной пчеле» (№ 171, 1834 г.):
«К господину Александру.
Весь мир дивит твой дар чудесный
И чародея мне ль хвалить?
Но я могу ли позабыть,
Как ты, явясь в приют мой тесный,
Меня радушно веселил,
И хоть от мрака вечной ночи
Тебя мои не зрели очи,
Ты слух внимательный дивил:
Как два охотника кричали,
Собаки лаяли, визжали,
Как мужем вдруг пробуждена
Шумела сонная жена
И как младенец их единый
Заплакал на груди родимой.