И в половине первого, когда заклинания, песнопения и воскурения в основном уже были закончены, молния попала-таки в восковую фигуру маркизы, расплавила ее — и зажгла сено.

Но никто этого не заметил. Какое там! Ни маркиз, ни маркиза, ни Марта. Они слишком были поглощены этим пламенем молодости и страсти, которое, как предполагалось, должно быть вселено самим дьяволом в эти тщедушные, слабые тела — или, может быть, в самом деле было вселено! Я уже начинаю подозревать, что дьявол действительно околачивался где-то поблизости, может быть, даже провел своими кожаными крылами по нежной щеке спящей Нелл.

Огонь, как свора мелких насекомых, сожрал сено, а затем побежал вниз по деревянным перилам лестниц, поглощая все на своем пути. Но ему нужно было все больше, и больше! А замок был сух и горел хорошо.

А в другой стране, в сотни километров от Нелл, ее мать ворочалась и стонала во сне; а совсем в другой постели, бок о бок с новой партнершей Элиз, отец Нелл проснулся в непонятном страхе — и протянул руку к Элиз за утешением — и это человек, который редко нуждался в утешении, помощи или в чем-то подобном. Я же говорю: то была странная ночь.

Нелл спала в восточной башне. Огонь начался в западной; перекинулся вниз, распространился, подгоняемый сильным ветром (а также крылами дьявола, говоря романтическим языком, — и кто сможет доказать, что это не так? Если уж вы разбудили дьявольские силы, не ждите добра, как бы сильны, способны к самоконтролю вы ни были!), и буквально ворвался в большой зал в самой середине черной мессы — в виде стены пламени.

Маркиза, совершенно уже безумная, увидев огненную стену, кинулась не прочь от нее, а к ней, серьезно полагая, что это некий фонтан юности, через который она пройдет невредимая — и обретет бессмертие и неземную красоту, что сразит затем всех мужчин на свете; мысль о том, что можно будет представить Нелл своей дочерью, тоже промелькнула у нее в голове.

Конечно же, маркиза сгинула в адском пламени.

Маркиз, который любил свою жену такой, как она есть, и не слишком огорчался обычно по поводу ее исчезнувшей юности, ринулся за ней, чтобы вытащить ее из пламени; но запутался в полах своего магического одеяния — и упал. В ту же секунду огненные насекомые побежали по его пропыленной и ветхой одежде, и он также умер в пламени.

Думаю, что страха смерти они вовсе не успели испытать; и надеюсь, что ни один из двоих не ощутил сильных физических страданий, так как сила их эмоций в тот момент была выше. Маркиза была так убеждена в своем воскрешении к молодости; а маркиз был настолько устремлен к ее спасению!

Как я уже говорила, не думаю, чтобы они были дурными людьми; они просто не желали тихо и покорно умирать. Они были поглощены своим желанием, и оно поглотило их.

Марта, однако, повела себя совсем по-иному при виде огня. Она быстренько вскочила на ноги, хотя и была полной женщиной, и на девятом десятке жизни; но при необходимости умела двигаться стремительно. Марта побежала спасать ребенка: деревянный пол винтовой лестницы, ведущей в башню к Нелл, уже курился дымом. В это время снаружи из-под крыши замка вырывались языки пламени, будто стремясь лизнуть небо, а ветер завывал кругом, довершая жуткую картину.

Нелл проснулась оттого, что ее грубо и сильно схватили, и обнаружила себя уже на плече у Марты, которая грузно спускалась босиком по лестнице (потому что маркиза — упокой Господи ее душу — настояла на том, чтобы все были босиком во время призывания дьявола) и вскрикивала на каждом шагу: «Ле диабль! Ле диабль!» Этих-то криков Нелл испугалась более, чем чего бы то ни было. Потому что близость дьявола никого не может оставить равнодушным.

Марта же имела в виду именно то, что выкрикивала: она в самом деле полагала, что они вызвали-таки дьявола, и он преследует ее. Она была виновата. Виноваты были ее хозяева, и вот они мертвы. Теперь ее черед.

Марта с ребенком на плече ринулась к машине, что стояла навеки припаркованная во дворе замка, и, хотя по некоторым причинам, в которые я не хочу сейчас вдаваться, она в последний раз водила машину лет сорок тому назад, она каким-то образом завела мотор и выехала из этого ада. Как и что — было бы предметом обсуждения днями и даже неделями, если бы Марта осталась жива; по она направила машину не к деревне, а наоборот, прочь от нее, стремясь как можно скорее удалиться от пределов замка.

Но кому же удастся так легко бежать от дьявола!

Вы, несомненно, помните, читатель, что девочка жила в замке де Труа нелегально, совершенно секретно; и ее «родители» не приложили никаких усилий, чтобы легализовать свое дитя, в то время как другие «секретные» родители-акцепторы либо объявляют себя дальними родственниками, либо дедушками и бабушками, либо уезжают на пару лет — и возвращаются с уже «готовым» ребенком… Да, некоторые обитатели деревни, как выяснилось, за это время иногда наблюдали девочку во дворе поместья, однако хранили наблюдения про себя. Такое хрупкое, прекрасное создание, со стройными очертаниями и огромными глазами, могло показаться скорее фантомом, чем реальным ребенком, появившемся в разрушающемся замке! Да ведь и известны нравы сельских жителей: они привыкли «на всякий случай» держать язык за зубами, «чтобы ничего не случилось».

Обгорелые тела де Труа были найдены под развалинами замка. Марта же сгинула бесследно; но было известно, что ее спальня находилась в западной башне, где как раз и начался пожар. Башня, обгорев, рухнула; и мало кто сомневался, что она погребла под собой останки бедной Марты. Но у старухи не было семьи; оставалось лишь очень немного знакомых в деревне, поэтому никто не стал заниматься раскопками. Ее память была почтена односельчанами на могильной плите де Труа: там было записано, что она была преданнейшей слугой.

Что касается маленькой девочки, то ее никто не разыскивал, поскольку никто не был уверен, что она действительно жила в замке. Она исчезла навсегда.

Возмездие

Как раз примерно в это время, по прошествии двух лет и нескольких месяцев после авиакатастрофы, все страховки были выплачены, включая дополнительные два миллиона фунтов миссис Блоттон сверх обычной страховки за погибшего в размере сорока тысяч фунтов (была доказана вина авиакомпании). А тут произошла странная вещь.

В авиакомпанию «ZARA эйрлайнз» позвонила леди, которая содержала в Париже дом моделей. Она сказала, что чувствует себя обязанной сообщить нечто. Она не звонила ранее, поскольку была слишком занята своим новым: предприятием. Возможно, добавила она, ее сведения незначительны — и она ошибается в их важности.

Однако, несмотря на добавления, Артур Хокни сейчас же вылетел из Нью-Йорка проинтервьюировать мадам Рависсю — и по прибытии нашел, что она чрезвычайно очаровательная и элегантная дама средних лет, разве что странно медлительная. Он добрых пять минут простоял перед ее дверью, пока она собралась ему открыть. Он понял, что это черта ее характера.

Мадам, со своей стороны, была приятно удивлена как быстротой реакции компании на ее сообщение, так и появлением у нее столь знаменитого и столь очаровательного чернокожего американского эксперта — и говорила свободно и раскованно на английском, который она недавно выучила.

Она рассказала, как около двух лет назад навсегда покидала маленький городок Лозерк-сюр-Манш на автобусе, в тот самый день, когда в окрестностях ее городка упал и разбился самолет. Она тогда, после нескольких лет неудач и сомнений, решилась наконец оставить мужа, продать свою мастерскую — и отправиться в Париж, в весьма немолодом возрасте, на поиски удачи. Лучше поздно, чем никогда, пояснила она, и это — ее лозунг. Автобус выехал со станции, возможно, часа полтора спустя после катастрофы, так она предполагала, поскольку в пути они несколько раз были остановлены из-за проезда машин «скорой помощи». На первой же остановке в автобус вошла очень странная пара: злобный безобразный на вид мужчина, по виду которого было ясно, что он отчаянный курильщик, и очаровательная маленькая девочка с волнистыми светлыми волосами, большими голубыми глазами и алыми губками. Мадам Рависсю очень хорошо знала всех жителей своего городка; эти двое казались в буквальном смысле упавшими с неба. Откуда они явились? Маленькая девочка была очень усталой; по дороге ей захотелось «сделать пи-пи», и она, мадам Рависсю; остановила автобус и вышла, чтобы помочь ребенку. Тогда-то она и увидела, к своему ужасу, что ботиночки девочки промокли и чавкают на ходу, а носочки были в песке. Возвратясь, она заметила, что и брюки мужчины также мокры. Они будто переходили реку вброд.