Я говорю это для того, чтобы ободрить тех пылких молодых людей, которые сомневаются в своём успехе. На самом деле, тот кто сомневается в успехе, никогда не добьётся его. Тот, кто вступает в бой с судьбой, носит в себе неведомые силы, которые наверняка когда-нибудь откроют проницательные и пытливые учёные, но которые не имеют ничего общего с физическим и психическим устройством обычного существа.

«Если бы я был таким же, как и другие, я бы по сей день продолжал пить пиво в Коммерческом Кафе» — сказал мне как-то Гитлер в ответ на моё шутливое замечание, что для гения нормально быть ненормальным человеком. Муссолини также не был «нормальным» человеком. Не был «нормальным» и Наполеон. Когда поддерживающие его анормальные силы покинули его, его политическая карьера рухнула столь же стремительно, как падает на землю орёл с перебитыми крыльями.

Муссолини в последние годы своей жизни — это было заметно и производило трагическое впечатление — метался, как судно, плывущее без компаса по бурному морю, готовому в любой момент поглотить его. Когда же его наконец накрыла смертельная волна, он без сопротивления погрузился в пучину. Его жизнь кончилась тогда, когда неведомые силы, сделавшие его Муссолини, перестали питать его тайной кровью. Тайная кровь. Всё дело именно в ней. В жилах других людей течёт обычная кровь, анализ которой позволяет распределить её по группам. При удачном стечении обстоятельств они становятся неплохими генералами вроде Гамелена, хорошо разбирающимися в штабных интригах и охотно участвующими в них, или прилизанными политиками, вроде Пуанкаре, аккуратными, прилежными и дисциплинированными как налоговый сборщик. Они ничего не ломают. Человечество, состоящее из нормальных людей, для решения высших задач выдвигает из своих рядов лучших специалистов, идёт ли речь о государстве, об армии или строительстве небоскрёба, автострады или создании компьютера. Уровнем ниже этих умов, наделённых выдающимися способностями, но, тем не менее, нормальных, пасётся огромное стадо обычных существ, не отличающихся никакими талантами. Именно они составляют человечество — несколько миллиардов человеческих существ, наделённых средним умом и средней душой, живущих средней жизнью.

Но вдруг, однажды небо страны озаряет яркая молния — появляется человек, не похожий на других, исключительный человек, хотя не сразу можно точно понять, в чём состоит его исключительность. Эта молния пробуждает в огромной массе людей прежде дремавшие силы родственной природы, которые в ответ на испытанный удар приходят в движение и, хотя и в меньшем масштабе, также способствуют преображению жизни. Люди начинают действовать под влиянием сил, с которыми они никогда ранее не сталкивались в своей нормальной жизни и о существовании которых они даже не подозревали.

Гениальный человек, как бы его не звали — Александром или Чингисханом, Магометом или Лютером, Виктором Гюго или Адольфом Гитлером, — служит своего рода мощным передатчиком и приёмником этих сил. Гениальные вожди народов, гениальные волшебники цвета, звука или слова, все они в той или иной мере следуют неотвратимому року. Вероятно, некоторые безумцы также являются гениями, но гениями, которые, не выдержав напряжения, сорвались, поскольку какие-то шестерёнки в загадочном механизме гениальности то ли сломались, то ли с самого начала были поставлены неправильно. О внутренней природе гениев учёные, медики, психологи пока ещё не знают почти ничего. Гения нельзя создать искусственным образом, никакой, даже самый напряжённый труд, не сделает человека гением. Гениальность представляет собой до сей поры неизученное физическое и психическое состояние, особый случай, встречающийся один на сто тысяч или миллион, или даже сто миллионов людей. Именно поэтому его появление всегда ошеломляет окружающих. И именно поэтому столь смехотворными выглядят суждения обычных людей об исключительном человеке, во всём их превосходящем. Когда я слышу как примитивные людишки с уверенностью небожителей высказывают своё мнение о Гитлере или Ван-Гоге, Бетховене или Бодлере, я иногда с трудом удерживаюсь от смеха.

— Что они в этом понимают?

Главное ускользает от них, поскольку они не обладают той таинственной силой, которая составляет сущность гения, будь то гений абсолютный, в котором эта сила достигает наибольшего напряжения, или гений частичный, гениальность которого ограничена либо более слабой и недостаточно развитой волей к экспансии, либо направленностью на какую-либо узкую область

Гений, добрый или злой, хотим мы того или нет, является закваской для пассивного и однообразного человеческого теста. Без этой стимулирующей добавки тесто осядет и не поднимется. А Природа отпускает её крайне скупо. К тому же, чтобы этим семенам высшей жизни удалось оплодотворить однородную, инертную и саму по себе бесплодную массу, в тысячи раз превосходящую их в количественном отношении, необходимо благоприятное стечение обстоятельств. Без гения, время от времени, подобно удару молнии, пронзающего мир, он навечно остался бы миром безликих служащих. Только гений иногда позволяет миру убежать от посредственности и преодолеть самое себя. Когда молния угасает, мир вновь погружается в серость, и только новая вспышка сможет когда-нибудь вывести его из этого состояния.

Именно поэтому эпоха фашизма, озарённая вспышками подлинной гениальности, была столь пленительной. В исключительных обстоятельствах появлялись преобразователи народов исключительного масштаба, благодаря которым, мир готовился испытать один из самых необычных поворотов в своей Истории.

— Всё кончилось плохо?

Можем ли мы быть уверенным в этом?

После краха Наполеона всем также казалось, что всё кончилось плохо, однако сделанное им навеки наложило свой отпечаток на нынешний лик человечества. Смогли бы мы без Гитлера хотя бы приблизиться сегодня к использованию атомной энергии? Существовала бы сейчас реактивная техника? А ведь именно эти изобретения положили начало коренному изменению нашей эпохи.

Если проанализировать всю ситуацию целиком, то надо признать, что если гений по имени Гитлер, с одной стороны, спровоцировал катастрофы, то с другой, он, безусловно, привёл также к коренному изменению того пути, которым идёт человечество. Новый мир, родившийся из гитлеровской трагедии, за несколько лет привёл к необратимым и крупнейшим за последние пять веков переменам в условиях жизни, в индивидуальном и общественном поведении, в науке и экономике, в методах и способах производства.

Возможно, Гитлер был всего лишь детонатором, который спровоцировал гигантский взрыв нашей эпохи и потряс современный мир. Как бы то ни было, мир испытал встряску. Возможно, не будь Гитлера, мы ещё на протяжении сотни лет оставались бы теми же степенными мелкими буржуа, какими мы были в первой четверти нашего века.

С 1935 г. взлёт Гитлера был неизбежен. Гений не останавливается. Начался обратный отсчёт перед стартом, в котором должны были принять участие все страны; каждая на свой лад и иной раз неосознанно вносила свой вклад в сборку механизма, из которого должен был возникнуть новый мир. Одни — отрицательный, как, например, Франция и британская Империя, другие — положительный.

Но какой ясновидящий мог в 1936 г. представить себе, что одряхлевший мир, в котором мы тогда жили, движется к столь коренному изменению? Сам Гитлер, в котором клокотали неведомые силы, движущие его подлинной жизнью, понимал ли он какая судьба ждёт всех нас и лично его?…

Я как и другие, думал тогда только о своём народе, который надо было вытащить из политического болота, спасти морально и политически. В 1936 г. родная страна повсюду ещё оставалась альфой и омегой для каждого гражданина. Французский премьер-министр Пьер Лаваль ни разу в своей жизни не бывал в Бельгии, находящейся в двухстах километрах от Парижа! Муссолини никогда не видел Северного моря. Салазар не знал какого цвета Балтийское море.

Правда, мне довелось побывать в Азии, Африке, Латинской Америке. Я был в Канаде и в США. Но я не особо распространялся об этом, побаиваясь прослыть легкомысленным непоседой.