А. Такого сорта книга, значит.

– Она интересная?

– Мм… да вроде.

Я подошел к тому же шкафу, который показал мне Тибики-сан в прошлый раз, когда я здесь был. Там, где я помнил, я нашел искомое – школьный фотоальбом 1972 года. Взял его с полки и отнес на большой стол.

Выбрав место в двух стульях от Мей, я сел и раскрыл альбом. Дело не в том, что я хотел еще разок увидеть маму времен средней школы. Просто вспомнил вдруг, что хотел кое-что проверить.

Я открыл разворот класса 3-3 и принялся изучать групповое фото на левой странице.

Пятая справа во втором ряду, мне чуть напряженно улыбалась мама-школьница. Спереди-справа от нее, чуть поодаль от учеников, стоял мужчина. Худой, в синем блузоне. Держа одну руку на бедре, он улыбался веселее, чем любой из учеников. Это был… угу, ну точно.

– Где здесь твоя мама?

Раздавшийся у меня за спиной голос Мей так меня напугал, что я чуть не заорал. Блин… она же сидела менее чем в трех метрах от меня. Как я умудрился не заметить, когда она встала?

Приведя нервы в порядок, я указал на фотографию.

– …Вот.

– Хммм.

Мей заглянула в альбом через мое плечо и уставилась на мамино лицо.

– Рицко-сан, да… – прошептала она. – Хмм… понятно.

Она удовлетворенно кивнула. Потом отодвинула стул справа от моего, села на краешек и спросила:

– От чего твоя мама умерла?

– Ох… – я невольно вздохнул. – Она меня родила, а потом – тем же летом, в июле… Она себя неважно чувствовала после родов, а тут подхватила простуду, которая потом дала какое-то осложнение.

– …Ясно.

Это было пятнадцать лет назад. Точнее, если подключить арифметику – четырнадцать лет и одиннадцать месяцев назад.

– Кстати, ты вот это знала? – на этот раз спросил я, глянув искоса на лицо Мей. Мне показалось, что повязка на ее левом глазу грязнее обычного. – Глянь, кто в тогдашнем три-три был классным.

Мужчина в синем блузоне в правом углу группового фото.

«А, да. Ее классный руководитель был таким красивым молодым человеком… Он преподавал обществоведение и вел драмкружок или еще что-то в этом роде. И он так любил свою работу. Мне кажется, ученики его очень уважали».

Да, так сказала бабушка, пробираясь сквозь далекие воспоминания. Именно об этом человеке она говорила.

Даже если двадцать шесть лет назад ему было меньше тридцати, сейчас ему уже за полтинник.

Возраст сходится. Но в прошлый раз, когда я заглянул в альбом и заметил его, я, как и, должно быть, Мей сейчас, подумал, что он очень сильно изменился за эти годы.

Ради полной уверенности я проверил имя учителя под фотографией. И я оказался прав. Надпись гласила:

Тацудзи Тибики-сэнсэй

– Можно я еще кое-что уточню? – поинтересовался я, поднимая взгляд от альбома и поворачиваясь к Мей. – На той неделе, когда мы были у тебя дома и ты мне объясняла, что происходит, ты все время повторяла, что узнала это от «одного человека». Это был?..

– Угадал, – кивнула Мей, весело улыбнувшись. – Я имела в виду Тибики-сэнсэя.

6

Вскоре появился и сам Тибики-сан, «правитель» библиотеки. Сразу после того, как я вернул альбом 1972 года на место.

– Ого. Вдвоем сегодня, да? – уронил он, как только заметил нас, а затем занял свое место за стойкой, не произнеся больше ни слова. Как обычно, он был во всем черном (и даже очки – в черной оправе), и его растрепанные волосы с сединой оттеняли худое, бледное лицо. Ничего общего с «так любящим свою работу» учителем, которого вспоминала бабушка.

– Теперь нас двое «не существует», – пояснила Мей, встав со стула.

Оперев локти на стойку, Тибики-сан ответил:

– Вот как. Я слышал об этом мельком.

– Как вы думаете, это сработает?

– Ну, как тебе сказать, – нахмурился он. – Честно говоря, не знаю. Такого никогда раньше не пробовали.

Потом его взгляд передвинулся на меня.

– Теперь ты понимаешь ситуацию, Сакакибара-кун?

– Понимаю, но…

– «Но»? Все еще не веришь?

– Да нет, но… хотя, наверно, да. Думаю, я пока что не могу поверить до конца.

– Хмм.

По-прежнему опираясь локтями о стойку, библиотекарь в черном запустил пальцы в шевелюру.

– Полагаю, тебя нельзя винить. Если бы я был на твоем месте и ни с того ни с сего услышал такую историю… ни за что бы не поверил.

Его рука остановилась, по-прежнему сжимая пряди волос; брови резко сошлись.

– Однако, – продолжил он, – все это правда. Этот феномен действительно имеет место в нашей школе, в нашей Йомияме.

Феномен, да?

В памяти всплыли слова Мей на прошлой неделе – те, где она приписала все свое объяснение «одному человеку».

«В общем, человек такое сделать не может. Это вот такой вот "феномен"».

Она использовала этот термин. И еще она сказала: «Это не то, что обычно называют проклятием».

Когда я понял, что «один человек» – именно тот, кто находится сейчас прямо передо мной, все детали встали на свои места. Пытаясь осознать, что вот этот человек, который руководил классом 3-3 двадцать шесть лет назад, по-прежнему оставался в школе, только уже в роли библиотекаря… пытаясь представить себе, как такое могло произойти…

– Эээ…

Я встал и направился к стойке, куда уже подошла Мей.

– Значит, это вы тогда были учителем обществоведения и куратором драмкружка. И вы же двадцать шесть лет назад были классным в три-три, потому и маму мою знаете…

– Совершенно верно. Полагаю, ты это понял, когда зашел сюда в прошлый раз и просмотрел тот альбом.

– Мм, ага… Но как вы оказались здесь?

– Это непростой вопрос.

– Извините.

– Не за что извиняться. …Мисаки-кун тебе не рассказала, значит?

Я покосился на Мей.

– Нет, не рассказала.

– Хмм.

Тибики-сан поднял глаза на висящие на стене часы. С начала пятого урока прошло чуть больше получаса.

– У вас по четвергам рисование, да? Полагаю, и классный час после него вы тоже пропустите?

Мы с Мей быстро переглянулись и разом кивнули.

– Мы подумали, что всем будет проще, если нас там не будет.

– Несомненно. Вы приняли верное решение.

– Ээ, Тибики-сэнсэй? – задал я вопрос, который только что у меня родился. – А это ничего, что вы с нами общаетесь?

– Пожалуйста, не зови меня «сэнсэем». «Тибики-сан» вполне достаточно.

– А… ага.

– Видишь ли, я не имею отношения к вашему классу. Все, кто не связан напрямую с классом три-три, можно сказать, в безопасности. Поэтому даже если я общаюсь с вами свободно, это не должно ни на что повлиять.

Ну конечно же. Разумеется, именно поэтому Мей могла спокойно заходить сюда когда заблагорассудится и узнавать у него разные вещи.

– Теперь к твоему предыдущему вопросу, – продолжил Тибики-сан и опустился на стул за стойкой. – Почему бы мне не воспользоваться этой возможностью, чтобы рассказать вам кое-что? Мисаки-кун пока что слышала только фрагменты этой истории.

7

– Откровенно говоря, я не люблю рассказывать о том, что произошло двадцать шесть лет назад. Хотя, возможно, я последний в этой школе, кто был свидетелем тех событий.

Двадцать шесть лет назад, класс 3-3. Смерть ученика по имени Мисаки, которого все любили. А потом…

– Никто не хотел ничего дурного, – произнес Тибики-сан тихим, измученным голосом. – Я был совсем молод и полон учительских идеалов… Я вел себя так, как считал правильным. И ученики тоже. Хотя сейчас то поведение кажется мне легкомысленным. В итоге это послужило толчком к тому, что в нашей школе, фигурально выражаясь, открылись «двери смерти».

Ответственность за это лежит на мне. Кроме того, я в ответе и за то, что не смог остановить «катастрофы», которые начались на следующий год. Вот почему я остался в школе. Я ушел с работы учителя и стал библиотекарем – что в какой-то степени было бегством.