И вот три года назад…
О, Господи! Как же трудно изложить на бумаге то, что пережито…
…Вода уже достигла подбородка. Он стоял на цыпочках и каждый накат волн чуть приподнимал его. На мгновение наступала невесомость, но тут же ноги ощущали зыбкий, но такой успокаивающий песок. Брызги, срывающиеся с волн, попадали в рот, в глаза… Но песок, песок под ногами…Вот он, хоть на цыпочках, но держит, а в провале между волнами нога опирается на всю ступню…Песок! Надёжный песок!
Он давно обещал внукам эту поездку.
…Жене с утра не здоровилось. Купаться не пошла, легла позагорать. Невестка быстренько окунулась и начала собирать еду. А мальчишки, — мальчишки в воде. Они совсем близко, метрах в двадцати от берега. Начала звать их. Не слышат. Ветер с моря относит слова, не слышат. Плещутся. Старший, ему уже пятнадцать, плавает отлично, кувыркается в воде. Димка — на полтора года младше, ему труднее, но от брата отстать не хочет…
Вдруг что-то стукнуло в сердце.
Тамара вскочила, побежала к воде. Стала кричать.
Он тоже подошёл к кромке воды, напряжённо всматриваясь в волны, между которыми то появляются, то исчезают головы мальчишек.
— Гони их на берег, — сказал Тамаре, но она уже бежит по воде расплескивая её, скользя и спотыкаясь на камнях.
Он вошёл в воду. Остановился. Дно чуть ниже берега, отсюда мальчишек уже не видно. Он пошёл, осторожно пробираясь между камнями. Камни только у берега, дальше — песок.
…Вода уже достигла подбородка. Он стоял на цыпочках, всматриваясь вперёд, когда спадёт очередная волна перед ним, и тут же, поднимаясь на волне и теряя опору, теряя песок под ногами…
Что же вы, мальчишки! Мать уже барахтается рядом с ними…Что же ты, Тамара, гони их на берег!
Он видит, что младший спокойно лежит на воде, поднимаясь и опускаясь вместе с волной…
— Помогите!.. Помогите!! — Это Тамара кричит.
Вот они, совсем рядом, ещё метров пять, может быть десять, а волна срывает с песка, тянет куда-то…Он умеет плавать. Условно, рядом с берегом, постоянно имея возможность опустить ноги на дно, успокоить дыхание…Он умеет плавать. Но холод охватывает, вода, оказывается, совсем холодная. И волна в лицо бьёт…Тамара кричит, старший внук ругает брата, плавает кругами вокруг него… А Димка лежит на воде, колышимый волнами… Сердце сжало…
Вот они, совсем близко, но вода по горло, захлёстывает в лицо, отрывает от спасительного песка… И холодно, совсем холодно.
…Сколько времени он уже стоит на цыпочках? Минуту? Несколько секунд? Надо решаться, нельзя стоять, не может он так стоять…
Он оттолкнулся ногами и поплыл.
Всего-то пять метров нужно проплыть, чтобы помочь Тамаре…Он делает резкие гребки одной рукой, другой…продвинулся на метр вперёд…но волна относит его назад…Песка под ногами уже нет, а волна снова ударила в лицо. Не волна, — брызги, сорванные с её гребня, но вода попала в нос, першит в горле… Он выплюнул воду, судорожно глотнул воздух и поднырнул под волну.
Вот они, теперь действительно, рядом… И Димка, и Тамара…
— Толкай его к берегу, — крикнул, срывая голос и развернувшись к берегу. Какое счастье, что обрыв у пляжа высокий, виден берег. — Он подтолкнул внука.
Они уже плывут к берегу. Плывут… до берега всего ничего! Но откатная волна отнимает те три — четыре метра, на которые они с Тамарой продвинулись с таким трудом… А в голове всё начинает крутиться, мысли рвутся, пелена застилает глаза…Гребок, ещё гребок, он подталкивает Димку, пытаясь найти глазами вдруг исчезнувший берег…Вот он, — это волна развернула их в сторону. Что-то кричит Тамара, он слышит голос, но совершенно не понимает, о чём она кричит…Он знает, — нужно плыть. Толкать. Плыть, толкать Димку. Ещё чуть-чуть и ноги достанут до такого желанного песка. И берег близко. Но сил уже совсем нет. И ноги запутались в плавках, резинка ослабла, давно хотел переменить, а теперь вода стянула их, плавки стягивают ноги, не дают плыть…
Круги в глазах, вода во рту…он толкнул вперёд внука, попытался подтянуть плавки, сгруппировался и тут же волна снова перевернула и закрутила его… Вынырнул на поверхность, ощутил, что ноги свободны, — море стянуло обузу с них…Но где же ребята?!…Где? Вот они, — оказывается, его опять развернуло и он плывёт теперь от берега… Снова плыть к ним.
Он опустил ноги вниз, пора, уже должен быть песок… Но нет песка, нет ещё дна…Нет…Вынырнул…Кашель рвёт грудь, не даёт глотнуть воздух…
Слава Богу! Тамара уже тащит Димку по краю пляжа… Теперь самому выбраться. На мгновение потерял сознание, но уже очередная отхлынувшая волна оставила его на песке… И он пополз… Кто-то подхватил его под локоть…или колено…или ещё за что-то, но подхватил и поволок через камни…
Всё, он на берегу, только ноги ещё в воде…
Он приподнялся на руках и захрипел:
— Димка, Димка где?
— Лежи, всё в порядке, жив Димка, жив…
Ларионов отложил свои записи в сторону. Трудно писать. Не идёт работа, не идёт.
А сколько нервов отнимает, не хватит отпускных дней для восстановления!
Отпуск неумолимо приближался к концу, но наступило понимание несрочности работы. Что закончить её до конца отпуска не получится. Впрочем, на это он и не надеялся, просто хотел сделать задел. "Сделать задел" — такие словосочетания он подмечал, почти механически, они резали слух и оскорбляли чувство языка, но они уже вошли в обиходную речь, стали словесными штампами. Их нужно принимать как… как… д а н н о с т ь. Он написал это словечко на отдельном листке. Интересно, если дать его посмотреть Э., - как она, вспомнит? Уже довольно давно они прочитали подряд несколько книг знаменитого Юлиана и удивлялись небрежности его стиля. Чуть ли не на каждой странице мелькали слова, напечатанные с многозначительной разрядкой, а уж слово д а н н о с т ь — сразу выдавало авторство Семёнова.
Вот и я, употребил это слово. Мне простительно, я не классик детективного жанра.
Ладно, — это всё шутки, но дело с "тетрадями" не идёт…
Дождь продолжал барабанить в окно словно неведомые мирабы открыли свои шиберы и забыли закрыть. То усиливаясь и повинуясь порывам ветра, ливень обрушивался сплошным потоком, то слегка затихал и только громкая отчётливая барабанная дробь подтверждала, что лишь тонкое стекло защищает письменный стол от потопа.
Да, погода благоприятна для домашней работы… А обстоятельства отвлекают.
Отпускное время накладывает свой отпечаток на распорядок дня… Сегодня они должны идти на базар, купить фрукты, еды на несколько дней, пройтись по вещевому рынку, который неимоверно разросся, вышел за пределы ограды и заполонил прилегающие к базару улицы.
Раньше Ларионовы почти всё покупали в магазинах. Базар был символом дороговизны и они ходили на него лишь за свежей "огородиной" да лесными дарами. Теперь — всё изменилось. Многие тысячи, потеряв работу, устремились в торговлю. Появилась целая категория людей — "челноки". В сравнении с многочисленными фешенебельными магазинами, базар подешевел.
Уже на подходе к огромному торжищу В.Н. опять споткнулся о "детективный порожек". Возле входа в базар десятки торговцев предлагали кустарные изделия из янтаря. В основном — картины самых разных размеров — прибалтийские и городские пейзажи, иконы, довольно большой аляповатый крест.
Янтарь. Янтарь.
Ларионов вспомнил, что сколько-то времени назад ему пришлось заниматься с одной фирмой (название он начисто забыл), которая добивалась лицензии на добычу янтаря буквально на берегу моря. Значит, есть места и промышленных залежей, помимо всемирно известного… Та площадка далеко от усадьбы погибшего фермера…Однако, об этом стоит сказать милицейским… нужно ещё поработать с геологами.
…Подав следствию об убийстве семьи Сосняка идею и выведя его на, казалось, реальный след, Ларионовы почувствовали свою причастность к делу. Поэтому, отсутствие информации о работе Караваева даже немного обижало. Они понимали, что сыщики работают, что проверка версии дело хлопотливое и не всегда быстрое… Понимали, но…хотели знать. Даже о том, что новостей нет, но чтобы сказали об этом.