Но раньше всех до сути дела добрались японские рыбаки. Они установили, что амбра образуется в кишечнике карликового кашалота (Современная наука считает, что амбра действительно образуется в кишечнике кашалотов (не только карликовых) в результате сложных химических превращений роговых клювов кальмаров и осьминогов, которыми эти киты питаются.).
В 1838 году знаменитому французскому натуралисту Бленвилю попали в руки несколько карликовых кашалотов, обнаруженных на французском побережье Атлантического океана. Они неосторожно подплыли во время отлива слишком близко к берегу и «сели на мель». Бленвиль сделал первое научное описание этого животного.
Он отметил, что карликовый кашалот окрашен в черный цвет с белой «отделкой» на брюхе, горле и нижней челюсти. Он представляет собой миниатюрную копию большого кашалота: обычная длина его всего 4 метра. Следовательно, карликовый кашалот меньше новорожденных детенышей своего большого собрата.
На «лбу» у младшего брата, как и у большого кашалота, расположены наполненные особым жиром и скрепленные сухожилиями спермацетовые мешки. Это своего рода гидравлический амортизатор, смягчающий давление воды на головной мозг во время путешествий кита за пищей в глубины океана. Там, на глубине нескольких сот метров, кашалот охотится за кальмарами и осьминогами. Добычу он хватает зубами, которые растут у него лишь в нижней челюсти.
Обитают карликовые кашалоты в тропических водах трех океанов: Индийского, Тихого и Атлантического. Но нередко они заплывают довольно далеко на север и юг. Их находили у берегов Японии, Калифорнии, Голландии, Тасмании. Но это были мертвые кашалоты — «севшие на мель». Еще ни один натуралист не видел в море живого кашалота.
Вот, собственно говоря, и все сведения об этих животных. Как видите, наши знания о карликовых кашалотах не намного обогатились за 120 лет, прошедших со времени их открытия.
И. Акимушкин
Изумруд Турфана
В 1957—1958 годах экспедиция советских киноработников совершила путешествие от столицы Казахстана Алма-Аты до китайского города Ланьчжоу. Автомобильный караван двигался через пустыни, оазисы и горы Центральной Азии. Совместно с кинематографистами Китая был снят большой цветной фильм «Под небом древних пустынь».
О том, что видели и встречали кинопутешественники на своем пути, режиссер-постановщик фильма Владимир Шнейдеров написал книгу. Мы печатаем несколько глав из нее в сокращенном варианте.
Виноградная долина
Солнце еще не выглянуло из-за вершин, а мы уже в пути. Сегодня в земледельческом кооперативе «Лэюань», что значит «Сад радости», начинается сбор винограда, и мы не хотим опоздать.
На горе стоят белые домики с яйцеобразными заостренными куполами — могильники-мазары. Из ущелья бежит река. Вокруг белеют пучками ваты плантации хлопка. Голые, без единой травинки, красные горы Хояныпань открывают вход в ущелье, забитое буйной зеленью садов и виноградников.
В садах тонут крыши домов и огражденные дувалами дворы.
Над зеленью возвышаются квадратные башни из сырого желто-серого кирпича. Кирпичи сложены так, что между ними остаются просветы, и ветер свободно продувает башни насквозь. Это сушильни для знаменитого турфанского винограда. Рассказывают, в свое время этот виноград поставлялся во дворец на стол самого императора.
Собранный виноград привозят в башни и подвешивают гроздьями на шестах от потолка до пола. Сухой горячий воздух, приносимый из раскаленной пустыни, продувает ажурные башни, впитывая всю влагу из винограда и превращая его в отличный изюм.
Всякий другой изюм, провяленный на солнце или в жарких печах, не может обладать такими качествами, как этот — высушенный пустыней. Он сохраняет блеск, вкус и аромат свежих ягод.
Издали Виноградная долина с торчащими башнями напоминает старые города в горах Южной Аравии. Но вблизи она представляет обычное среднеазиатское селение с важно шествующими по узким улочкам старцами-аксакалами в белых, под цвет бороды, аккуратно намотанных чалмах; с широким» арбами на высоких, утыканных гвоздями колесах; с нагруженными выше ушей ишаками и стайками шумливых ребятишек.
Но мусульманская патриархальность здесь только внешняя. Вопреки старым традициям нас встречает не древний аксакал, а средних лет женщина по имени Эйсин-хан. Беседуя с нами, она то и дело прерывает разговор, чтобы отдать распоряжение, подписать документ и приложить к нему печать кооператива.
Виноградную долину населяют более пяти тысяч уйгуров, ханьцев и дунган.
Они ведут наступление на пустыню, отвоевывая у нее новые массивы, превращая их в хлопковые плантации и виноградники.
Оставив машины под тенистым навесом около правления, мы следуем за Эйсин-хан по узким переулкам. Кроны деревьев, смыкаясь над головой, образуют тенистые зеленые коридоры.
За пределами селения склоны гор разделаны террасами. На их ступенях раскинулись сады. Здесь растут инжир, персики, гранаты, груши и абрикосы.
Тишину долины нарушают звонкие голоса. Это поют сборщицы винограда. Девушки — со множеством мелких косичек, замужние женщины — с парой толстых кос за плечами. Все они в ярких национальных костюмах: алые, зеленые и синие рубахи, бархатные жилеты, вышитые тюбетейки. Они знали, что мы приедем на съемку, и, наверное, специально принарядились.
Вооруженные ножницами сборщицы срезают спелые гроздья. Идет уборка поздних сортов. Через несколько дней все лозы будут подрезаны, уложены на землю и засыпаны песком, чтобы они могли перезимовать под этим теплым «одеялом».
Мы переходим с плантации на плантацию, и везде нас потчуют виноградом: очень сладким «бай-цзягань», кисловатым «хасаха» и мелким «сосок «Байцзягань» похож на лучшие сорта крымских «дамских пальчиков» — сочный, крупный, покрытый матовой нежной кожурой.
Юноши и бородатые мужчины, взяв у сборщиц наполненные корзины, идут легкой танцующей походкой, перенося их на коромыслах к дороге. Оттуда караваны ишаков увозят виноград в ажурные башни-сушильни.
...Грохот нескольких барабанов и пронзительный звук трубы, похожей на флейту с раструбом, возвещают, что рабочий день закончен. Радушные хозяева угощают нас виноградом и чаем в тени зеленой веранды, с крыши которой свешиваются огромные бутылочные тыквы.
Беседа идет о том, как крестьянам было трудно прежде, когда американцы завалили китайский рынок своим низкосортным дешевым изюмом. Виноград гнил, осыпаясь на землю. Крестьяне голодали. Их изюм никто не покупал, А сейчас они живут в полном достатке, планируют расширение посадок, мечтают о сооружении в Виноградной долине театра, асфальтированной дороги и своей гидроэлектростанции.
Со склонов Хояньшаня хорошо видно соленое озеро Боджанте. Оно находится в самой низменной части Турфанской впадины. Путь к озеру лежит через оазисы и бахчи.
Плантации хлопка и бахчи орошаются здесь только кяризной, подземной водой. Светлым неиссякающим потоком бежит она из зева пещеры. Это и есть «пасть дракона» — выход канала, проходящего под землей добрых десять километров от предгорий Тянь-Шаня.
Когда мы приехали на бахчи, сбор урожая был в полном разгаре. На земле возвышались горы продолговатых желтых дынь, прикрытые соломой на случай ночных заморозков. Выстроившись длинной цепочкой, крестьяне передавали друг другу тяжелые плоды и грузили их на арбы. Дыни были настолько велики, что ишак мог увезти в каждой из своих «бортовых» вьючных корзин лишь по паре. Турфанские дыни, как и виноград, известны на весь Китай.
Арбузы показались нам неправдоподобными. Весы засвидетельствовали это «неправдоподобие»: арбузы тянули по сорок килограммов!