— Ну нет, это исключается. Такие вещи они редко носят при себе, разве только если знают заранее, что в них может возникнуть необходимость. И, кроме того, ее величество ведь сказала тебе, что король, а не она дарует помилование.

— Ваша правда, — сказала Джини, — но у меня сейчас такая путаница в голове… Ну, а как ваша честь полагает: можно ли теперь быть уверенным в помиловании Эффи? — продолжала она, все еще держа в руках нераскрытый мешочек.

— Видишь ли, как говорят у нас на севере, «нелегко подковать королей на задние ноги», но жена его прекрасно знает, как надо с ним разговаривать, и я уверен, что вопрос этот можно считать решенным.

— О, благодарение Богу! Благодарение Богу! — воскликнула Джини. — Дай Бог этой славной леди никогда не испытывать нужды в том утешении, что она мне сейчас доставила. Да будет благословение Божье и с вами, милорд! Если бы не вы… никогда бы мне не попасть к ней!

Герцог не прерывал ее излияний, желая, возможно, узнать, долго ли чувство благодарности будет преобладать над любопытством. Но последнее свойство было настолько чуждо натуре Джини, что его светлость, у кого это чувство в данный момент, очевидно, преобладало, вновь свел разговор к подарку королевы. И мешочек был открыт. Внутри его был обычный набор шелковых ниток, иголок, ножниц, крючков и так далее, а во внутреннем карманчике находился кредитный билет в пятьдесят фунтов.

Как только герцог объяснил Джини, никогда не видевшей таких крупных денежных знаков, стоимость этого банкнота, она сразу же выразила сожаление по поводу происшедшей ошибки.

— Ведь один уж этот мешочек, — сказала она, — весьма ценная вещь для подарка на память: внутри его есть даже имя самой королевы, и, несомненно, собственноручно ею вышитое, вот оно — Каролина, его видно здесь совсем ясно, а над ним корона.

И она протянула банкнот герцогу, прося его найти способ вернуть деньги их могущественной обладательнице.

— Нет, нет, Джини, — сказал герцог, — здесь нет никакой ошибки. Ее величество знает, что тебе пришлось сильно потратиться в дороге, и она хочет возместить тебе расходы.

— Она слишком добра ко мне, но я очень рада, что смогу вернуть Дамбидайксу его деньги, не беспокоя моего бедного отца.

— Дамбидайкс? Он, кажется, имеет земли в Мид-Лотиане? — спросил герцог, который во время своего пребывания в тех краях познакомился с большинством наследников, как называют владельцев земельных угодий в Шотландии. — Его поместье недалеко от Далкейта, и он носит черный парик и шляпу с галунами?

— Да, сэр, — ответила Джини, у которой были причины не слишком распространяться на эту тему.

— Ах, мой старый друг Дамби! Я видел его трижды, причем все три раза он был мертвецки пьян, но только однажды мне удалось услышать звук его голоса. Он ваш кузен, Джини?

— Нет, сэр, нет, милорд…

— Значит, он твой доброжелатель?

— Да, да, милорд… — сказала нерешительно Джини и покраснела.

— Ага! Уж не грозит ли моему другу Батлеру опасность со стороны лэрда?

— О нет, сэр, — ответила Джини гораздо уверенней и покраснела еще больше.

— Ну что ж, Джини, — промолвил герцог, — ты такая девушка, что и сама знаешь, как надо позаботиться о себе, и я не стану больше донимать тебя расспросами о твоих делах. Что же касается помилования, то я позабочусь о том, чтобы оно прошло через все нужные инстанции. У меня есть друг в судебной палате — ради нашей старой дружбы он окажет мне эту услугу. Кроме того, у меня будет возможность направить это помилование в Шотландию специальным курьером, у которого оно будет в большей безопасности, чем у тебя, и который доберется туда гораздо быстрее, чем ты. Я прослежу за тем, чтобы прошение попало в нужные руки. Ты же тем временем напиши своим друзьям письмо о достигнутом успехе.

— А может быть, мне лучше, ваша честь, поскорее собраться да не откладывая отправиться домой?

— Куда как лучше! Разве ты не знаешь, как опасно для одинокой женщины путешествовать по этим дорогам?

Джини внутренне была вполне согласна с таким замечанием.

— И, кроме того, у меня есть для тебя совсем другой план. Одна из приближенных герцогини отправляется в Инверэри вместе с моим доверенным — уже известным тебе Арчибалдом, — в карете, запряженной четырьмя лошадьми, недавно мной купленными. Для тебя там вполне хватит места. Ты поедешь с ними до Глазго, а дальше Арчибалд найдет способ отправить тебя безопасным путем в Эдинбург. А по дороге, прошу тебя, обучи эту женщину всем секретам сыроварения, ибо она будет заведовать молочным хозяйством, а ты, наверно, обращаешься с подойником так же умело и аккуратно, как с твоим платьем.

— А ваша честь любит сыр? — спросила Джини с видом самого живого интереса.

— Люблю ли я сыр? — добродушно переспросил герцог, предвидя, что последует. — Пирог и сыр составили бы обед даже для императора, не то что для шотландца с гор.

— Видите ли, — сказала Джини со скромной уверенностью и несомненным самодовольством, — мы делаем такой особенный сыр, что некоторые считают его нисколько не хуже данлопского, и если бы только ваша светлость согласились принять от нас одну или две головки сыра, мы были бы так счастливы и так гордились бы этим! Но, может быть, вы любите больше овечье молоко, и тогда вам, наверно, нравится бакхолмский сыр note 92. Или же козье, потому что вы родом с гор? В этих сырах я не так искусна, но моя кузина Джеана, что живет в Локермакесе в Ламмермуре… Я с ней поговорю и…

— Этого совсем не требуется, — сказал герцог, — я больше всего люблю данлопский сыр, и ты окажешь мне величайшую услугу, если пришлешь мне своего сыру в Каролин-парк. Но смотри, Джини, не сплутуй и приготовь его только сама, ведь я в сырах тонкий знаток.

— Я не боюсь, — уверенно сказала Джини, — что не угожу вашей чести, потому что вы, по-моему, такой человек, который никогда не будет в обиде на того, кто старается изо всех сил. А уж я-то сделаю все как полагается, за это я спокойна.

Заговорив на эту тему, оба путешественника, невзирая на разницу положений и образования, нашли, что она представляет одинаковый интерес для обоих. Герцог, кроме прочих своих патриотических качеств, был еще и хорошим земледельцем и гордился познаниями, приобретенными им в этой области. Он поделился с Джини своими наблюдениями над различными породами скота в Шотландии и их молочными свойствами и получил от нее, в свою очередь, столько ценных сведений, основанных на практике, что пообещал в обмен за урок прислать ей пару девонширских коров. Короче говоря, он так увлекся этим возвратом к своим прежним сельским занятиям и развлечениям, что невольно вздохнул, когда экипаж остановился возле старой кареты, в которой Арчибалд, как было условлено, ожидал их возвращения. Пока кучер вновь впрягал своих тощих лошадей, получивших от него за это время порцию заплесневелого сена, герцог предупредил Джини о том, что ее хозяйка не должна ничего знать о случившемся.

— Не стоит, — сказал он, — распространяться о вещах, которые не доделаны еще до конца; а если наша почтенная дама атакует тебя слишком настойчивыми вопросами — адресуй ее к Арчибалду. Она его старая знакомая, и он знает, как с ней обращаться.

Потом он сердечно попрощался с Джини, сказав ей, чтобы она была готова на следующей неделе отправиться в Шотландию, и, усадив ее в карету, уехал в своем экипаже, напевая отрывок баллады, сочиненной, как говорят, им самим:

Очевидно, нужно родиться в Шотландии, чтобы понять то ярко выраженное чувство взаимной связи, которое сближает между собой уроженцев этой страны, независимо от их положения и звания. Подобное единение свойственно, как мне кажется, скорее обитателям малоосвоенных и диких стран, чем выходцам из культурных и плодородных краев: предки первых гораздо реже меняли места своего жительства; их воспоминания о замечательных событиях в своей стране одинаковы по характеру и более точны; богатые и бедные гораздо больше заинтересованы в благополучии друг друга: родственные и семейные чувства носят значительно более распространенный характер; одним словом, узы патриотических привязанностей, похвальные даже тогда, когда носят несколько замкнутый характер, влияют несравненно больше на поступки и чувства людей.