Ей казалось она по-настоящему полюбила Тома, и понимая важность для него процесса обучения в ординатуре, также осознавая, что полученное им образование принесет материальное благополучие в их совместную жизнь, она решительно отмела от себя все грустные мысли о предстоящем расставанием с Бали, утешив себя тем, что сюда можно вернуться всегда, а вот приглашения пожить во Франции, она может уже и не получить.
Его самолет вылетал в полночь. Все братство выявило желание поехать в аэропорт, но Алена вымолила их не провожать, и у стойки регистрации они стояли одни. Одной рукой Том обнимал ее, а другой свою доску. Пассажиров было много и все они с любопытством наблюдали эту сцену, недоумевая почему парень улетает, а девушка остается на Бали?
Алена не видела и не слышала ничего, ее сердце наполнилось такой печалью и тоской, что она впервые за пол года разрыдалась.
– Ты вернешься за мной? – спросила она.
Том положил чехол на пол, встал на колени и уткнулся лицом в ее колени.
– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он, целуя ее дрожащие руки.
– Ты уже спрашивал у меня это сто раз, дурачок, – рассмеялась она.
– Тогда отвечай в сотый раз «Да»!
– Да, да да, – засмеялась Алена, и публика ночного аэропорта Денпасар, как по сценарию любого американского фильма, дружно зааплодировала.
Позже, она стояла на берегу океана, всматриваясь во взлетную полосу, цветными огнями уходящими в черную воду. Самолет Тома разогнался, и оторвавшись от земли, сделал круг над заливом Джимбаран. Алена знала, что там, у окошка, прямо сейчас сидит ее человек и думает о ней. Она помахала рукой и побрела в сторону братства, сопровождаемая стаей знакомых собак, пытающихся наперебой облизать ее руки. Волны с диким грохотом разбивались о землю, сотрясая все в округе, но ей было хорошо и спокойно, по тому, что она была дома, на Бали. «Когда-нибудь, когда-нибудь, я вернусь сюда навсегда и больше никогда не уеду, когда-нибудь…,» – напевала она себе под нос. Вдруг Алена встала как вкопанная. «А зачем надо возвращаться, если можно не уезжать? Если я уже тут?» – спросила она себя.
«ТОМ»! – произнес ветер. Да, все верно, теперь в ее жизни был Том, это и был ответ.
Приглашение пришло через четыре недели, вместо обещанных двух. Время тянулось для Алены бесконечно медленно. Она не привыкла быть одна, спать одна, ходить повсюду одна. В каждом публичном месте к ней тут же подсаживались незнакомцы и заводили банальные беседы. Она накупила учебников по изучению французского языка и углубилась в чтение. Каждый день Алена бегала в интернет кафе и часами болтала с Томом по видеосвязи. Он как-то изменился от городской жизни. Стал каким-то серым, облаченным в черные одежды, под глазами появились синяки. Через два дня после прилета он подхватил простуду, глаза его были красные, нос распух, голова немытая. Однажды она не узнала его изображение на экране. Эта простуда не проходила уже третью неделю и Алена по-настоящему забеспокоилась.
– Ты был у врача? Что он сказал?
Том раздраженно засмеялся: – Он послал меня к врачу?
Она не поняла шутки, предположив трудности перевода.
– Куда он тебя послал?
– У нас тут такая система, ты записываешься к врачу, если повезет, то в течение двух недель он тебя примет, потом приходишь к нему, жутко извиняясь за то, что отвлек его, он спрашивает как здоровье тети Кристины и дяди Поля? Так же рассказывает тебе о свой плешивой собаке, потом, наконец, просит показать тебя зачем-то язык, ну а потом выписывает тебе направление к врачу-специалисту, и еще записывает на следующее рандеву… примерно через две, три недели. Потом ты достаешь из кармана еще 45 евро, и он начинает заполнять страховой полис, в общей сложности процедура минут на 20. После выхода из его кабинета ты уже чувствуешь себя значительно лучше, так как проведя математические расчеты, понимаешь, что поход к еще одному врачу и выписка о его обследовании, будут стоить тебе еще 90 евро и два потерянных дня. В итоге ты все равно получишь рецепт на покупку некоего «секретного» лекарства под названием Аспирин, которое продается повсюду как жвачка и абсолютно не работает.
– Ты сейчас так пошутил? – спросила Алена, – я всегда думала, что медицина во Франции на высшем уровне, и…
– Может ты еще так же про образование думаешь, детка? – засмеялся Том, перебив ее, – Да, ладно, не волнуйся, просто перемена климата, идут дожди, холод собачий, пробки, грязь, и я скучаю по тебе.
Алена заревела. Она поймала себя на мысли, что стала часто плакать. Это был плохой знак, она медленно возвращалась к тому же состоянию, в котором нашла себя, спускаясь по трапу самолета на индонезийскую землю около года назад… Было странно, что Том постоянно рассказывал что-то плохое. У Алены создалось ощущение, что он сам не любили, и даже презирал Францию, и главное был там не счастлив. По телефону, он подолгу описывал все, чем он занимался там без нее. И ей казалось, что все что он делает – это только улаживает проблемы, борется с дураками, высмеивает стиль жизни французов, и все это ему ужасно не нравится. Тогда возникает вопрос: почему Том не уедет оттуда, и главное: зачем он тащит туда Алену, если на Бали они оба были так счастливы?
– Я скучаю по тебе Том, очень скучаю, – захныкала она в наушники.
Вдруг связь прервалась, свет погас, и включился вновь. Балийские парни, хозяева интернет лавки схватились за мобильные телефоны. Такое бывало и раньше. Интернет на Бали шел по подводному кабелю в океане, и порой он рвался, тогда весь остров оставался без связи. Скорее всего, это случилось опять. Том сказал, что приглашение готово, и надо вылетать в Джакарту за визой.
У нее осталось всего пару дней, пару дней на прощание с местом, где она узнала, что такое любовь и счастье, не считая воспоминания о детстве, где счастье было только по тому, что нашел стеклышко.
Алена вышла на шумную улицу Куты. Народ веселился, шумел, обнимался и целовался прямо посреди дороги. Повсюду шныряли ловкие мотоциклисты, из каждого ночного клуба орала музыка, по центру улицы спала собака, которую все машины спокойно объезжали, не смея потревожить ее сон. Из ресторанов неслись запахи жареной в сое китайской лапши, настоящей итальянской пиццы, креветки на гриле, казахский плов, пироги с капустой, японский шашлык. Тут была жизнь во всем. И все это ей правда нравилось. То и дело мимо проезжали знакомые, махая ей руками и зазывая с собой на очередную вечеринку.
– Но жизнь это не вечный праздник, и надо взрослеть, надо брать на себя ответственность за свою судьбу, – бормотала она себе под нос, отмахиваясь от приглашений.
В витрине ее любимого магазина, Алена разглядела белое платье, так похожее на свадебное. Это была маленькая лавка с небольшим ассортиментом одежды, но сшитой точно по копии с фотографий модных журналов. Алена знала, что эти модели шились в доме у пыльной дороги, тремя молодыми девушками, которые никогда не обучались этому искусству, но по какой-то случайности, в итоге получалось всегда красиво и неповторимо. Она постояла у манекена, мысленно примеряя платье на себя, и в какую-то минуту, вдруг отчетливо осознала, что не видит себя в нем. Не представляет себя в виде невесты, не может воссоздать этот образ, являющийся в мечтах каждой женщин. Это опять был плохой знак. Она гораздо отчетливее видит себя, бредущей по берегу океана, или стоящей на доске, или в конце концов, просто голую, совсем без одежды, но только не в свадебном платье.
Поразмыслив, Алена уговорила себя, что сказывается долгое отсутствие жизни в европейском обществе, и все станет на свой места, потому что любовь это сила, и весь мир крутится ради любви, и так далее и тому подобное. В общем, найдя для себя десяток оправданий тому, что произошло, она отправилась в лагерь собирать вещи.
Приглашение было на пути в Джакарту, связь с островом восстановилась, и Алена опять стала проводить время в кафе. Теперь и она выглядела на экране не лучшим образом. Она сильно скучала и к тому же до нее дошли слухи, что родители Тома, с которыми по его словам он был в отличных дружеских отношениях, попросту сочли его желание жениться на какой-то русской, беспросветной глупостью и всеми силами были против. Том хорохорился и не подавал виду, но то ли эта его проклятая простуда, продолжающаяся уже целый месяц, то ли и вправду все было так плохо, но вид у них обоих был ужасный.