В 1965 году Питер Маттиссен в романе «Игры в полях господних»[139] рассказал о том, как индеец североамериканского племени шайенов выпил аяхуаску, сел в самолет и летел, пока не кончилось горючее. Тогда он прыгнул с парашютом и попал в индейскую общину, стал одним из ее членов. В книге речь идет о конфликте с миссионерами, об армии, защищающей интересы колонистов, и об уничтоженном индейском племени. В 1991 году на большой экран вышел фильм с таким же названием, снятый по этой книге режиссером Гектором Бабенко. В 1971 году была опубликована книга, ставшая вехой в исследованиях района реки Амазонки, — «Амазонский космос: сексуальный и религиозный символизм индейцев племени тукано»[140]. Ее написал Херардо Райхель-Долматофф, колумбийский этнолог и археолог австрийского происхождения, осознавший значение каапи в культурной жизни этого племени. На следующий год вышла в свет антология Питера Фюрста «Плоть богов»[141], которая показала, что существует немало солидных трудов, посвященных использованию в различных культурах священных растений. В 1973 году появилась антология «Галлюциногены и шаманизм»[142] под редакцией Майкла Харнера, в которую было включено несколько статей, имеющих отношение к аяхуаске в контексте аборигенных культур.

В январе 1979 года я переехал в Хельсинки, где читал лекции в Шведской школе экономики. Именно тогда я решил, что пришло время посетить мой родной континент. Летом того года я совершил путешествие из Буэнос-Айреса, посетив Вальпараисо и Антофагасту в Чили, Ла-Пас в Боливии, Куско и Лиму в Перу и столицу Колумбии Боготу. Потом я приехал во Флоренсию, чтобы несколько дней погостить у родителей, а затем вернуться в Финляндию. Естественно, я думал о яхе. Я пригласил моего брата Альваро поехать со мной в Юрайаку, где жил дон Аполинар. Семью годами ранее мой брат нанес ему короткий визит, добравшись пешком до его дома по грязной троче — узкой лесной тропинке; он шел по ней 12 часов из маленького городка Сан-Хосе-де-ла-Фрагуа. Теперь можно было преодолеть это расстояние на автобусе, который шел в новый поселок, находящийся в получасе ходьбы от его дома на другом берегу реки Фрагуиты.

Дон Аполинар заметно постарел со времени нашей последней встречи, ему должно было быть около 80 лет, если не больше. Он выглядел уставшим и озлобленным, потому что поселенцы разорили его плантации лекарственных растений, в том числе нескольких видов яхе. В ту ночь он не хотел давать мне и моему брату яхе, а для меня это была единственная возможность получить его, поскольку скоро я должен был вернуться в Европу. Мы были разочарованы, но мало что могли предложить дону Аполинару за ту услугу, о которой просили. Мы пошли прогуляться с доном Роберто, его сыном, через пастбища, окружающие Юрайаку. Земля была вытоптана индейскими коровами зебу [143] и усеяна грибами псилоцибе кубенсис, которые росли на коровьем навозе. Я спросил Роберто, ел ли он или кто-либо еще эти грибы. «Мы не едим, потому что они не совместимы с яхе, но гринго [144] едят их сразу, как только заметят», — ответил он.

Я предложил брату съесть грибы и вместе пережить такой опыт. Дон Роберто торжественно благословил четыре больших гриба, и мы с братом получили по два.

Достопримечательностью в той местности была большая скала, и под воздействием грибов я подумал, что если индейцы жили здесь в древности, то скала должна была считаться у них священным местом. Она была вся покрыта мхом, но когда мы с братом стали очищать грибы, то обнаружили следы петроглифов [145].

«Они были сделаны старейшинами», — сказал дон Аполинар, поведав нам, что, когда он впервые приехал сюда много лет назад, большое каучуковое дерево росло на вершине скалы. После того как он обрубил ему корни и сжег, под золой обнаружились эти петроглифы.

И снова я умолял дона Аполинара дать нам яхе.

— Я ждал этого последние семь лет, — говорил я.

— У нас нет свечей и батареек для фонариков, — сказал он в конце концов.

— Мы пойдем и купим несколько, — откликнулся я с готовностью.

Проливной дождь шел уже несколько часов. Все еще находясь под воздействием грибов, мы с братом побежали в магазин и купили батарейки, свечи и бутылку водки агуардьенте, дистиллированного алкогольного напитка, приготовленного из сахарного тростника и ароматизированного анисом. Дон Аполинар был любителем такой водки. Начинало смеркаться, и нам снова нужно было перейти опасный подвесной мост через реку Фрагуиту, чтобы попасть в дом дона Аполинара. Когда мы шли по мосту, я посмотрел вниз и увидел, как мне показалось, большую змею, плывущую вниз по реке по направлению к нам. Сначала я подумал, что это была галлюцинация, поскольку я все еще чувствовал воздействие грибов, но затем, по мере ее приближения, увидел, что мой брат позади меня на мосту тоже смотрел с изумлением на эту змею, которая, вероятно, была застигнута врасплох дождем и стремилась выбраться на берег.

Стало совсем темно. Дон Аполинар выпил всю бутылку водки несколькими большими глотками. Теперь он надел на голову свою корону из перьев, а на шею — ожерелье из клыков ягуара и католическую медаль. Дон Роберто тоже был здесь, на голове у него была корона поменьше. Он дал нам маленькую чашку горького напитка, приготовленного как холодная настойка из измельченного стебля банистериопсис каапи и листьев чагропанги (Diplopterys cabrerana) [146]. Нам велели лечь на коровьи шкуры, расстеленные на полу. Я ждал, когда начнут появляться эффекты. В какой-то момент я отвлекся, рассматривая звезды, и забыл, где я нахожусь, затем неожиданно осознал, что я в доме дона Аполинара и смотрю на звезды сквозь крышу. Я содрогнулся от страха. Я вспомнил змею в реке и начал ползать, как змея, и думать о лягушках, квакающих под дождем. Приступ тошноты начался так быстро, что я не мог его контролировать, и мой брат помог мне выйти на веранду, где меня тут же вырвало. Ночь была полна звезд и светлячков, которые создавали непрерывный, пульсирующий, волшебный фон. В благоговейном трепете я вернулся в дом.

— Дон Аполинар, — сказал я, — вы так много знаете!

— Это не я, — ответил он. — Это яхе.

На следующее утро я чувствовал себя прекрасно и сфотографировал дона Аполинара и его семью. Нативидад, жена дона Роберто, тоже принимала яхе прошлой ночью. Я спросил ее, что она видела. «Кулебрас [змей]», — ответила она. Мы с братом вернулись во Флоренсию, и я вылетел в Боготу, а через пару дней в Хельсинки. Теперь я еще больше убедился в том, что очень мало знаю о коренном населении тех мест, где родился.

Вернувшись в Хельсинки, я узнал о работе Рафаэля Карстена (1879–1956), шведско-финского этнолога, который в начале 1930-х годов, как и я, читал лекции по истории испанской культуры в Шведской школе экономики. Карстен совершил несколько экспедиций в Южную Америку между 1911 и 1929 годами, и в 1920-1930-х годах опубликовал несколько книг по этнографии. Одна из них — увесистый том — описывала его жизнь в племени шуар, в ней рассказывалось об материальной культуре индейцев, социальном устройстве, религии и искусстве. Карстен был свидетелем нескольких коллективных ритуалов с использованием натем, или аяхуаски, в среде шуаров, а также в тайных шаманских церемониях. В 1920-х годах он опубликовал первое подробное описание религиозных идей, связанных с использованием натем. Когда Карстен спросил у шуаров, почему они пьют натем, то получил следующий ответ: «Для того чтобы люди не могли исчезнуть». Он добавил следующий комментарий: