Наружная дверь барака между тем, несмотря на приближающуюся зиму, так и стоит во дворе. Летом ее клали на скамейку и забор и на ней загорали, подстелив одеяло. А торчит она во дворе, сорванная с петель, кажись, с апреля. В бараке же осталась одна хлипкая дверь из холодного “тамбура” в “фойе”, не закрывающаяся плотно.

17–40

100 рублей – этим тварям на колбасу, которая стоила 83 – все–таки пришлось отдать. Хорошо, что баланс за прошлый месяц пока это позволяет – из 3–х тысяч удалось сэкономить больше тысячи, как я и ставил себе целью.

Но они “путаются в показаниях”. Днем, опять перед обедом, подошло другое блатное чмо, давно уже ничего с меня не вымогавшее. Говорит: “Купи майонезе и кетчупа в БУР!” (или оно сказало: “в изолятор”? Увы, точно уже не помню). Т.е., уже не “на крест”, как вчера, как вчера, а куда–то еще... Я молчу, не спорю, не пытаюсь разоблачать, т.к. прямых доказательств не имею (не вижу ведь, как и что они жрут–пьют), – и потому молчаливо считается, что я как бы верю их сказкам про БУР, изолятор, “крест” и т.д.

Жизнь среди мрази, нечисти, падали, отребья, быдла, швали и слизи. Среди воров, грабителей, “разводил”, наркоманов и пр. Сплошное омерзение, – единственная реакция на всю эту публику. Всю без исключения. Даже если и попадают сюда чуть–чуть поприличнее, – они очень быстро деградируют, опускаются до общего мразотного уровня. Что зэки, что “мусора”, кстати, – как доказывает эволюция за несколько месяцев новой приемщицы передач...

Что–то слишком теплые стоят дни, – а ведь это уже предзимье, не только здесь, но даже уже и в Москве. С утра, еще до подъема, каждое утро я выхожу – посмотреть, “проверить погоду”, – ни снега, ни мороза, до сих пор относительно тепло, только ветер холодный. Но что–то сегодня вдруг начало у меня все болеть и ныть, – и сломанная нога, и спина, и еще какие–то мышцы и суставы, преимущественно тоже в ногах. Обычно не болит так уж заметно, а тут... Сразу подумалось: скорее всего, это к перемене погоды. Посмотрим, не будет ли завтра уже снега. В отличие от большинства (и тут, и в стране, в средней полосе ее, по крайней мере), я этого совсем не хочу, одна эта мысль вызывает у меня отвращение и тоску...

2.11.08. 9–10

Утро началось вроде бы неплохо. Зарядки нет – воскресенье. “Мусора” с утра вообще (!) не ходили по баракам, – судя по отсутствию криков стремщиков. Лампочка в люстре была вкручена, но не до конца и не горела, – этакий приятный полумрак. Я вкрутил ее, лишь собираясь на завтрак. Выходил во двор перед подъемом – дождя не было, а потом он вдруг полил, – довольно сильный, судя по лужам. Но к выходу на завтрак как раз кончился. Правда, яйцо в столовке уже не дали, – хватит баловать яйцами 2 дня подряд, яйцо было вчера! Но зато есть свет, и я позавтракал нормально, с чаем, а не всухомятку, как вчера.

Вроде бы все хорошо, да? Но расслабляться нельзя, само пребывание здесь не сулит уже ничего хорошего ни в какой момент, ни днем, ни ночью. Так спокойно начавшийся день вполне еще может кончиться ужасно, трагически... Пока что меня больше всего беспокоит, что не звонит мать. Скорее всего, конечно, “труба” стоит на зарядке и выключена, так было уже много раз. Но все равно, – непроизвольно, подсознательно, как и все последнее время, я начина волноваться за нее: как она там одна, все ли в порядке? Тем более, с этими участившимися сердечными приступами по вечерам...

9–37

Только успел дописать – позвали! Мать дозвонилась–таки. Все с ней было вчера в порядке. Вот теперь – спокойствие на душе и ощущение легкости как минимум до ужина (после которого она должна звонить опять).

22–00

Весь день лил дождь, мелкий и противный, а к вечеру пошел снег. Первый снег в этом году. Ясно видно, как он летит сквозь свет фонарей на запретке, ложится на все доски, крыши, колючку и сплетения проволоки на той же запретке. Зима... Никакой радости от наступления зимы я не испытывал никогда, а уж тут – и подавно. На душе – усталость, тоска и какое–то отупение...

Мать дозвонилась вечером. Все нормально. Плохо ей вчера не было. Отрядник не приходил, как обычно по воскресеньям. Может, все же ушел наконец в отпуск.

В общем, вроде бы все нормально. Пока... :) Только вот поясница сильно болит.

3.11.08. 3–52

Ночь. Спать бы... Но сна нет и в помине. До 2–х часов еще поспал как–то, несмотря на свет из соседнего проходняка. Но проснулся – и всё! Оказалось, там собралась чуть не половина всей этой блатной кодлы, горит свет, играет вовсю музыка, а эти твари обсуждают свои блатные и наркоманские дела. Сперва – кто, кому и почему не дал телефон позвонить, когда было нужно. Потом – что одного из захватчиков проходняка не встретили как следует из ШИЗО, потому что он донес “положенцу” на двух самых тут блатных, что они “обжаханные”, а это тут “положенцем” строго запрещено. Сейчас уже часть их разошлась, остальные сидят и под музыку ведут какой–то общий пустой разговор, смеются и т.д. Свет горит. Музыка играет временами вовсю, временами потише. Они свято уверены, что если им хочется ночью обсуждать свои дела и слушать музыку, то никакие соображения о спящих вокруг других людях не могут им помешать, – да что там, просто в голову не приходят! Наглецы, циники, подонки, мрази, твари, ублюдки, наглое, растленное уголовное отребье, недостойное жить на земле! Своими руками перестрелял б вас всех, выродки! Вот они, по–настоящему экстремальные условия тюрем и лагерей: сна здесь нет! Когда ночь за ночью такие вот выродки не будут давать нормально спать – силы быстро кончаются, и ничего не сделаешь... В тюрьме хоть днем спать не запрещали, но я не мог никак; а здесь – придет отрядник и запишет... Сволота проклятая, твари, чтоб вам околеть! Ненавижу! Уже 5–й час утра, в 5–45 – подъем; уже я и проголодался, т.к. ночь после ужина надо спать, а не слушать крики этих выродков и музыку. Вот сейчас они во весь голос спорят об истории чувашей (один из подонков в проходняке – чуваш), о Чингиз–хане, и т.д. Им плевать, что их слышно на полсекции, если не на всю, и что они мешают спать людям. А Пономарев, Ихлов, Е.С., Налетов и пр. еще и “права” этих тварей защищают, фонд специальный создали, журнальчик издают, дебилы... Все, пропала ночь, осталась бессонной, теперь и день весь насмарку... Хоть бы обход, разбежались б эти твари по своим шконкам и свет потушили хоть на время...

6–37

Пылающее море ненависти... Долгая жизнь в России во взрослом состоянии вызывает только одно желание: уничтожить ее вместе со всем населением.

4.11.08. 9–15

В эту ночь они не колобродили и я спал до 4–х утра! Просто поразительно... Эти сволочи (соседи) дрыхли после бурной ночи весь вчерашний день, и я думал, что ночью опять начнется. Нет! Даже лампочку из люстры не выкручивали. Но даже подумать страшно, что будет предстоящей ночью...

Мать дозвонилась вчера и сегодня. Никаких приятных новостей: ученик ее единственный сказал, что придет только в декабре (когда вернется из какой–то 25–дневной командировки, начинающейся 10 ноября). Так что денег нет совсем. Разве только то, что Тарасову еще удастся вытрясти из этой скотины Кантора, из украденной им тогда, 1 ноября 2006 г., у моей матери 1000$. Тварь такая!.. Нет, такое я не прощу никогда, – не только кражу, разумеется, но в 1–ю очередь отступничество. Предательство.

А доллар между тем, мать говорила, растет. Был по 26 руб., уже по 27. Рано хоронили Америку, да и доллар тоже, все эти записные “патриоты”, вся эта сволочь от Проханова до Путина...

Единственной моей здесь отрадой, единственным источником положительных эмоций является кошка Маша, уже не раз упоминавшаяся. Манька. Муся, как называл ее живший еще в нашем проходняке Юра. Солнышко мое. Прелесть моя ушастая, теплая, с большими зелеными глазищами. Прижилась у меня на шконке в начале года – и стала мне уже как родная. Приходит со своих прогулок и садится прямо возле своей баночки: корми, мол, меня! А бывает, когда я лежу, она забирается прямо на меня, проходит по ноге, ложится где–то в районе живота (а я стараюсь, чтобы она дошла до груди), закрывает глаза, а я ее глажу, чешу за ушами и по бокам головы, она ловит кайф от этого... Прелесть, в общем. Единственное здесь дорогое и близкое мне существо. За нее одну я отдал бы этих двуногих тварей, окружающих меня, – как минимум весь этот барак, если не всю зону. Чем больше узнаешь людей, тем больше начинаешь любить кошек, все верно.