15.5.10. 8–23

О, каким он был длинным, тягучим, бесконечным, этот вчерашний день!.. Как будто целую жизнь успеваешь прожить за один такой вот длинный, конца–краю не видать, летний день – от подъема в 5–15, когда уже совсем светло, до выключения света в секции в 22–00, когда на улице все никак окончательно не стемнеет...

Вся паника с комиссией и тумбочками оказалась, конечно же, зря. Когда слегка улегся утренний переполох, я еще успел до проверки все вчерашнее переписать, чтобы быть готовым к дальнейшему и не оставлять работу на потом. А какое–то стоящее внимания событие произошло только где–то часа в 4 или 5, после обеда. Агроном, Русинов, Махнёв и с ними еще каких–то 2 “мусора”, все в летней форме, прошли по нашему “продолу” куда–то дальше, были там довольно долго, потом вернулись. К нам не зашли ни на пути туда, ни на обратном. Вот тебе, как выяснилось, и вся комиссия, то, чего ждали с таким ужасом, трепетом и суетой–беготней, пряча все и вся!.. В общем–то, опять получилось по схеме знаменитой триады Гегеля: в 1–й день – прокурор и “Макар” прошли по нашему бараку; во 2–й – их обещали вновь, но они даже не появились; наконец, в 3–й – прошли не те и не туда, к нам вообще не зашли. Тезис, антитезис, синтез. :)

Сегодня суббота, пока в бараке все спокойно, кое–кто даже спит, суеты, беготни, паники в ожидании чьего–то прихода не наблюдается. Даже Палыча до сих пор нет – неужто он все же решил взять себе выходной, впервые с 26 апреля?!. :) На улице, в отличие от вчера, как–то пасмурно, солнце не палит, а возможно, даже соберется дождь.

8–55

Увы, надеждам не суждено было сбыться... Урод Палыч таки приперся, пока я переписывал предыдущее.

А про вчера еще забыл добавить, как вечером, но еще до ужина, откуда–то со склада притащили часть собранных утром 4–х пакетов с их банками–склянками, стеклянными кружками–“бокалами” и пр. А остальное – уже где–то в отбой, и раздавали, прятали опять по тумбочкам. Теперь если что – опять собирать?.. :)

15–32

Где–то в обед, или чуть после – охватила вдруг такая острая тоска, такое отчаяние, что хоть вешайся! Обычно я держусь, да и привычка уже – 3 года почти здесь, как–никак, – но иной раз все же прорывает. Уж такая запредельная, фантастическая, неописуемая мразь и нечисть вокруг, такие они все подонки конченные, такие животные, – терплю–терплю, но вдруг количество резко переходит в качество, и меня начинает клинить. Забрало падает... :) Острая, мучительная тоска – просто от окружения, от того, что живешь день за днем, круглосуточно находишься среди такой запредельной мрази, таких ублюдков и скотов, само существование которых на свете оскорбляет мой разум и поганит душу...

А тут еще вдобавок – эти ублюдки после обеда как раз начали “шевелиться” – готовить к отправке сюда с воли машину со стройматериалами. Нужно им было всего–то 250 руб. на бензин, но – не могли найти. Самый злобный из “козлов” еще прежнего 11–го, искавший той осенью чтобы убить, мою кошку Маню, – спрашивал всех, т.к. именно он тут “командует парадом”, то бишь ремонтом, и Палыч на него во всех своих планах опирается больше, чем на завхоза. Я уж думал, он выдержит свой принцип и ко мне обращаться не будет (он меня люто ненавидит с самых первых дней здесь, на 11–м, уж не знаю, за что. Еще до эпизода с Маней, во всяком случае.). Но он вдруг обратился за этими 250 р. и ко мне!

Дискуссия, разумеется, тут же приняла общесекционный, коллективный характер, – говорил я только с ним, а со всех сторон тявкало и подвизгивало еще сколько–то шавок – штук 5, не меньше. Я просто изложил свою позицию: мне этот ремонт не нужен, а только добавит бытовых неудобств с переездами, жить на улице (он сперва пытался спорить, что в “приемке” или той секции), ни поесть, ни поспать, ни покоя, ничего, – так с какой стати я буду это еще и оплачивать? Их “аргументы” в ответ были мне давно и хорошо знакомы: “чертовник”, “помойка” (и вообще барак, и конкретно мой проходняк), сейчас это твой дом, ты здесь живешь; если не хочешь ничего вкладывать, так тебе придется не ходить по полу, а летать, или мы тебя выселим в “локалку”, и т.д.

Драться, надо отдать должное, это чмо на сей раз не лезло, говорило спокойно. И все никак не могло осознать мой главный аргумент: я как–то абсолютно не замечаю состояние краски или обоев на стенах, наличие/отсутствие мелкого мусора на полу, и т.п. – должно быть, потому, что у меня достаточно внутреннего содержания и оно во мне превалирует, чтобы обращать пристальное внимание на такие чисто внешние, десятистепенные детали. Рассказывал, как он у себя дома каждый день замечал, убрано или нет – и бил жену, если она не убралась как следует...

В общем, в деньгах я им отказал – мразям, не стесняющимся после 8 месяцев беспрерывных, каждый день, оскорблений и издевательств просить у меня деньги. Зато показал им свое слабое место, и, уже закончив говорить со мной, этот архизлобный “козел” резюмировал для своих: на время ремонта (мою) шконку вынести на улицу.

Расходились еще больше нервы от этого разговора, хотелось чего–то, чем–то прикрыть, компенсировать себе это унижение и поражение (а то, что они с моей шконкой, тумбочкой и вещами сделают на время своего ремонта – это, конечно, поражение в любом случае). Поел, пошел – думал, к тому хмырю, бывшему когда–то на 13–м, с которым последнее время только и говорю о его “трубе” – когда–то он мне обещал помочь, если будет надо. Заходил к нему тогда неудачно на 3–й, потом – на днях – говорил с ним на “продоле”, случайно встретив – тоже вроде обещал. Подхожу к 3–му – стоит в “локалке”. Поздоровались, поговорили я спросил. “Убрана? –Да, убрана. Но вообще–то она в кармане у меня лежит.” Достает, показывает. Мол, это только потому, что я занимаюсь “общелагерными делами” –за 2–то месяца до освобождения, идиот! А так – на бараке всего 2 “трубы” из–за комиссии; если я сейчас тебе дам – ко мне могут подойти, сказать... Трусливая мразь и трепло, короче. Обещал дать попозже вечером – но теперь я уже знаю, что это пустые слова.

Делать нечего, пошел к “телефонисту” – какая, в конце концов разница, сегодня или завтра (сперва хотел идти к нему только завтра). Поговорил на этот раз не с таким напрягом, как в прошлый, и без спешки. Но – это чмо просило в связи с комиссией до вторника не приходить, напоминать через шныря, чтобы оно присылало своего дружка с “трубой” (как будто само не знает, надо напоминать!..), мол, ждем внезапного шмона (в воскресенье, ага!..) – и тут же принялось вдохновенно врать мне, что, мол, все дороги сейчас закрыты из–за комиссии. Я рассказал ему, как вчера вечером Лушин (“мусор”) от нас лазил по этим “дорогам” на 6–й, оттуда на 5–й, и т.д. Это чмо сделало удивленный вид – прокололось–таки со своим враньем! :) Рассказало, что вчерашняя комиссия с Русиновым, Агрономом и Махнёвым – 2 ФСИНовца из Москвы, они заходили на 7–й (и на 3–й), лазили по тумбочкам, и т.д. Но выходил с их барака – знакомый разговорил меня во дворе и сказал (на мой вопрос), что никуда они особо не лазили, так – прошли, посмотрели, все ли нормально, “стандартизировано”, как он сказал. Ничего страшного, как я и думал. Правда, сам он во время этого обхода находился не в секции, а в “культяшке” или где–то еще (там тоже сгоняют, что ли?!.). Но, по крайней мере, “Макар” с этой комиссией лично не пошел, пошли замы – хотя бы по одному этому уже можно судить о ее статусе и опасности...

17.5.10. 9–16

Понедельник. Вчера был пустой день, писать не о чем. С утра – ливень почти до самой проверки, к вечеру уже выглянуло солнышко. Жара спала. Палыч приходил только с утра, еще не было 8–ми, но 2 (!) раза обошел по кругу обе секции, порылся под матрасами, разбудил всех спящих, поострил, побалагурил, – все как обычно. Сидел довольно долго, но зато потом весь день его не было. Неужели кончился этот период его безудержной послеотпускной активности?!. :)

Лишь под вечер опять их переклинило. Придя с ужина (на час раньше по случаю воскресенья, т.е. было где–то полшестого), я увидел, как “молотобоец” (на ужины не ходящий) вытаскивает свою шконку в проход. Потом тумбочку, потом следующую шконку, и т.д. Опять приступ “психоза чистоты” (как я стал это называть)!..