«Там нет рельсов».

Так она прошептала. Но старик её услышал.

«Да, я их убираю».

Так он сказал.

«Вы их убираете».

Так эхом повторила за ним Кино.

«Боюсь, что дрезину нельзя снять с рельсов. Вам придётся её объехать».

Так продолжил человек, словно Кино ничего и не говорила. Он взял свой инструмент и ушёл за дрезину.

Кино запустила двигатель Гермеса и направилась за ним. Когда она заехала за дрезину, то увидела, что старик усердно трудился, забивая загнутый конец своей палки под правый рельс. С негромким вскриком он налёг на него всем своим весом, и освободившаяся секция рельсов поднялась и упала рядом с насыпью из гравия. Человек перешёл к левому рельсу и повторил операцию.

«Я бы хотела кое — что спросить».

Так сказала Кино.

Человек повернулся к Кино с дружелюбной улыбкой.

«Зачем вы убираете рельсы?»

«Это моя работа. Я ей уже довольно давно занимаюсь. Я убираю и шпалы тоже».

«Что — то мне это совсем не нравится».

Так мягко сказал Гермес.

«И как давно вы этим занимаетесь?»

Так спросила Кино.

«Да уже почти пятьдесят лет».

«Надо же».

Так пробормотал Гермес. Кино промолчала.

«Я устроился на работу в железнодорожную компанию, когда мне было шестнадцать. Мне сказали, что есть пути, которые больше не используются, и я должен убрать их. Это была моя первая работа, и я очень хотел сделать всё хорошо. Но больше никто не говорил мне, что я должен прекратить работать».

«Вы никогда не возвращались домой?»

Так спросил Гермес.

«Нет. У меня было пятеро маленьких братьев, и я должен был работать, чтобы прокормить их. Я не мог позволить себе отдыхать».

«Ясно».

Так сказала Кино. А затем нечаянно:

«Для неиспользуемых рельсов они довольно хорошо отполированы».

«Всегда так. Очень странная вещь. Но благодаря этому их легко выдёргивать».

Кино стояла в молчании, в то время как Гермес думал, не сказать ли этому старику про человека, который полирует оставленные рельсы впереди него.

«Так куда вы направляетесь, путешественник?»

Так бойко спросил старик.

Кино и Гермес с трудом ехали по полосе гравия с рассвета. Узкий путь был довольно прямой и единственной перспективой — кусты, кусты и ещё раз кусты — с редкими кучами заросших рельсов, шпал или сложенных аккуратными стопками железнодорожных костылей.

Некоторое время мотоцикл не повторял «Мне скучно, Кино!». Кино была уверена, что он понял, что значит объезд в этой неприятной ситуации с подлеском, который мог привести к царапинам на его полированных металлических боках. Впервые она порадовалась тщеславию Гермеса.

«Так трудно ехать».

Так в тысячный раз за день пожаловалась Кино.

Без шпал шины имели плохое сцепление с дорогой из гравия. Переднее колесо вихляло туда и сюда, и они едва не теряли баланс на каждом повороте. Кино ехала на минимальной скорости и сдерживала нервное дрожание руля.

Только Гермес предложил передохнуть, как им повстречался третий человек.

Кино и Гермес заметили его одновременно, стоящего посреди дороги из гравия. На этот раз Кино мягко отпустила газ, так что у Гермеса не было причин для возмущений.

Они медленно подъехали. Человек сидел на гравии и, похоже, отдыхал. Когда он заметил Кино и Гермеса, то приветливо помахал.

Кино остановила Гермеса недалеко, заглушила двигатель и слезла.

«Здравствуйте».

«Здравствуй, путешественник».

Так сказал человек и встал.

Он был стар, но крепок. Его торс был обнажён, а руки и плечи покрывали бугры мускулов. Если не обращать внимания на морщины на лице, то он выглядел работягой средних лет. С непокрытой головой, он носил такие же чёрные штаны, как и предыдущие двое. Края штанин были изорваны.

С некоторым трепетом Кино глянула на то, что было позади человека. Она услышала, как Гермес сзади прошептал:

«Рельсы».

Позади человека стояла дрезина, нагруженная багажом и инструментами. Она стояла на самом краю блестящих рельсов, убегающих дальше в лес.

Поднимая тяжёлый молот, который лежал позади него на земле, человек бодро сказал:

«Да, это я сделал».

«Вы прокладываете рельсы?»

Так спросила Кино и заметила, что это и так очевидно.

«Точно. И по ним сможет поехать поезд. Укладываю шпалы, сверху размещаю рельсы и прибиваю их костылями, чтобы держались».

«И всё сами?»

«Ко всему привыкаешь. Да и все материалы здесь есть. Видите?»

Так сказал человек и показал на рельсы, шпалы и костыли, которые лежали неподалёку.

«Что — то мне это совсем не нравится».

Так пробормотал Гермес.

«Это ваша работа?»

Так спросила Кино.

«Конечно. И всегда ей была».

Так с радостью ответил человек.

«И давно?»

«Хм… Где — то около пятидесяти лет. Не могу сказать точно».

«Пятьдесят».

Так за ним повторил Гермес.

«Я устроился на работу в железнодорожную компанию, когда мне было пятнадцать лет. Мне сказали, что собираются вновь использовать некоторые старые пути, и что я должен пойти и починить их. Никто не говорил мне, чтобы я прекратил работать».

«И вы не возвращались домой, так ведь?»

Так спросила Кино.

«Нет. Понимаете, мои родители были больны. Вот мне и пришлось пойти работать. Сейчас они, наверно, уже умерли».

Так он добавил и поскрёб затылок.

«Ну, вы уж постарайтесь».

Так неожиданно сказал Гермес.

«Спасибо большое».

Кино запустила двигатель Гермеса.

«Так куда вы направляетесь, путешественник?»

Так спросил человек, улыбаясь.

Глава 4

Колизей (Мстители)

Чистая вода реки аккуратно прорезала центр густого леса. Река неторопливо подтачивала дамбу, по которой была проложена дорога. Левая сторона дамбы уходила в воду, в которой отражалась Кино, ехавшая на мотоцикле.

Было холодное утро. На Кино было коричневое длинное пальто, полы которого были обмотаны вокруг ног. На голове был шлем, наушники опущены, влажный воздух бил в лицо.

«Отличная дорога, но ты едешь слишком быстро».

Так прокричал Гермес.

«Что? Гермес, когда ты успел так постареть?»

Кино рассмеялась, её голос уносило назад, и он таял в пронизанном солнцем воздухе.

Она включила последнюю передачу, его двигатель взревел так громко, что она знала, что среди лесных жителей у них вряд ли найдутся друзья. Затем они наехали на небольшой подъём на дороге и взмыли в воздух. Кусок несчастного металла пролетел по воздуху несколько метров и с глухим стуком приземлился, его заднее колесо оставило на дороге глубокий след.

«Кино! Прекрати немедленно!»

Так он пронзительно завопил. Кино сбросила скорость, продолжая смеяться.

«Что, ты никогда не хотел полетать?»

«Полетать, да? Полетать? Ради Бога, я мотоцикл! Я принадлежу земле. Летать, моя бедная выхлопная труба. Я думал, у меня рама погнётся!»

Так запричитал Гермес, выпустив клуб дыма.

«Ничего не погнулось, кроме твоей нудной впечатлительности. Мы уже сто раз подпрыгивали на ухабах! Просто давно этого не делали и не были нагружены, как сейчас. Ты должен гордиться собой, Гермес».

Так сказала Кино, но скорость сбросила ещё немного.

«Скорее это ты гордишься собой. Знаешь, что другой Кино говорил о высокой скорости мотоцикла?»

«Нет. И что он говорил?»

Так спросила Кино, выдержав небольшую паузу.

«Он говорил, что это скорость, при которой мотоцикл разваливается на части. По швам. Превращаясь в груду сломанных, скрученных кусков металла. Всё ещё хочешь узнать, какая у меня максимальная скорость?»

«Прости, Гермес».

Так сказала Кино, чуть — чуть помедлив, и погладила мотоцикл по бензобаку.

«И зачем мы так спешим?»

Так он спросил.

«Мы не спешим. Просто я подумала, что если не проверять иногда, на что ты способен, то достичь предела станет сложнее».