Перманентная революция: от Парвуса до Сороса
Аналитический обзор прессы
“На дворе революция, как же воспринимает её российская интеллигенция - совесть нации, нравственный камертон общества?” - спрашивает Борис Вишневский, автор статьи “Либеральная интеллигенция и либеральная революция” в газете “Московские новости”, № 40, 5 - 12 октября 1997 г.
А.С.Пушкин полагал: «Ум человеческий, по простонародному выражению - не пророк, а угадчик. Он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно предвидеть ему случая - мощного, мгновенного орудия Провидения.»
По тому, насколько предположения Б.Вишневского “оправданы временем”, мы и будем судить об их глубине. Термин “либеральная интеллигенция” (liberta intelligentia) в переводе с латыни дословно - “способные свободно понимать”. По крайней мере, у древних римлян после озвучивания подобного сочетания гласных и согласных возникал образ людей, обладающих такими свойствами ума. Но как не существует истины вообще [1], так и невозможно предположить способность свободно понимать что-то вообще до тех пор, пока не будет определен предмет, процесс или явление, к пониманию которых и стремится ум человеческий. Видимо, поэтому звукосочетания иностранного происхождения приживаются в России только в среде тех, кто неосознанно причисляет себя к “либеральной интеллигенции”, т.е. в среде имеющих внутренние запреты на конкретные вопросы постоянно выставляемые пред человеком реальной жизнью. Но это и есть проявление признаков “ума нечеловеческого” [2].
Следовательно, признаком “ума человеческого” следует признать стремление и способность людей, прежде чем вводить в употребление любые иностранные слова, выражать их смысл на своем родном языке, чтобы не оказаться в дурацком положении, которое возникает при детской игре в “испорченный телефон”. Разница между детской и взрослой игрой в “испорченный телефон” - во времени: детская продолжается несколько минут и заканчивается смехом, поскольку состав игроков остается неизменным в процессе всей игры, а участвующие в ней в состоянии оценить юмор положения, связанный с изменением смысла начального слова вплоть до противоположного; начало и конец “взрослой игры” могут быть разнесены меж собой многими поколениями людей различных национальностей, разобщенных тысячелетиями, и потому оценить юмор ситуации, оказавшихся в “дурацком положении” на завершающем этапе игры, может только ум человеческий, т.е. способный осмысленно видеть общий ход вещей во всем мире на протяжении тысячелетий.
Автор статьи явно участвует во “взрослых играх”. Указать на дурацкое положение, в котором он оказался, ему некому; самому же представителю либеральной интеллигенции влезть в собственное подсознание - задача пугающая, даже если и посильная. Тем более интересна его попытка заглянуть в будущее “либеральной интеллигенции”, а значит и в свое будущее.
«Осенью 1917-го года немалая часть интеллигенции поддержит большевиков. Цвет нации - Брюсов, Вересаев, Тимирязев, Горький, Гиляровский, Маяковский, Пильняк, в первое время - даже Куприн и Шаляпин с восторгом встретили строительство нового мира и будут восхищаться энергией, умом, административными способностями и молодостью революционеров. Вскоре интеллигенция заплатит за это - или вынужденной эмиграцией, или гибелью в лагерях, или унизительным существованием в качестве “прослойки”, а общество - десятилетиями тоталитарного режима.
Через три четверти века немалая часть интеллигенции поддержит радикальные экономические реформы и будет восхищаться энергией, умом, административными способностями и молодостью реформаторов. Вскоре интеллигенция заплатит за это- или вынужденной эмиграцией, или нищенским существованием с единственной надеждой на 600 долларов от Сороса [3], а общество - деградацией науки и тихим умиранием образования, медицины и культуры. А впереди будет вполне внятная перспектива тоталитарного режима - потому что регрессирующее состояние экономики слишком часто заканчивается подходящей “сильной рукой”.»
С интеллигенцией все ясно - это те, кто не способен понять, что творят, и потому плата им - по их мере понимания общего хода вещей, а также по их мере постижения своей объективной роли в социальных процессах.
Всякая революция, в том числе и либеральная, только часть этих процессов. Socium - в переводе с латыни - общество. Отделяя интеллигенцию от общества, Б.Вишневский невольно способствует тому, чтобы не утративший способность понимать читатель подумал над целым рядом вопросов:
1. Кого он имеет в виду в России под термином “общество”?
2. “Общество” до и после осени 1917-го; до и после марта 1953-го; до и после августа 1991-го годов - это общество, преследующее одни и те же интересы или это разные “общества”, безучастные к судьбе одной и той же по духу интеллигенции?
3. Почему за “десятилетия существования тоталитарного режима” после осени 1917-го “общество” получило в качестве платы расцвет науки, образования, медицины и культуры (о чем Б.Вишневский почему-то умалчивает), а после августа 1991-го, который столь восторженно приветствовала либеральная интеллигенция, Б.Вишневский пророчит этому “обществу” (или какому-то другому?) их деградацию?
Можно и дальше задавать вопросы новоявленному пророку, но он их либо вообще не поймет, либо на них не ответит, поскольку принадлежит к числу тех, кто «за деревьями леса не видит» (т.е. его мера понимания не позволяет ему видеть общий ход вещей; сама же его статья - всего лишь подтверждение правильности афоризма русского историка В.О.Ключевского:
«Творцы общественного порядка обыкновенно становятся его орудиями или жертвами, первыми - как скоро перестают строить его, вторыми - как скоро начнут его перестраивать.»
Означает ли эта статья, что перестройка закончилась?
– Означает!
Во-первых, потому что в статье всё же выразился тот реальный факт, что “либеральную интеллигенцию” уже употребили в качестве тупого[4] орудия, и предоставили её самой себе за ненадобностью для дальнейшего употребления. Но еще нет даже смутно выраженного понимания того, что же именно она перестала строить.
Во-вторых, потому что в ней уже есть понимание возможности предстоящего жертвоприношения [5] интеллигенции, но ещё нет понимания того, чего же и во что она перестраивала.
Но в прессе нашёл выражение и взгляд с иной, более высокой колокольни, чем колокольня либеральной интеллигенции.
«Нашего президента можно поздравить. По-моему, страсбургскую партию он провел прекрасно [6]. И по содержанию (тут поздравления относятся и к МИД), и по форме (тут лавры только президенту).»
Это Александр Бовин (“Известия” № 195, 14 октября 1997 г.) комментирует предложение Б.Н.Ельцина Европе объединиться против США.
“Много говорилось и в Страсбурге, и после Страсбурга о «Европе на троих», о перспективе ежегодных встреч «друга Бориса» с «другом Жаком» и «другом Гельмутом». Поговорить им, естественно, есть о чем. Но два момента меня смущают.
Во-первых, вспоминается классика: «Все животные равны, но некоторые равны больше, чем другие». В реальности, которая нас окружает, так оно и есть. Оруэлл живет и побеждает. Но в демократическом пространстве от более равных требуется незаурядное изящество, чтобы те, которые менее равны, не перестали ощущать всех прелестей демократии [7]. Хотелось бы думать, что три друга окажутся на высоте положения.
[1]
“Истина вообще” всегда конкретна в своих жизненных проявлениях.
[2]
Поведение автомата строится на конкретных алгоритмах обработки конкретной информации, получаемой им из среды. Если человек, обладающий свободной волей, ограничивает себя, исключая из потока осмысленности определенную информацию, то тем самым он уподобляет себя автомату, ограниченному программой. Вопрос только в том, кто и как запрограммировала человека, что его бессмысленно пугает какая-то информация.
[3]
Сорос принадлежит в наши дни к тому кругу лиц, который в начале ХХ века наиболее ярко олицетворял собой Гельфанд-Парвус, создавший теорию перманентной революции, вокруг которой расплодились в последствии троцкисты, и которая породила весьма специфический рынок приложения капитала. При этом характерно, что сам Парвус в качестве политического деятеля и социолога, создавшего одну из наиболее значимых политических доктрин, был приговорен к забвению, а образ Троцкого стал популярным в определённых кругах.
Гельфанд-Парвус это - тип, в котором финансовый аферист глобальных масштабов не отделим от философа и социолога, вследствие чего навар, полученный в аферах, инвестируется им в государственные перевороты взрывного и ползуче-тлеющего характера, которые по его понятиям должны обеспечить “общественную безопасность” подобных им лиц, нарушая при этом безопасность миллионов жертв их финансовых и политических афер.
Поскольку Сорос не произвел философской системы, того же порядка значимости, каким обладал марксизм в целом и теория перманентной революции, в частности, то Сорос будет помельче Парвуса; это не Парвус в целом нашей эпохи, но весомая часть “коллективного Парвуса” наших дней.
Соответственно периферия, воплощающая в жизнь идеалы Сороса в разных концах мира, не столь структурно повязана и дисциплинирована, как в свое время были структурно повязаны дисциплиной члены разнонародных социал-демократических партий.
Полезно обратить внимание и на то, что социал-демократический - это лексический ярлык тех времен, который вешали на доктрину открытого (на основе определённой доктрины) общества. То обстоятельство, что она была более определённо выражена, а у Сороса больше умолчаний, значения не имеет.
Как ныне о Соросе, о Парвусе в свое время говорили: «Умнейшая голова…», «Сенатор эпохи ренессанса».
«Ключом к разгадке натуры Парвуса, пожалуй могут быть его слова, обращенные в письме к Вильгельму Либкнехту: “Я ищу государство, где человек по дешевке может купить отечество.”» - “Новый Петербург”, № 42, от 30.10.97. Теми же словами можно характеризовать и Дж.Сороса.
[4]
Во всех смыслах.
[5]
Тарковский сильно поторопился, дав такое название своему фильму. Кроме того, так и накликать можно то, что вовсе не обязательно предстоит.
[6]
На наш взгляд в ней самый значимый эпизод, когда президент России подарил французам франкоязычную фильмокопию “Белого солнца пустыни”, возможно сам не понимая всей значимости именно этого подарка.
Некогда И.В.Сталин подарил американцам фильмокопию “Волга, Волга”, которую тщательно просмотрели и проанализировали аналитики предтечи ЦРУ (Управления стратегических операций), но так и не поняли, на что И.В.Сталин им намекнул таким образом. Остается надеяться, что новое поколение аналитиков Запада будет более одухотворенным и поймет иносказания “Белого солнца пустыни”.
[7]
Прелесть - однокоренное слово с “лесть”; “льстивый” - в древности синоним “лживый”. А.Бовину можно пожелать только выражаться менее двусмысленно, а то столь вожделенная “демократия” рухнет именно вследствие того, что дееспособная часть населения, которая в ней гораздо менее равна, чем персоны класса Сороса и Бовина, непрестанно будут ощущать преЛЕСТИ демократии.