Не теряя времени, оба киллера перескочили через заграждение и вышли на другую полосу автострады. К ним сразу же подкатила машина, забрала их и унеслась с громким ревом мотора.

Чуть более получаса спустя Каттани подъехал к автостанции у выезда на автостраду Рим — Север. Заплатил в кассу за выезд на автостраду и остановился на площадке, справа от станции. Его сразу же поразило необычное оживление. Было полно машин полиции и карабинеров. С воем сирен подъезжали все новые. Оба ряда автострады со стороны Рима были совершенно пустынны.

Каттани обратился к какому-то старшине:

— Что случилось? Дорожное происшествие?

Старшина окинул его взглядом, наполовину подозрительным, наполовину снисходительным.

— Дорожное происшествие? — произнес он. — А вы, извините, откуда свалились? Вы кто такой?

Каттани показал удостоверение.

— Я комиссар полиции.

Старшина сразу же заговорил почтительным тоном:

— Нет, господин комиссар, не дорожное происшествие. Тут была бойня. Застрелили таксиста и какого-то судейского. — Он протянул руку, возвращая удостоверение, но Каттани не замечал. Он застыл неподвижно, словно окаменев. — Господин комиссар, ваша книжечка. Что с вами? Вам плохо?

— Что? — отозвался Каттани, приходя в себя от потрясения. — Нет, нет, спасибо. Со мной все в порядке.

Садясь обратно в свою машину, он подумал: они меня опередили. Душу ему разрывали противоположные чувства: боль и горе из-за гибели еще одного товарища по работе отступали перед тоскливым отчаянием и усталостью. Он включил мотор и поехал в сторону Рима, Километра через три он увидел место расправы. Санитары укладывали на носилки тело таксиста.

Работники научно-экспертного отдела действовали четко и быстро. Один из них указал санитарам на такси, они открыли дверцы и вытащили тело зампрокурора. Одежда его была в больших пятнах крови. Каттани с трудом узнал Бордонаро: пули превратили его лицо в сплошную кровавую маску.

Кто-то дотронулся до руки комиссара. Обернувшись, он увидел Ферретти. Тот пристально, с горестным сочувствием смотрел на него. Потом спросил:

— Он должен был с вами встретиться, не так ли? Каттани кивнул:

— Да, мы назначили встречу на автостанции.

Подошел один из подчиненных Ферретти и обратился к нему, не скрывая своего удивления:

— Мы узнали, что он только что прилетел с Сицилии. Надо бы выяснить, что заставило его отправиться на такси в сторону, противоположную Риму, вместо того чтобы ехать в город.

Оба оставили его слова без внимания. Отошли на несколько шагов, и Ферретти продолжал:

— Едва я вас увидел, дорогой Каттани, я сразу же понял, куда направлялся Бордонаро. Я вас предупредил, что мы имеем дело с безжалостными и опасными людьми.

Каттани слушал с отсутствующим видом. Полиция отвела движение транспорта на другую полосу, и теперь по ней в обе стороны с грохотом медленно пополз поток машин. Регулировщики, размахивая жезлами и свистя изо всех сил, пытались рассосать образовавшийся затор.

— Но вам известно еще, увы, не все, — проговорил Ферретти. — Сегодня убили Альтеро. Он возвращался из аэропорта в Палермо, проводив Бордонаро.

Комиссар опустил голову. Сделал несколько шагов, поставил ногу на ограждение и, отвернувшись, вперил взгляд в простор полей. Потом Ферретти увидел, как он достает из кармана платок и вытирает им глаза. Немного взяв себя в руки, Каттани сказал:

— Оба они были уже слишком близки к раскрытию этого дела. Им еле успели помешать.

— Они были честные люди, и наш долг отплатить за их смерть, — проговорил Ферретти. — Неужели и сейчас вы не примете моего предложения работать вместе?

После короткого размышления Каттани ответил:

— Нет. Это были последние друзья, которые у меня оставались. Я не чувствую в себе ни сил, ни желания. Не верю в успех. Сомневаюсь, что в существующих условиях возможно бороться за правду и справедливость. Что может сделать мелкий полицейский комиссар в одиночку, если там, наверху, за ним шпионят, его оговаривают, заставляют все бросить и от всего отказаться?

Ферретти попытался его подбодрить:

— Именно для того, чтобы покончить со всей этой мерзостью, и необходима ваша помощь.

— Нет, — сухо ответил Каттани. — Вы меня извините, но я думаю, что все вы одинаковы. С головой ушли в свои грязные игры, в борьбу за власть. Сейчас моя единственная цель — спасти дочь.

— Неправда, — мягко возразил Ферретти. — Вы же оставили дочь, чтобы отправиться на встречу с Бордонаро.

— Потому что пытался спасти его. Я знал, что ему грозит опасность, и хотел предупредить, с какой стороны ждать удара. Но я опоздал. — Плотно сжав губы, он развел руками. — Что поделаешь, так получилось, — вздохнул он. — Прощайте, Ферретти.

Комиссар направился к кустарнику, делившему автостраду на две полосы движения. Он оставил свою машину по ту сторону, в «запасном» ряду. Регулировщик поднял жезл и засвистел, останавливая машины, чтобы дать ему пройти, Ферретти проводил его взглядом. Сделал несколько шагов вслед и крикнул:

— Комиссар, подумайте над этим хорошенько!

Как только Каттани пересек автостраду, колонны машин вновь сомкнулись. Комиссар не обернулся. Он поежился от свежего ветерка, словно физически ощутил горечь нового поражения.

Возвратившись в Женеву, он получил у врачей разрешение впервые вывести Паолу за ворота клиники. Они направились в луна-парк. Девочка была на седьмом небе от радости. Ей захотелось пострелять в тире, потом она пыталась выиграть золотую рыбку, бросая в цель шарики, а затем потащила отца и мать кататься на карусели.

Родители ей все разрешали и радовались, видя Паолу такой веселой и раскованной. Когда их взгляды встречались, они словно хотели сказать друг другу: кто знает, может, этот страшный кошмар уже позади?

Если они наблюдали за поведением дочери, то и она, в свою очередь, следила за ними, ловила их каждое слово, каждый жест. Она застала их врасплох неожиданным вопросом:

— Почему вы не любите друг друга?

Отец только вздохнул. Ему хотелось бы найти ответ, который звучал убедительно и обнадеживающе. Но он не сумел придумать ничего лучшего, чем банальное:

— Это неправда, что мы не любим друг друга.

Девочка не отставала:

— Тогда почему же вы никогда не поцелуетесь? — Она с недоверием уставилась на них.

Отец притянул к себе Эльзе, взял ее лицо в ладони и чмокнул в губы.

— Это неправда, — сказал он, — что мы не целуемся.

Дочь, казалось, была довольна. Она порывисто и нежно обняла их обоих. Потом ею вновь овладело чувство страха, неуверенности, и она спросила, останутся ли они навсегда вместе.

— Ну что ты все беспокоишься, — ласково ответил Каттани, пытаясь скорее кончить этот разговор. — Тебе нечего бояться. Мы сейчас вместе, будем вместе и потом. Все трое. Ну, теперь ты довольна?

Паола, утвердительно кивнув, сказала:

— Я вас обоих очень люблю.

Пока они проталкивались к выходу, девочка рассказала, что ей приснились ее бывшие одноклассницы.

— Мне очень хотелось бы к ним, — сказала она.

— Ну, конечно же, ты скоро вернешься в школу, — весело ответила мать, гладя ее по голове.

— Знаешь, что я сделаю? - предложил отец. — Попрошу врача позволить почаще выходить тебе с нами гулять. Нам ведь было так хорошо, не правда ли?

— Да, да, папа, пожалуйста. Скажи ему.

На следующий день доктор, наблюдавший Паолу, человек очень любезный, всегда в хорошем, ровном настроении, вызвал девочку для контрольной беседы.

Эльзе с мужем остались в коридоре. Сквозь стеклянную дверь они видели, как дочь беседует порой даже весьма оживленно с врачом.

— Смотри, какая она стала разговорчивая, — сказала Эльзе. — Интересно, что она там ему выкладывает.— И, сделав паузу, добавила: — Может, говорит, что ее родители очень любят друг друга. — Эти слова она произнесла не без грусти. И затем словно про себя пробормотала: — А действительно ли мы любим друг друга? — И искоса взглянула на мужа.