Такая вот казуистика. Прикованный к постели Энтони пытается извлечь из глубины души хотя бы пару теплых слов, однако не находит ничего, кроме желчной фразы:

— Похоже, она решила эмигрировать постепенно.

Его колкость не осталась незамеченной.

— Она сейчас занята тем, — раздраженно отвечает Джон, — что ждет. Да, ждет, когда ты поправишься.

Но почему она не пришла сюда, чтобы увидеться с ним? Почему ничего не написала?

— Наберись терпения, — настаивает Джон Арвен, Мудрец. — Для тебя сейчас самое время взять бразды правления семейной жизни в свои руки. Все у вас наладится. Если хочешь, я буду приходить к тебе чаще.

И вот Энтони стоит на привокзальной платформе в ожидании лондонского поезда. Как всегда он неряшлив, рукава рубашки закатаны до локтей. Они сели в машину Рейчел, и Джон — очень аккуратно и очень медленно — довез их до дома.

В саду перед домом росли рододендроны. Лужайка была новая и в свете угасающего дня казалась желтовато-зеленой. В противоположность ей дом был большой, как будто сгорбившийся под собственным весом, с медуницами над дверью и старыми розовыми кустами, полными острых шипов. Рядом с домом пристроилась уродливая бетонная улитка гаража. Посреди сада — газонокосилка. В землю воткнуты вилы, на рукоятке которых болтается старый твидовый пиджак. Тут же валяются садовые ножницы. По пути к двери Джон Арвен подхватил пиджак и на ходу надел его.

Энтони не смог бы ответить на вопрос, что он испытывал в эти мгновения. Держался ли Джон тогда нарочито небрежно? Или же в его поведении было нечто собственническое? Трудно сказать, однако Верден уловил некий подтекст, в котором для него уже не было места.

Арвен провел его через заднюю дверь прямо в кухню.

Рейчел месила тесто в большой фарфоровой миске. Руки до локтей в муке. Полоска муки красовалась и под ее правым глазом. Казалось, она излучает сияние. Волосы сильно отросли за это время. Еще никогда жена не казалась Энтони такой красивой, как в эти мгновения. Он был не в силах произнести ни слова. Он не мог сдвинуться с места.

Увидев Джона, Рейчел улыбнулась.

Потом заметила Энтони и ахнула.

Рейчел его не ждала. Джон ничего не сказал о его приезде.

— Значит, это ты, — только и сказала она.

Вспоминая все это, Энтони пишет:

Я скучаю по тебе, дорогой Джонни. Искренне надеюсь, что вы вдвоем нашли свое счастье. Я не виню тебя за то, что ты отбил у меня Рейчел. Но как жаль, что ты влюбился не в меня!

20 июля 1969 года

В колониальной столице Мозамбика, городе под названием Лоренсу-Маркиш, сейчас вечер. Уличные торговцы складывают в чемоданы свои нехитрые товары: батарейки, дамские сумочки, деревянные шкатулки, украшенные резьбой. Игрушечные автомобильчики, сделанные из консервных банок, разнокалиберные лекарства, жареные пирожки, расчески, дешевую косметику из Гонконга. Открытки с изображениями католических святых. Фотографии Элвиса Пресли.

Энтони ничего этого не видит. Он по-прежнему сидит напротив Грегора в одной из комнат «института» и до сих пор не понимает, почему его держат здесь. Кроме того, у Вердена адски болит спина. Ощущение такое, будто вместо костей у него раскаленные угли.

Напряжение в этой команде нарастало всю эту неделю. Одна странность сменялась другой. Например, сегодня Энтони обнаружил, что «институт» закрыт. Безмолвные фигуры время от времени скользили за матовым дверным стеклом, совершенно не обращая на него внимания, хотя он часто постукивал тростью по двери. Иногда Грегор приветствовал Энтони с настойчивым дружелюбием убийцы из дешевого фарса, который пытается отвлечь внимание от мертвого тела в углу.

В таких случаях Димитривич подолгу разговаривал с Энтони, и их беседы затягивались порой до полуночи. Главным образом они были связаны с военными воспоминаниями Грегора. По специальности он взрывотехник, обученный выводить из строя боевые системы противника. Димитривич долго и подробно расписывал Энтони свои достижения на этом опасном поприще, повествовал, как одно за другим взрывные устройства покорялись его власти.

Три часа дня, напряжение достигает своего пика, и Грегор, дрожа, включает маленький транзисторный приемник на подоконнике. Ссутулившись, он стоит к Энтони спиной, чем-то напоминая заместителя директора захудалой частной школы.

Когда хунта растеряла былое могущество, на радиостанции практически не осталось никого из прежнего персонала. Димитривич, напротив, из тех людей, чье желание угодить граничит с покорностью. Он воспринял роль гробовщика умирающего учреждения с тем педантизмом, с каким выполнял все прочие обязанности, будь то работа с документами или необходимость отвечать на телефонные звонки. Почему он остался? Или его энергия не нашла себе лучшего применения?

Радио настроено на местную правительственную станцию. Главная новость та же, что и во всем мире, — космический полет легендарной жестянки, которая в данный момент находится на расстоянии 240 000 миль от Земли. Энтони сквозь синхронный перевод на португальский язык пытается разобрать английские слова, транслируемые из Хьюстона.

— …возможно, вам будет интересно узнать, поскольку вы уже в пути, мнение хьюстонского астролога Руби Грэма. Он утверждает, что вам в полете на Луну будет сопутствовать удача, на это указывают все знаки. По его словам, Нил умен, Майк проницателен, а Базз умеет находить выход из самых сложных ситуаций. Он также считает, что Нил привык смотреть на мир сквозь розовые очки, но всегда готов прийти на помощь тем, кому нелегко…

В двадцать минут пятого трансляция прерывается экстренным выпуском новостей.

— В пригороде Лоренсу-Маркиша в результате взрыва, предположительно осуществленного ячейкой террористов, погиб международный чернокожий фанатик Жоржи Каталайо.

Грегор издает странный горловой звук.

Энтони, раздраженный тем, что диктор прервал трансляцию из Хьюстона, предполагает, что Димитривич также недоволен. Он уже собирается нелестно отозваться о местной радиостанции, но Грегор опускается на колени. Первое, что приходит в голову Вердену, — у его собеседника сердечный приступ. Он поспешно наклоняется над Грегором, и тут ему становится ясно, что тот просто собирается открыть институтский сейф. Может, Димитривич вспомнил о каком-то документе? О чем-то срочном, безотлагательном?

— Что случилось, Грегор? — спрашивает Энтони.

Тот, ничего не говоря, дрожащими пальцами пытается набрать код.

Вердена не раз удивляли странные поступки Димитривича, но ни разу ему не доводилось видеть его в таком состоянии. Судя по всему, дело действительно крайне важное… Только когда Грегор открывает массивную стальную дверь и начинает стопками вытаскивать какие-то бумаги, ему на ум приходит мысль, что подобные действия его работодателя как-то связаны с только что переданным по радио известием.

Пока Димитривич перебирает бумаги. Энтони решает пользоваться его занятостью, чтобы выведать секреты «института».

Из целого моря счетов, расписок и требований Грегор извлекает тонкий белый конверт. Разрывает его и достает какие-то листки бумаги. Один листок он передает Энтони, другой засовывает себе в карман, остальные комкает вместе с конвертом и бросает обратно в сейф.

— Максимально точно выполняйте все, что здесь сказано, говорит Димитривич, не глядя на Вердена. — Не задавайте никаких вопросов. Не задерживайтесь здесь. Не ходите домой.

Энтони внимательно изучает листок. На машинке с высохшей лентой выцветшими буквами напечатан план бегства. Название пароходной компании. Телефонный номер. Сопутствующие инструкции настолько наивны, что могут быть лишь чем-то вроде кода.

Если позволяет время, убедитесь, что у вас имеется необходимый запас теплой одежды.

Ни при каких обстоятельствах не соглашайтесь садиться в незнакомые вам машины.

Избавьтесь от ключей от вашего дома.

Избегайте сексуальных контактов.