— Пойду-ка спрячусь под крышу, — сообщил он, что было удачным предлогом покинуть Центр. Джач вежливо привстал на задние лапки и коснулся кончиками вибрисс пальцев старика — жест, означавший прощальное рукопожатие.

Итак, все, что он выяснил, подтверждало слова Кастора. Объединенные силы янки и урней несокрушимы.

Многолицый вошел в город, осушил дождевую влагу — в чем толку было мало, поскольку он тут же покрылся пленкой пота. Он доброжелательно поглядывал на проходивших мимо урней — и умников и глупиков, на сестриц-янки и даже редко попадавшихся мужчин, с любопытством на него глазевших и что-то в полголоса друг другу сообщавших. На крошечном лице, придавленном громадной, как тыква, головой, не отражалось ни тени той яростной дискуссии, которая сейчас происходила внутри.

Мнения субличностей, составлявших комитет, разошлись. Корелли, Поттер, Ангорак и Дьен, в конце концов, не были китайцами-хань по происхождению. И не всосали с молоком матери преданности Дому, как Фунг или все остальные импланты. Но все субличности с отвращением относились к геноциду и даже ненужной жестокости, ненужному кровопролитию и убийствам. Все они видели, что сделал с островом удар космического корабля — превратил островок в стерильную пустыню. И все они сошлись на том, что нельзя сидеть сложа руки. Необходимо действовать.

Когда субличности приходили к взаимному согласию, комитет внутри черепа Многолицего был способен действовать с поразительной быстротой и точностью. Многолицему не требовалось времени, чтобы сосредоточиться и обдумать ситуацию. Внутри его черепа-тыквы, так утомившей его несчастную шею, одновременно работали одиннадцать процессоров данных. Каждый бит информации, попадавший в его мультисознание, прямиком направлялся в те составляющие, которые наилучшим образом могли его использовать, соотнести с уже накопленными сведениями, и в случае нужды внедрить в общую схему.

Поэтому внешне Многолицый не изменил образа жизни. Он продолжал бродить повсюду, осматривал достопримечательности и задавал вопросы. С другой стороны, маршруты экскурсий подбирались особым образом, и вопросы он задавал нацеленно.

Ни янки, ни урни, похоже, ничего не подозревали.

Повсюду за ним всенепременно следовала стайка урней, похожих на мягкокожих жуков, преимущественно глупиков, то и дело летевших вверх тормашками — до того любопытно им было узнать, что же задумал необыкновенный двуног. Но и умники не обделяли Многолицего своим вниманием, потому что были не менее любопытны, чем глупики. И даже янки — конечно, женского пола, — проявляли к нему интерес, если только не были заняты Кастором.

Многолицый тщательно изучил урацкий город — нет, не урацкий, поправил он себя (то есть Дьен-инженер поправил всех остальных), потому что вовсе не для урней предназначался город, а для Живых Богов, которые его и построили. Люди тоже чувствовали себя в городе более-менее сносно. Но урни казались здесь до смешного маленькими, непропорционально крошечными. Урни попытались местами приспособить город к собственным размерам… Лестничные пролеты были покрыты мягкими дорожками-сходнями — ступеньки, пожалуй, были круты даже для самых высоких янки; умники и глупики сновали вверх-вниз по этим трапам, и ни одному из них не пришло в голову перепрограммировать машины Живых Богов, заставить их перестроить лестницы в уменьшенном масштабе. В городе практически не было окон такой высоты, чтобы урень мог из них выглянуть наружу. Все кухни — больше напоминавшие химические лаборатории, — были двухъярусными. Вдоль столов, плит и рядов кухонных машин протянулась особая платформа. Урни, предпочитавшие готовить блюда на собственный вкус (вместо того, чтобы воспользоваться автоматикой), карабкались на верхний уровень. Нижним никто не пользовался, не считая Многолицего, исследовавшего город. То же самое касалось и прочих помещений: общественных центров, библиотек и даже жилых комнат, где урням, чтобы запрыгнуть на высокие широченные кровати, приходилось взбираться предварительно на скамеечки.

Многолицый исследовал все здания… а библиотеки — с особой тщательностью.

Как жаль, что между собой урни разговаривали не на китайском и даже не на английском, а на языке давно исчезнувших хозяев. Но проблему, оказалось, можно обойти, поскольку изрядная часть данных хранилась в виде изображений и иллюстраций, и янки подготовили краткие аннотации к самым важным разделам.

Корелли-антрополог нашел в библиотеках немало интересного, изучая историю и быт колонистов-янки. Ему удалось узнать немало. Например, он выяснил, что как только Первопоселенцы достигли звезды Ван Маанена и были переброшены непосредственно в Мир, урни в первую очередь собрали еще, один разведкорабль с переходником и отправили в окрестности этой звезды, откуда корабль начал долгий субсветовой полет к Солнцу. Путешествие заняло сорок два года. Эта деталь оказалась немаловажной: теперь Многолицый знал, что ближайший к Земле аванпост урней расположен в системе звезды Ван Маанена. Он узнал также, что численность населения янки достигает 8 500 человек, из них 8 450 — женского пола. Корелли ехидно усмехнулся по этому поводу:

— Еще два поколения — и они бы нас обогнали!

Очень многое из того, что он узнал, пока в общую картину никак не вписывалось.

Анналы янки тоже представляли собой истинное чудо. Мало того, что хроники велись на английском (а как же еще?), но автоматически обновлялись и пополнялись каждый день. Самыми интересными для Корелли-антрополога оказались записи, касавшиеся непосредственно жизни гостей с Земли.

Многолицый не подозревал до сих пор об их существовании. Ему и в голову не приходило, что среди крутившихся вокруг янки и урней могут оказаться и любопытствующие с камерами. И не только среди них, — очевидно, другие камеры были спрятаны в стенах, иначе как объяснить появление сюжета, в котором Цзунг Делила в чем мать родила устраивает бешеную сцену ревности Мелкинсу, тоже голому и хмурому? Или — вот это неожиданность! — Чай Говард, этот фанатичный ревнитель, с удвоенной энергией соблазняет пышнотелую румянощекую сестрицу-янки?

Похоже, любые сведения были доступны любому случайному посетителю библиотеки. Урни понятия не имели о тайнах — до сих пор им не было нужды помечать определенные сведения грифом «совершенно секретно». Все, что становилось известно одному урню, — становилось известно всем остальным. Янки же уважали обычаи урней, поэтому в библиотеке вы могли обнаружить все, что вашей душе угодно. Запретных тем не существовало.

Абсолютно никаких. Хотя просмотрев некоторые разделы, Многолицый покрылся холодным потом, а все его субличности ударились в панику.

Даже те разделы, в которых рассказывалось о помощи урней в борьбе за свободу разумных существ Галактики на протяжении тысячелетий — даже эти разделы были доступны совершенно свободно. Да, посещение библиотеки оказалось для Многолицего весьма плодотворным — и не только в отношении зрелищ, сомнительных с точки зрения благочестия.

— Бедняжки! Мне так жалко их, тех розовеньких малюток! — всхлипнула Поттер Алисия, но Ангорак прогремел: — К дьяволу зверюшек! Поттер, подумай о нашей родине! Что они с ней сделают?

На этот вопрос ответить было непросто. Ответом на вопрос Ангорака стала тишина. Наконец Шум сказал робко:

— Товарищи, мы, кажется, недооценивали серьезность положения.

— В самом деле? — медленно произнес Ангорак. — Что ж, товарищ Шум, просветите нас!

— Благодарю, товарищ Ангорак, с удовольствием. Допустим, что мы недооценивали нынешних хозяев планеты, урней. Конечно, создания они комичные. Но так ли уж они нелепы, как может показаться?

— Что ты, Шум! Ведь они даже не люди! — раздраженно запротестовала Поттер. — Что может быть нелепее?

— По-моему, это неверный взгляд на вещи, товарищ Алисия. Мне представляется, что урни даже слишком похожи на людей. Я объясню, — добавил он поспешно. — Можете ли вы сказать, что урни — глупые клоуны, шуты гороховые, и относится к ним серьезно не стоит? Нет. Для этого они слишком могущественные. Может быть, они злы и коварны? Тоже нет. Их цель — помогать угнетенным вновь обрести свободу. Товарищ Мао лично высказывался в поддержку этого принципа. Такая цель не может вызвать у нас ни отвращения, ни порицания.