Берти шел следом, и когда его добротные туфли с кожаной подошвой ступили на деревянные доски, он взглянул вверх, опасаясь, что тени могли затянуть небо над ними. Резко остановившись у механизма, поднимавшего мост, он с облегчением обнаружил, что Байрон уже пересекал ров на бешеной скорости.

Вместе они взялись за огромный рычаг и приложили весь свой вес, а Таквин согнул передние лапы и настороженно припал к земле, пятясь назад, позволяя мосту подняться.

Девины еще не было. Если бы она появилась, ее присутствие бы почувствовали.

Но Берти знал, что она придет… вероятно, вскоре. Они с Найджелом должны регулярно встречаться с Создателем, им не разрешалось пропускать сессии. В случае отсутствия полагался штраф.

Когда Найджел не явится в назначенный срок?

Хитрый демон заподозрит неладное, и по своей природе захочет выяснить причину. И если она проникнет сюда? То Бастион – единственное безопасное место… но его никогда не испытывали ранее.

Когда доски встали на место, сомкнувшись наверху, Берти подошел к одной стороне, а Байрон – к другой, и вместе они сделали последний шаг: массивные задвижки из кованого железа, толщиной с колонну, пересекли дерево, входя в углубления в стене в двенадцать футов шириной, с резонирующим, отдавшимся эхом громом находя дом.

Он не помнил, когда в последний раз предпринимались такие меры предосторожности.

Спиной прислонившись к холодному камню, Берти мог думать лишь о своих дорогих друзьях… своей семье, на самом деле… застрявшей по другую сторону.

– Боже сохрани их, – прошептал он.

Таквин заскулил, утыкаясь в его ладонь. Погладив величественную голову, Берти сказал:

– Дорогой мой, здесь мы в безопасности.

По крайней мере, пока Девина не попытается войти. Потом? Он не знал.

Ведомый отчаянием, он перевел взгляд на Байрона… и увидел, как тот медленно снял свои очки с розовыми стеклами. Его руки дрожали так сильно, что он уронил их.

Приземлившись на каменный пол, линзы разбились на множество осколков.

Глава 28

Сисси, сидя на корточках перед ванной, смотрела на бледное, напряженное лицо Джима. Зная ответ на свой вопрос, ведь так?

Она повернулась к керамической ванной, чувствуя жжение в животе.

– Значит, все произошло здесь.

Господи, ее голос казался таким смешным.

Так странно, что можно забыть нечто столь травмирующее, как собственная смерть, пережитое было спрятано словно мебель в старом доме, сокрытое, хотя очертания виднелись за занавесью ее амнезии… потому что она чувствовала, что была здесь, в этом помещении, в этой комнате с мраморными полами… в этой ванной.

Но большего она не знала.

Откидываясь назад, она села на пол, притянув колени к груди. Будто события начнут всплывать в памяти, если она продолжит сидеть вот так. Некое воспоминание, звук, запах, ощущение…. которое откроет дверь.

Точнее, прольет свет.

Но было лишь одно… жжение на животе. С другой стороны, почему бы снова не разозлиться.

– Похоже, что тебе все-таки придется рассказать мне все, – сказала она. – Потому что «показ» не работает.

– Ничего?

– Совсем.

Джим больше ничего не сказал, и она подняла голову. Он больше не стоял. Прислонившись к стене рядом с дверью, он скользил вниз, пока тоже не опустился на жесткий мрамор. Когда он положил руки на колени и потер лицо, Сисси поразилась тому, насколько спаситель казался расстроенным.

При иных обстоятельствах она бы отступила. Особенно в своей прошлой жизни.

– Расскажи мне.

Прошло много времени, прежде чем он ответил:

– Я не знаю, как она привела тебя сюда. Не знаю, затолкала ли она тебя в багажник, или связала по рукам и ногам и бросила в минивен. Не знаю, была ли ты в трансе или она тащила тебя, или обездвижила такими способами, о которых я могу только догадываться. – Джим проглотил ком. – Я знаю, что тебя принесли в жертву, потому что ты была девственницей, для защиты ее зеркала. Я знаю, что нашел тебя здесь… ты была мертва…

На этих словах его голос сорвался.

Джим прокашлялся, будто собирался продолжить. Но из его рта не вырвалось ни звука.

Он грубо потер подбородок.

Опять молчание.

Его неспособность говорить затронула ее на глубоком уровне. Этот мужчина был жестким, непробиваемым, и она знала без слов, что Джим не станет тратить время на эмоции. И все же он…

Когда он резко заморгал, Сисси вырвалась из своей внутренней драмы. Потянувшись к нему, она положила руку на его предплечье.

– Ты же знаешь, это не твоя вина. Ты не…

– Я должен был оказаться здесь раньше…

– … виновен в этом…

– …я смог бы спасти…

– Прекрати! – сказала она резко. – Послушай меня. Это не твоя вина. Нисколько.

А потом он заплакал.

О… Господи, подумала она. Этого она не ожидала.

Он плакал не по-женски. Это была не истерия на высоких тонах. Джим плакал беззвучно, его широкие плечи сотрясались, дыхание было рваным, он спрятал лицо в ладонях, будто не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.

– Ты была мертва…

Сисси на коленях подползла к нему и села рядом, но не знала, что сказать … или сделать.

– Это не твоя вина, – сказала она хрипло.

– Я опоздал… ты уже была мертва. Господи Иисусе… мертва. По правде, с тех пор как я нашел тебя, каждый раз закрывая глаза, меня мучает изображение этой гребаной ванной.

Сисси протянула руки и прижала его к себе. Это казалось невероятно глупым… спаситель был в два раза больше нее, совсем не мальчик. Но он упал на нее словно дерево без корней, распластавшись, придвинув ее ближе к ванной.

Укачивая его в своих руках, она скорее чувствовала, чем слышала его рыдания, и странно, предложив ему успокоение, она расслабилась сама. От этого она казалась такой… сильной, это было очень важно в этой сцене ее величайшего бессилия.

И она сомневалась, что нуждалась в дальнейших подробностях. Она надеялась, что информация приведет к некому пониманию, пусть и мучительному. Она была здесь, где ее убили, зная о произошедшем в общих чертах – преимущественно по реакции Джима… и не чувствовала себя стабильней.

Она чувствовала только гнев глубоко внутри. Даже обнимая Джима, искренне сочувствуя его страданиям, жгучей ненависти.

Джим передвинулся, обернув руки вокруг нее, обнимая в ответ.

Закрыв глаза, Сисси попыталась ощутить покой. Смирение. Хоть что-нибудь.

И не смогла. Но было странным… находиться так близко к Джиму…

Нет, не странно. Ни капли.

На самом деле, она очень четко ощущала его тело, его вес, мужской запах. И это будило в ней что-то. Она не знала, что именно, но эти чувства были лучше гнева, вот уж точно.

***

В голове Джима включился мучительный показ слайдов.

Ну «показ» – не в смысле целая серия снимков. Всего два. Один – Сисси. Второй – его матери.

Одна была в ванной. Другая – в кухне фермерского дома. Обе были покрыты кровью, первая в ванной, вторая – на линолеуме.

Он не из эмоциональных парней. Никогда таким не был… точнее, с тринадцати лет.

Событие, породившее второй слайд – то есть когда он обнаружил мать на полу их кухни, полумертвой и обесчещенной – крепко запечатало его чувства. И он думал, что это навсегда… но, находясь здесь, переживая прошлое Сисси, чувствуя ужас и ярость от потери, наряду с бессилием, ведь он пытался и не смог спасти ее… это вскрыло сейф, прорвалось сквозь слои «никогда-больше», разбивая вдребезги возведенную им стену.

– Кого? – спросила Сисси.

Джим отстранился и потер влажное лицо руками. – Что?

– Ты произнес имя.

– Разве.

Она кивнула, не сводя с него глаз.

– Кем она была? – Когда он не ответил, Сисси положила мягкую ладонь на его щеку. – Кого ты потерял? К кому ты не успел вовремя, так же как ко мне?

– Дело не в моем прошлом…

– На самом далее, думаю, что именно в твоем. Я всегда верила, что события не случайны. Может мы оказались здесь… ради тебя. – Когда он начал качать головой, Сисси прервала его. – Я не нашла то, что искала. Я не чувствую себя лучше. Поэтому может… удастся помочь хотя бы тебе.