Содержание ее:

1) Обратиться с призывом ко всем народам, населяющим Терскую область, принять участие в работах съезда.

2) Послать немедленно делегацию к ингушам и чеченцам и ко всем народам, представителей которых нет на съезде, с предложением мирного разрешения всех вопросов, волнующих их.

3) Избрать комиссию для немедленного составления декларации и всемерного, самого широкого распространения ее среди населения Терской области.

4) Приказ о наступлении отменить.

Затем, при открытых уже дверях, по требованию части казачьих депутатов резолюция была пересмотрена вновь, и часть того, что происходило в закрытом заседании, стало явью.

Вопрос был поставлен определенно: война или мир?

Часть съезда — социалистический блок, кабардинцы, осетины и казаки Пятигорского отдела — настаивала на том, что, прежде чем объявить войну, надо исчерпать все возможности мирного улаживания националистических конфликтов. Казаки же других отделов требовали объявления войны ингушам и чеченцам.

Когда социалистический блок указывал, что в руках демократии Терской области еще не было такого могучего средства, как народный съезд, это не производило никакого впечатления на воинственно настроенную часть делегатов.

Угрожающие возгласы стали раздаваться по адресу социалистов и делегатов Пятигорского отдела.

Но все-таки и второй раз «Резолюция мира» была принята, правда, далеко не подавляющим большинством голосов. В знак протеста полковник Рымарь и его заместитель есаул Пятирублев сложили свои полномочия, покинули съезд.

Оглашена телеграмма Терского войскового правительства, присланная по прямому проводу. Войсковое правительство просит депутатов войскового круга, участников съезда, пожаловать на круг в станицу Марьинскую для организации твердой власти в области.

Почти без всяких прений съезд постановляет: «Предложить войсковому правительству прибыть на съезд в Моздок для сдачи отчета».

Под гром аплодисментов принимается поправка какого-то депутата-казака: «Предложить бывшему войсковому правительству…»

Что-то непонятное происходит за стенами моздокского кинематографа, где уже пятый день работает съезд. Делегаты, близкие к полковнику Рымарю, те, кто больше всего настаивал на объявлении войны чеченцам и ингушам, шумно требуют признать власть Совета Народных Комиссаров. Ссылаются на наказы своих станиц.

Кабардинцы и осетины подозревают, что казаки преследуют какую-то свою тайную, злую цель. Фракция иногородних тоже сомневается: откуда вдруг такая горячая симпатия казачьих старшин к советской власти?

Первые проблески взаимного доверия снова сменяются крайней подозрительностью. Если новая трещина углубится, съезд будет сорван или пойдет по пути, который окончательно дискредитирует демократические возможности на Тереке.

Ждем, что скажет социалистический блок. Ему, как говорится, все карты в руки.

Сегодня, 29 января, 132 делегата подписали предложение признать центральную советскую власть. Решили до голосования заслушать мнение социалистического блока.

Социалисты выставили докладчиком нашего уважаемого владикавказца Сергея Мироновича Кирова. Вначале его часто прерывали негодующими возгласами, а проводили долгими аплодисментами. Все четыреста делегатов согласились с Кировым, что наша первая задача: «Объединение, объединение и объединение. Если трудовой казак не будет жить мирно с трудовым горцем, то Совет Народных Комиссаров нам не поможет».

Значит, сначала мир, объединение, участие в работе съезда представителей всех без исключения народов, населяющих Терскую область, и тогда, в спокойной обстановке, подчиняясь только своим убеждениям, признание власти Совета Народных Комиссаров России.

Буачидзе говорил депутатам, окружившим его после заседания:

— Большевики никогда не были сторонниками легких побед. Мы не желаем действовать так, чтобы дать хоть кому-нибудь повод говорить, будто социалисты раскалывают народ. Объединение и мир — это самое лучшее признание советской власти.

Если нам не удастся объединить вас теперь, то вы придете к этому путем новых страданий, ошибок через неделю, через месяц.

Когда мы приехали на съезд, нам говорили: если вы посмеете заикнуться о мире, о дружбе с ингушами или чеченцами, казаки вас растерзают. В прошлом нас уже терзали в царских тюрьмах, на каторге, наших товарищей расстреливали, вешали. Сколько раз приходилось повторять себе слова Ленина: «Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем… мы… выбрали путь борьбы, а не путь примирения»[29].

Решили, пусть пострадаем и теперь, но выполним свой долг. И вы, сам народ, поняли нас, раскрыли нам свои чистые сердца. Сила власти — вы сами, ваша поддержка.

…Наблюдениями о съезде в Моздоке поделился и хорунжий эсер Фальчиков. В субботу 10 февраля 1918 года он докладывал войсковому кругу, собравшемуся во дворце наказного атамана:

«В это время мы получили сведения о начавшемся наступлении казаков. Тогда поднялся Буачидзе и произнес яркую, красивую речь. Настроение в аудитории меняется. Все заговорили о мире.

— Мир, мир и мир!

А в карманах у нас наказ: «Война, война, война…»

Под влиянием того же Буачидзе и других красных ораторов станичники согласились и на посылку мирной делегации. К великому прискорбию, должен отметить это — от начала до конца не любили своей организации сами казаки…».

2 февраля 1918 года в городе Пятигорске член Народного Совета и председатель Коллегии по охране общественного и революционного порядка в Терской области Ной Буачидзе подписал декрет № 1:

«Всем революционным Советам рабочих, казачьих, солдатских и крестьянских депутатов, всем станциям Владикавказской железной дороги, городским, станичным, аульским и хуторским самоуправлениям, согласно воле съезда народов в Моздоке подчиняться исключительно Терскому Народному Совету. Ему поручена вся полнота военной и гражданской власти.

Распоряжения находящегося во Владикавказе самосозванного Терско-Дагестанского правительства исполнению не подлежат».

Другой написанный Ноем декрет обязывал все органы власти «энергично заботиться» о том, чтобы к 16 февраля в Пятигорск смогли прибыть делегаты Второго съезда народов Терской области.

Раньше других приехали кабардинцы. В солнечный день снежные вершины гор Кабарды были хорошо видны с балкона комнаты, где работал Буачидзе.

Бетал Калмыков сейчас же отправился к Ною. Могучий и крупный — скала-человек — Бетал осторожно, со скрытой мужской любовью обнял маленького Ноя, поцеловал. Ною Калмыков также очень нравился. Он многого ждал от Бетала и радовался каждой новой встрече с ним.

— Как думаешь, Бетал, чеченцы и ингуши пришлют делегатов? — не без тревоги спросил Буачидзе.

— Я знал, такой вопрос обязательно будет, — живо отозвался Калмыков. Понизив голос, хотя в комнате никого посторонних не было, Бетал продолжал: — Я посылал одного кунака к Асланбеку Шерипову. У нас говорят: «Прежде чем горячий, смелый юноша становится мужчиной, проходит время». Он вначале не знает, где настоящая дорога, разные тропы пробует. Так и Асланбек в «Горский союз» попал, рядом с Чермоевым и Каплановым сидел. Когда понял, в лицо им бросил: «Не дам обманывать наш чеченский народ. Вы клянетесь именем Шамиля, он бы давно отрубил вам головы!» Я говорю, Асланбек Шерипов приедет. Ничего, что дорога опасная — через казачьи станицы. Будут чеченцы, тогда и ингуши обязательно придут. Они как мы, кабардинцы с балкарцами. Два народа — одна семья!

— И я, Бетал, очень верю, что чеченцы и ингуши будут с нами. Хочешь, я открою тебе маленький секрет. Мы с Кировым ходили в гостиницу, выбрали комнаты для делегатов этих двух народов. На втором этаже рядом с вами, кабардинцами.