— Sí, — серьезно ответил старик. — Tiene razón[155].

— Возможно ли будет поговорить с людьми Уачукан? — поинтересовалась Грейс.

Дон Мигель медленно ответил:

— Люди Уачукан застрелят любого из племени Чинчауа сразу же, как только его увидят. Особенно ночью. Разговор между ними не может привести ни к чему хорошему.

— А меня люди Уачукан застрелят? — снова задала вопрос Грейс.

Этот вопрос удивил Дон Мигеля: он никогда бы не позволил женщине выполнять мужскую работу.

— Они не будут говорить с тобой.

Грейс поняла.

— А что если со мной пойдет мой друг?

Дон Мигель смерил Формана взглядом.

— Но этот плохо говорит по-испански, и все его мысли написаны у него на лице.

— Я буду говорить от нас двоих, — решила Грейс.

— Возможно, люди Уачукан и не убьют тебя, но я в этом сомневаюсь.

— Я хочу попытаться.

— Очень хорошо. Я пошлю мужчин проводить вас до того места, где Уачукан держат американку. Но в пастушью хижину вы должны будете идти сами. И если вас не убьют, вам придется одним находить дорогу назад. Из-за такой глупости я не стану рисковать ни одним из своих людей.

— Мы можем отправиться немедленно?

— Идите, — ответил Дон Мигель.

Небо позади них полыхало пурпуром, голубизной и розовым светом заходящего солнца. Но склон внизу был покрыт удлиняющимися тенями, а пастушья хижина оставалась почти невидимой за небольшой, но густой рощей лиственных деревьев. Из-под соломенной крыши домика медленно поднимались клубы дыма и лениво рассеивались среди листьев.

— Как мы сможем спуститься вниз и при этом не быть застреленными? — спросил Форман у Грейс, думая при этом, что он, вероятно, заслуживает того, чтобы его подстрелили, раз позволил ей уговорить себя сунуться в это сумасшедшее предприятие. Они с Грейс были одни: проводники уже покинули их, перебравшись через длинный горный кряж обратно, тем же путем, каким они все вместе пришли сюда. Форман был почти совершенно уверен, что не доживет до завтрашнего утра, а он очень сильно хотел продолжать жить.

Грейс прикоснулась к его руке.

— У нас есть два варианта…

— Точно. Мы можем отсюда либо убежать, либо уйти. Но бежать быстрее.

— Прекрати. Один из нас может остаться здесь, в то время как другой спустится вниз, чтобы поговорить с людьми Уачукан. Тогда, если что-нибудь пойдет не так…

— Это самая плохая мысль, которую я слышал за все последнее время. А какой второй вариант?

— Мы спустимся вместе.

— Я чувствую приближение грозы.

Грейс поцеловала Формана в щеку.

— Будь храбрым. Я полагаюсь на тебя.

— А что если им взбредет в голову подстрелить нас, пока мы будем совершать свой вечерний моцион?

— Нам придется двигаться очень тихо.

— Нет, мадам. Совсем наоборот. Давай лучше изо всех сил шуметь. Пусть слышат, что мы идем. Никому не понравится компания, которая заваливается в дом нежданно-негаданно, особенно если дело идет к обеду. Ну, ладно, пошли! — Форман начал спуск, громко выкрикивая на ходу: — Hola! Huachucan! Hola, там внизу! No tiren! Не стреляйте, приятели! Somos amigos! Muy amigos! Снимите пальцы со спусковых крючков! Somos amigos con mucho dinero, muchachos! Поняли, что я сказал? Mucho dinero[156]!

У хижины показались четверо мужчин с ружьями, лица всех были скрыты под сомбреро. Форман остановился в десяти шагах от них, поднял руки.

— Ну что же, buenas tardes, приятели. Или уже noches. Как бы то ни было — buenas, buenas[157]. — Грейс встала рядом с ним.

— Поздоровайся с мальчиками, дорогая. Скажи им что-нибудь быстро.

Она заговорила в тоне обычной беседы:

— Мой друг и я пришли сюда, чтобы поговорить о сеньорите Мур. Мы пришли выкупить ее. Но заниматься делами в темноте, когда на тебя направлены ружья, не очень хорошая вещь. Есть ли среди вас тот, кто будет говорить от имени людей Уачукан, или же мы пришли не по адресу?

Один из мужчин выругался и поднял свое ружье. Однако, прежде чем он смог использовать его по назначению, другой приказал ему убрать оружие и двинулся к американцам.

— Заходите в хижину, — приказал он им.

Форман и Грейс зашли внутрь, и в нос им ударил смешанный аромат дыма и гнилых фруктов. В хижине находилось еще пятеро Уачукан, все низкорослые, сильные, ширококостные мужчины с крупными чертами лица. В углу, скорчившись, сидела Саманта Мур. Она подняла голову и застонала от облегчения, увидев входящего Формана.

— О, пожалуйста, Пол, ради Бога, заберите меня отсюда!

— Вам не причинили вреда, Саманта?

— Черт побери, я была…

— Я думаю, с ней все в порядке, — оборвала ее Грейс, отвечая на вопрос Формана. Потом она повернулась к Саманте. — Просто оставайтесь там, где сидите. И не разговаривайте. Ни слова. Это должно занять некоторое время. — Грейс оглядела комнату и повернулась к Форману. — Они не скажут нам, кто из них вождь. Назвать его равносильно предательству. Мы должны сами определить его.

— Что за забавная игра, — отозвался Форман.

— Твоя очередь выбирать.

— Вон тот, у огня. Он выглядит как надо. Я почти чувствую запах лидерства, который исходит от него. Напоминает мне одного типа из «Вест-Пойнта»[158], которого я знал однажды.

— Я думаю, ты прав. — Грейс сделала один шаг к огню. — Señor, jefe[159], — начала она. Сидевший на корточках мужчина по-прежнему держал голову опущенной вниз. — Мы пришли сюда, чтобы поговорить об этой женщине. С нами нет солдат. Мы не вооружены.

Сидевший на корточках мужчина поднял голову.

— Твой мужчина не может говорить за себя?

— Мой мужчина хуже говорит по-испански, чем я.

— Я знаю тебя. Ты женщина людей Чинчауа.

Преднамеренное оскорбление, заключенное в словах индейца, заставило Грейс вспыхнуть. Она ответила:

— Я друг всего мексиканского народа. Я изучаю язык Чинчауа. А вы — Дон Эстебан, вождь народа Уачукан. Три раза я пыталась поговорить с вами, и три раза я была вынуждена уйти ни с чем.

Эстебан не подал вида, что понял, о чем говорила эта женщина. Его внимание было целиком сосредоточено на настоящем. Никто из них не ожидал, что случится такое, что здесь появится этот мужчина и эта женщина. Никто, даже он сам. Все дела, все переговоры должны были вестись только с Хулио и Агустином и по телефону. Их план, который до этого момента осуществлялся так хорошо, внезапно дал трещину, распался на куски. Эстебана очень интересовало, как эти двое смогли найти их убежище, однако гордость не давала ему спросить их об этом.

— Вы здесь, — сказал вождь, — хотя вам было передано требование не приходить. Вы не из нашего племени, следовательно, вы наши враги. Своим врагам народ Уачукан дает одно — смерть. Тем не менее мы мудрые люди, и мы сначала послушаем, что вы нам скажете.

Грейс поборола в себе страх.

— Вы украли женщину из американской кинокомпании. Мой мужчина возглавляет эту компанию. Он пришел забрать женщину обратно.

— Прийти — это одно, — заметил Эстебан. — Взять у Уачукан — другое.

Грейс почувствовала, что совершила большую ошибку. Она попыталась исправить положение.

— Дон Эстебан мудр, и он знает, что американская женщина слаба и тщедушна и не может работать по хозяйству. Таким образом, мы желаем истребовать у людей Уачукан то, что принадлежит нам. Ясно, что эта женщина не может представлять никакой ценности для племени Уачукан, и поэтому мы хотим освободить вас от бремени. Но одновременно мы не намерены оставить вас без вознаграждения за то, что вы содержали американскую женщину и при этом ей не был причинен никакой вред. Поэтому будет честно заплатить вам за это определенную сумму денег.

Все молчали. Вопрос о деньгах был упомянут раньше, чем того ожидали люди Уачукан. Они бы, несомненно, предпочли более длительный спор, состязание умов, сопоставление аргументов, словом, неспешную прелюдию, которая обязательно должна предшествовать самой сделке.