Мальчик обернулся. К нему кто-то подходил. Он узнал старика, жившего в доме возле шлюза Монплезир. Старик, видимо, не удивился встрече.

— Здравствуй, дружок, — сказал он. — Приехал проститься с дядюшкой?

Жюльен утвердительно кивнул и, толкая велосипед, зашагал рядом со стариком.

Когда они дошли почти до конца моста, им повстречались два человека — те самые, что только недавно вышли из дома Дантенов. Не останавливаясь, мужчины поздоровались. Один из них сказал:

— Господи, как все зыбко на этом свете!

— Вот именно, — согласился старик.

Когда они немного отошли, он сказал Жюльену:

— А все-таки здоровяк он был, твой дядя Пьер. Весь год проводил на берегу реки, и у него ни разу даже горло не болело. Если бы кто сказал мне, что я буду его хоронить!..

Когда они вошли во двор, послышался собачий лай.

— Диана! — крикнул старик. — Замолчи, замолчи, красавица!

Собака перестала лаять, потом тихонько заскулила. Ее заперли в сарае. Она просовывала под дверь свою черную морду и кончики передних лап в пятнах. Перед ноздрями у нее плавало облачко пыли. Жюльен ласково заговорил с ней. И она заскулила еще громче.

В дверях кухни показалась тетушка. Жюльен пропустил вперед старика, тот остановился на пороге, бормоча:

— Бедная вы моя Эжени… Бедная вы моя Эжени… Если бы кто сказал мне…

Он не закончил и горестно покачал головой. Тетя Эжени раскрыла объятия, плечи у нее задрожали. Жюльен подошел и обнял ее.

— Мальчик мой бедный, — прошептала она. — Он тебя очень любил, сам знаешь. Дядя Пьер очень любил тебя.

Жюльен ничего не сказал. Горло у него судорожно сжалось. Слезы жгли глаза, потом покатились по щекам.

— Входите, — пригласила тетя Эжени.

Они прошли вслед за нею на кухню. Тут было темно и прохладно.

— Если хотите взглянуть на него, пойдемте, — сказала тетя Эжени. — Он совсем не изменился.

Незнакомая Жюльену женщина сидела возле стола. Она поднялась и сказала:

— Что верно, то верно: совсем не переменился. Кажется, будто он уснул. Кажется, вот-вот заговорит.

Мальчик замер посреди кухни. Тетушка, уже стоявшая у дверей спальни, обернулась.

— Идем, — прошептала она.

Жюльен не пошевелился. Слезы по-прежнему струились по его щекам. Тетя Эжени вошла вместе со стариком в спальню, незнакомая женщина подошла к Жюльену.

— Пойди попрощайся с дядей, — мягко сказала она.

Женщина хотела было взять его за руку, но он отступил на шаг.

— Не хочешь видеть его? — спросила она.

Мальчик кивнул и прошептал:

— Нет.

Дверь в спальню оставалась открытой. Оттуда доносился неясный шум.

— Боишься? — спросила женщина.

Жюльен несколько мгновений смотрел на нее, потом резко повернулся на каблуках и выбежал вон. Услышав за спиной ее крик, он даже не оглянулся. Он уже ухватился было за руль велосипеда, но его остановил голос тетушки:

— Жюльен! Милый!.. Пойди сюда.

Мальчик оглянулся. Тетя Эжени спешила к нему.

— Нет, — сказал он, — нет, я не хочу смотреть на него.

Она обняла мальчика и зашептала:

— И не надо. И не надо. Ты совершенно прав. Это ни к чему. Ты совершенно прав… Запомнишь его живым… Запомнишь таким, каким видел всегда. Так будет лучше… Пойдем, выпьешь немного кофе. Тебе станет легче.

Она увлекла его в кухню. В сарае по-прежнему скулила собака.

— Пойдем, — повторила тетушка. — Потом наденешь поводок на Диану и прогуляешь ее. Я не хочу спускать ее с привязи: она бежит прямо в спальню и скребется в дверь. Чует, что он там. Понимаешь?.. Просто ужасно.

Они вошли в кухню. Старик стоял возле стола. Ему налили стакан красного вина. Он залпом осушил его, вытер рот тыльной стороною кисти и вышел, сказав:

— Так вот, коли вам что понадобится, бедная моя Эжени, пожалуйста, не стесняйтесь. Мы для того и живем на земле, чтоб помогать друг другу. Жена к вам завтра придет.

— Спасибо, — сказала тетя Эжени. — Большое спасибо.

Она смотрела вслед удалявшемуся старику, потом подошла к двери в спальню и закрыла ее.

— Незадолго до твоего прихода, — сказала она Жюльену, — я неплотно прикрыла дверь, кошка проскользнула в спальню и улеглась у него в ногах. Что с нее взять, с бедного животного!

Жюльен больше не плакал. Он не сводил глаз с двери, ведущей в спальню.

Потом выпил кофе. Теперь ему хотелось сказать: «Я бы взглянул на дядю Пьера», но он не решился произнести эти слова.

Входили всё новые люди, и тетушка провожала их в спальню, где лежал покойник. Мальчик взял поводок и вышел.

Сначала Диана тащила его по направлению к дому, но потом перестала скулить и побежала за Жюльеном. Они дошли до железнодорожного моста. Немного дальше в реку вдавался узкий мыс, земля тут была мягкая, поросшая кустарником и камышом. В этом месте поверхность реки была спокойной. Между листьями кувшинок бегали большие водяные пауки. Жюльен перешагнул через невысокий колючий куст и остановился на узкой полоске земли: почва здесь была утоптанная и более твердая. Собака принялась ее обнюхивать. Деревянные вилы были воткнуты в крутой берег на уровне подрезанного камыша. Мальчик опустился на здоровенный чурбан, который притащил сюда дядя Пьер. В кустах две птицы гонялись друг за другом. Собака с минуту следила за ними, потом вытянулась, уткнулась мордой в передние лапы и замерла, время от времени тихонько повизгивая. Жюльен долго смотрел на спокойную поверхность воды, в ней, чуть покачиваясь, отражалось небо. Мало-помалу взгляд его затуманился, и он беззвучно заплакал.

44

Родители Жюльена приехали в Доль в день похорон. Отец пришел в кондитерскую, и господин Петьо привел его в цех.

— Работа у нас в самом разгаре, — сказал хозяин, — уж вы-то понимаете, что это значит.

— Конечно, понимаю, — ответил господин Дюбуа.

Жюльен стоял возле плиты, помешивая длинной деревянной лопаточкой яблочный компот, варившийся в тазу.

— Ну как, привыкает он к делу? — спросил отец.

— Помаленьку, помаленьку, — сказал господин Петьо.

Мастер улыбался. Жюльен заметил, что он подмигнул отцу. Хозяин вынимал из печи противни с пирожными. Продолжая следить за компотом, Жюльен время от времени бросал взгляд на отца — старик стоял возле двери, сжимая своими большими темными пальцами погасшую сигарету. На нем был мешковатый черный костюм. Сверкающий крахмальный воротничок белой сорочки был также слишком широк для худой шеи с набухшими венами и сухожилиями. На голове у него красовалась мягкая шляпа с широкими полями и очень высокой тульей. Потертый черный фетр слегка отливал зеленым. Поверх жилета шла массивная серебряная цепочка: она начиналась у верхней петлицы и заканчивалась возле карманчика. Он старался держаться прямо, но все-таки немного горбился. Жюльен нашел, что отец постарел и, главное, похудел.

— Ваш свояк умер неожиданно, — сказал господин Петьо. — А какой крепкий был человек. Сколько ему исполнилось?

— Между нами разница в четыре года. Я призыва девяносто третьего, а он девяносто седьмого. Так что ему исполнился шестьдесят один год.

— Немного.

— Славный был человек, — вставил мастер.

— Здесь все его очень любили, — подхватил господин Петьо. — Он был весельчак, умел пошутить.

— Надо сказать, что для такого человека, как он, крепкого, но нервного, который и минуты не сидел на месте, это хорошая смерть, — заявил отец Жюльена. — Уж лучше помереть сразу, чем годами лежать прикованным к постели и влачить жалкое существование.

Все согласились с ним. Жюльен думал о доме дяди Пьера, о тетушке Эжени, о Диане, о реке Ду, которая медленно катит свои воды мимо большой липы. «Хорошая смерть… Хорошая смерть». Слова эти звучали у него в голове.

Освободив печь, хозяин положил лопату и обернулся.

— Найдется у вас свободная минутка, чтоб выпить со мною стаканчик? — спросил отец.

— Именно это я и хотел вам предложить, — со смехом ответил господин Петьо.