Враги Вулси распространяли слух о том, что его отец был мясником; почему-то это занятие казалось аристократам особенно низким и мерзким. Этот слух почти наверняка фальшивка. Отец Вулси принадлежал к среднему классу, был богатым купцом, имел стада овец и торговал овечьей шерстью; в тогдашней Англии это было весьма уважаемое занятие.

Разгневанный Бекингем чувствует, что даже Поле золотых одежд, которым они с Норфолком только что восхищались, преступное деяние Вулси. В конце концов, многие присутствовавшие там вельможи разорились, продав свои имения, чтобы показаться во всем блеске, а каков результат? Никакого.

Бекингем уверен, что если король узнает об этом, то придет в ужас. Он говорит:

Вулси родился в Ипсуиче, который находится в 65 милях (104 км) к северу от Лондона.

Норфолк пытается успокоить Бекингема и уговаривает его отказаться от неравной борьбы, но Бекингем считает, что у него есть смертельное оружие против Вулси. Он говорит:

У Фердинанда и Изабеллы Испанских было две дочери, Хуана и Катерина. Старшая, Хуана, была матерью императора Карла V. Младшая, Катерина[254], была женой Генриха VIII. Таким образом, английская королева приходилась императору Священной Римской империи теткой.

Бекингем объясняет, что император Карл, стремясь ликвидировать успехи, достигнутые на Поле золотых одежд, вместе с Вулси строит козни и преуспел в этом. Бекингем ликует:

Конечно, верить в это наивно. Король ничуть не честнее своего канцлера, тем более что торговля с обеими сторонами и составляла смысл политики Вулси.

Но привести свой глупый план в действие Бекингем не успевает. Входит офицер и приказывает сержанту зачитать объявление. Сержант говорит:

Милорд, светлейший герцог Бекингем,

Граф Херфордский, Стеффордский, Нортемптонский,

Я арестую вас по обвиненью

В измене. Это воля короля.

Акт I, сцена 1, строки 199–202[255]

Согласно списку действующих лиц, дежурного офицера зовут Брендон. Это имя выдумано. Бекингема арестовал некто Генри Марни. Лорда Эбергенни арестовали вместе с тестем.

Во второй сцене появляется Генрих VIII и благодарит Вулси за то, что кардинал раскрыл измену Бекингема. Однако в чем его обвиняют, мы узнать не успеваем, потому что входит королева Катерина. (В истории она известна как Катерина Арагонская.)

Супружеская пара тепло приветствует друг друга. В самом деле, когда Катерина преклоняет перед мужем колени, как просительница, Генрих говорит:

В это время Катерине тридцать шесть лет; она на шесть лет старше своего супруга, которому около тридцати. Она отнюдь не была красавицей, но известно, что Генрих любил ее (по крайней мере, первые двенадцать лет брака).

Этот брак был частью политики Генриха VII, который считал, что таким образом сможет вступить в союз с набиравшей силу Испанией против своего старого врага Франции. Однако в зависимости от колебаний курса значение Катерины для Англии то уменьшалось, то увеличивалось. В конце правления Генриха VII казалось, что на этот брак рассчитывать не приходится, потому что старый король решил отказаться от союза с Испанией.

Однако после смерти Генриха VII новый король, молодой и красивый, поспешно женился на Катерине. Этот брак не был продиктован политическими соображениями; кроме того, Генрих легко мог найти невесту помоложе. Однако, несмотря на возраст и не слишком красивую внешность, Катерина привлекла Генриха умом, энергией и сходством вкусов. Генрих был уверен, что во время зарубежных визитов сможет доверить власть жене и та справится с этой задачей.

Он оказался прав. Когда король воевал во Франции, Катерина правила страной. Именно в этот период Норфолк разбил шотландцев при Флоддене.

В 1521 г., во время суда над Бекингемом, королевский супружеский союз еще был крепким (во всяком случае, тогда Генрих лишь время от времени изменял жене).

Однако королева просит не за себя, а за народ. Она говорит:

Это верно. Генрих VIII, как всякий молодой король, желал, чтобы его обожали, а потому завел дорогостоящий двор. В этом его поощрял Вулси, также стремившийся к роскоши и великолепию. Расходы на Поле золотых одежд превысили все допустимые пределы и привели к катастрофе.

Казна, накопленная болезненно бережливым Генрихом VII на черный день, при его преемнике растаяла как дым, и вскоре Генриху VIII пришлось выжимать соки из своих подданных.

Однако подданные оказались непослушными. В 1523 г., через два года после суда над Бекингемом, Вулси был вынужден употребить все свое влияние, чтобы заставить парламент утвердить новые налоги.

Катерина открыто винит в этом кардинала Вулси (своего врага). Вулси отвергает обвинения. Затем король приказывает придворным удалиться и начинает разбирать донос на Бекингема.

Доносчик назван в перечне действующих лиц управляющим. Управляющего зовут Чарльз Невет (правда, это имя нигде не упоминается). Он управляет (точнее, управлял) имениями Бекингема. Невет входит, готовый дать показания против своего бывшего хозяина. Он говорит:

В браке Генриха VIII был один недостаток. Королева Катерина родила четырех девочек и двух мальчиков, но почти все они родились либо мертвыми, либо умерли вскоре после рождения. Выжила только одна девочка — принцесса Мария.

Мария родилась 18 февраля 1516 г.; следовательно, во время суда над Бекингемом ей было пять лет. Она не была очаровательным ребенком и не выросла красавицей, но, как и ее мать, отличалась умом и способностями.

К несчастью, на роль наследницы престола она не годилась. Во Франции действовал Салический закон (о Салическом законе см. с. 263), запрещавший оставлять престол женщине или ее потомкам, как мужским, так и женским. В Англии такого закона не существовало, поэтому женщина могла стать наследницей престола. Генрих VII мог претендовать на престол лишь потому, что его мать, Маргарита Бофорт, вела свою родословную от Джона Гонта; отцом Генриха был простой валлийский эсквайр.

Поэтому, если бы Генрих VIII прожил достаточно долго, чтобы дать Марии подрасти, выйти замуж и родить сына, этот сын получил бы престол без всяких хлопот.

Однако, если бы даже этот сын родился, весьма вероятно, что к моменту смерти деда он был бы ребенком, а англичане, хлебнувшие горя с королями — детьми Генрихом VI и Эдуардом V, относились к такой перспективе с большим предубеждением.