Если считать Гуго Капета законным королем Франции на основании благословения папы и начинать династию с него, то получится, что наследование по мужской линии не прерывалось более трех веков. В течение одиннадцати поколений каждому королю наследовал его старший сын: за Гуго Капетом шли Роберт (Робер) И, Генрих (Анри) I, Филипп I, Людовик VI, Людовик VII (см. гл. 5 «Король Иоанн»), Филипп II (см. там же), Людовик VIII (см. в гл. 5: «…Людовику-дофину»), Людовик IX, Филипп III, Филипп IV и Людовик X соответственно.

В 1316 г. Людовик X умер, и цепочка прервалась. Его сын Иоанн (Жан) умер на несколько месяцев ранее отца, не оставив наследников, и Людовика пережила его единственная дочь.

Трон унаследовал младший брат Людовика, второй сын Филиппа IV, ставший Филиппом V. Он правил шесть лет и умер в 1322 г., оставив после себя лишь двух дочерей. Поэтому трон унаследовал его младший брат, третий сын Филиппа IV, также правивший шесть лет под именем Карл (Шарль) IV и умерший в 1328 г., оставив единственную дочь.

Четвертого сына у Филиппа IV не оказалось. Конечно, у Карла IV была дочь Изабелла. По английскому обычаю она стала бы королевой, а затем трон унаследовал бы ее сын. Однако у французов это было запрещено Салическим законом.

Поэтому, когда линия сыновей Филиппа IV угасла, французы обратились к линии младшего брата последнего. Этим младшим братом был Карл (Шарль), граф Валуа, умерший в 1325 г., но оставивший после себя сына Филиппа.

Именно этот Филипп Валуа (см. генеалогическое древо на с. 264) и унаследовал в 1328 г. французский трон, став королем Филиппом VI. Он был внуком Филиппа III и вел свою родословную от Гуго Капета через десять поколений только мужских предков.

А что стало с Изабеллой, дочерью Филиппа VI? Она вышла замуж за короля Эдуарда II Английского, а ее сыном стал знаменитый Эдуард III, унаследовавший английский трон в 1327 г.

Если Филипп VI был внуком Филиппа III, то Эдуард III приходился внуком Филиппу IV, более позднему королю.

Но Генриху мало юридических казусов; тогда архиепископ принимается цитировать закон Божий. Он говорит:

Это ссылка на Четвертую книгу Моисееву, которая гласит: «…если кто умрет, не имея у себя сына, то передавайте удел его дочери его» (Числ., 27: 9).

Прелат имеет в виду битву при Креси, когда Эдуард III был так уверен в победе, что отказался послать подкрепление сыну, Черному принцу, зная, что мальчик может сам позаботиться о себе.

Напоминая Генриху о самом славном эпизоде (по меркам того времени), архиепископ пытается пробудить в короле воинский дух. Но

Генрих проявляет странную нерешительность, и придворным приходится воодушевлять его. Можно предположить, что Шекспир преднамеренно изобразил нежелание короля начинать войну, наделив его собственным отвращением к этой кровавой бойне.

Если бы мы имели дело с реальностью, а не с фантазией, то предположили бы, что мысли Генриха заняты не войной, а чем-то другим.

Может быть, слова архиепископа заставили короля вспомнить о существовании Эдмунда Мортимера, пятого графа Марча, который приходился Эдуарду III праправнуком от третьего сына, в то время как сам Генрих являлся правнуком Эдуарда только от четвертого сына?

Правда, Эдмунд Марч являлся наследником только по женской линии (он приходился внуком дочери этого третьего сына), но, поскольку Англия не признавала Салического закона, а наследник по женской линии Генрих сам претендовал на французский трон и готов был ради этого начать войну, он не мог отрицать, что у Марча больше прав как на английский, так и на французский престол.

Преимущественное право Марча на английскую корону косвенно признавал и Генрих IV, державший графа под почетным домашним арестом в течение всего своего царствования; именно это преимущественное право было одной из причин восстания Хотспера.

Став королем, Генрих V чувствовал себя увереннее, чем отец. Он освободил Марча, но продолжал внимательно следить за ним.

В этой пьесе сомнительность прав Генриха V (как и его отца) на престол не подчркивается. Главный упор делается на войну во Франции и одержанную там блестящую победу. Но в последующие десятилетия вопрос о нарушении порядка престолонаследия возник вновь, что и отражено в исторических хрониках Шекспира, посвященных этому периоду.

Придворные поддерживают предложение архиепископа. Первым высказывается герцог Эксетер:

Эксетер — это Томас Бофорт, третий (и младший) сын Джона Гонта от его любовницы Катерины Суинфорд. Поскольку Джон Гонт — дед Генриха V, то Эксетер приходится королю дядей. По рождению Эксетер был бастардом, но в конце концов Джон Гонт женился на Катерине и в 1397 г., за два года до смерти, добился признания нажитых с нею детей законными. Претендовать на престол, унаследованный старшим сыном Гонта от первого брака Генри Болингброком, они не могли, но все имели громкие титулы и занимали высокие посты.

Впрочем, здесь Шекспир (следуя за Холиншедом) немного торопится: в то время Томас Бофорт был всего-навсего графом Дорсетом. Герцогом Эксетером он стал лишь через два года, в 1416 г.

Ему вторит граф Уэстморленд:

Уэстморленд играл важную роль в двух предыдущих пьесах, поскольку был главнокомандующим Генриха IV. Вторым браком он женат на Джоанне Бофорт, сестре Томаса, а потому также приходится королю дядей. В настоящее время и ему, и Эксетеру около пятидесяти.

Однако король Генрих еще не готов приступить к действию. Остается нерешенным вопрос с Шотландией. Со времен Эдуарда I (деда Эдуарда III) Англия находится в состоянии непрерывной войны с Шотландией, которая длится уже больше века, поскольку шотландцы постоянно получают помощь от французов. Как только у Англии возникают другие проблемы (например, война с Францией или внутренние междоусобицы), скотты тут же вторгаются в ее северные графства.

Генрих говорит об этом, но архиепископ, который не хочет, чтобы король отказался от похода во Францию, презрительно отметает угрозу с севера. Он доказывает, что Англия сумеет постоять за себя:

Речь идет о событиях первых лет правления Эдуарда III. В 1329 г., через два года после воцарения Эдуарда, шотландским королем стал Давид Брюс, правивший под именем Давида II. В то время ему было всего пять лет. Король Эдуард, поддерживавший другого кандидата на престол (который мог бы стать английской марионеткой), был очень недоволен этим.