Но почему? Легенда почти закончилась, так зачем останавливаться и писать еще пять актов второй части «Генриха IV», бедных событиями по сравнению со сжатой, энергичной и прекрасно написанной первой частью?

Давайте подумаем! Предположим, что Шекспир собирался написать одну пьесу под названием «Генрих IV» и в процессе работы придумал образ сэра Джона Фальстафа.

В середине пьесы Шекспир понял, что открыл настоящую золотую жилу. Он почувствовал, что Фальстаф будет иметь оглушительный успех, и решил выжать из этого образа все, что можно. Поэтому Шекспир решил сделать Фальстафа героем не одной пьесы, а двух. Поэтому он закончил первую пьесу битвой при Шрусбери и взялся за продолжение.

Если все было именно так, то ход событий доказал правоту Шекспира. Благодаря образу Фальстафа первая часть «Генриха IV» стала настоящим гвоздем сезона. Старый толстяк, которого публика принимала на ура, успешно выдержал бы еще пять веселых актов. Поэтому Шекспир сразу после премьеры первой части «Генриха IV» взялся за сочинение продолжения, и в 1598 г. вторая часть была готова.

Однако сделать это было нелегко. События, не имевшие отношения к Фальстафу, были недостаточно драматичны, и на целую пьесу их не хватало. При Генрихе IV случались и другие восстания, но эти бунты не шли ни в какое сравнение с первым, в котором участвовали такие яркие личности, как Хотспер и Глендаур.

Да и с самим Фальстафом возникало немало трудностей. Сюжет первой части «Генриха IV» был исчерпывающим. В этой пьесе принц Уэльский уже исправился, стал рыцарем-героем и помирился с отцом. Что же оставалось для второй части?

Шекспир принял дерзкое решение. Принц Хэл снова пустился во все тяжкие. Король снова отчитывает его, после чего принц кается и перерождается, в результате происходит радостное примирение. Несмотря на добавление к этому сюжету нескольких новых восстаний, вторая часть «Генриха IV» выглядит как ухудшенное повторение первой части, однако необходимо было вернуть на сцену несравненного Фальстафа. Жизнь показала, что дело того стоило.

События второй части следуют сразу за событиями первой. Первая часть заканчивается битвой при Шрусбери, а вторая начинается с отчета об этой битве.

Шекспир связывает обе части с помощью пролога (который у автора назван «индукцией», то есть интерлюдией). Ради этого он выводит на сцену Олицетворение Молвы — актера, который говорит следующее:

Однако Олицетворение Молвы приносит совсем другое известие. Причем диаметрально противоположное по смыслу. Сначала широко распространились слухи о том, что король разбит, а победу одержал Хотспер, что Дуглас сразил короля, а Хотспер убил принца Уэльского.

Легко представить себе, что первые сообщения о сражении действительно могли быть такими. Начало битвы при Шрусбери складывалось в пользу Хотспера и его лучников, несмотря на численное превосходство армии короля. Шотландец Дуглас, сражавшийся на стороне восставших, действительно совершал чудеса храбрости и даже сумел повергнуть наземь короля.

Видимо, гонцы, стремившиеся первыми доставить хорошее известие в расчете на причитавшуюся за это богатую награду, тут же устремились в путь, считая, что удачное начало всегда имеет хороший конец и что отсрочка только помешает им оказаться первыми.

Далее Олицетворение Молвы говорит:

Это третья пьеса, в которой участвует Генри Перси, первый граф Нортумберлендский. В «Ричарде II» он возглавлял лордов, которые бросили Ричарда и перешли на сторону Болингброка; именно благодаря Генри Перси был низложен Ричард II трон перешел к Болингброку, ныне Генриху IV.

В первой части «Генриха IV» Генри был номинальным главой рода Перси, порвавшего с Генрихом IV и попытавшегося свергнуть и этого короля.

Нортумберленд действительно преклонного возраста; в момент битвы при Шрусбери ему шестьдесят один год — для того времени он старик.

Настоящим главой рода и организатором заговора Перси был хитроумный младший брат Нортумберленда Томас Перси, граф Вустер. Вустер сражался бок о бок с Хотспером до самого конца; после битвы у Шрусбери он был взят в плен и казнен. Однако Нортумберленд перед решающим сражением струсил и не повел свои отряды на соединение с войском сына, сказавшись больным. Отсутствие этих отрядов стало главной причиной поражения Хотспера.

В первой части «Генриха IV» нет прямых указаний на то, что болезнь Нортумберленда была притворной; говорится лишь, что его отказ прислать войска под командованием кого-то другого выглядит подозрительно. Однако использованные в прологе слова «в притворном нездоровье» свидетельствуют, что, по мнению Шекспира, Нортумберленд просто симулировал, трусливо попытавшись избежать неприятностей ценой жизни собственного сына.

История свидетельствует, что негероический поступок Нортумберленда достиг своей цели. Нортумберленд заявил, что не имеет к восставшим никакого отношения, а король Генрих, после битвы у Шрусбери руководствовавшийся практическими соображениями, не только сохранил ему жизнь, но даже вернул титул и земли.

Первым к Нортумберленду прибывает человек, не участвовавший в битве, но слышавший о ней от одного из солдат. Нортумберленд тревожно спрашивает:

Прибывший — это Томас, пятый барон Бардольф. Он примкнул к восстанию с самого начала. Это реально существовавшая личность. К несчастью, Шекспир уже использовал это имя в первой части «Генриха IV»; так зовут пьяницу из окружения Фальстафа. Он присутствует и во второй части, поэтому в пьесе два Бардольфа. Сподвижника Нортумберленда отличает то, что его реплики озаглавлены «лорд Бардольф», в то время как спутник Фальстафа именуется просто Бардольфом.

Сообщение лорда Бардольфа оказывается таким же радостным, как и известие о триумфе и победе у Олицетворения Молвы. Он говорит:

В Средние века Древний Рим отождествляли главным образом с Римской империей; этот взгляд был распространен вплоть до XYIII в., когда английский историк Эдвард Гиббон показал, что империей Рим был только в период своего расцвета. А самым знаменитым из римских полководцев был Юлий Цезарь. Поэтому одержать величайшую победу со времен Цезаря было трудновато.

Затем прибывает Треверс, еще один из мятежников. Он тоже не участвовал в сражении, но получил вести, которые полностью противоречат вестям лорда Бардольфа.

На какое-то время воцаряется неуверенность, но тут приезжает третий гонец по имени Мортон. Он был при Шрусбери, так что его новости, по крайней мере, из первых рук, но все проясняется еще до того, как Мортон произносит первую реплику.

Нортумберленд смотрит на него и в отчаянии говорит: