— Ты живой! — Лина повисла у него на шее, исступленно целуя его синяки и ссадины.
— А что мне сделается? — Анатолий одной рукой обнимал невесту, а второй по очереди пожимал руки Илье и Семену Семеновичу. — Шрамы, как известно, украшают мужчину.
— О, Боже! Как они тебя разукрасили?
— Ничего, до свадьбы заживет. Жаль, что вы не можете полюбоваться на их физиономии. Круглолицему точно придется раскошелиться на выбитые зубы.
— Узнаю повадки друга! — Голубев гордо выпятил грудь, словно сам отколошматил обидчиков.
— Вы Анатолий Морозов? — поинтересовался Семен Семенович. — Наслышан о вас.
— Рад познакомиться, — Анатолий наконец высвободился из объятий невесты. — А вы, по-видимому, бывший сокурсник Ильи, гроза уголовного мира, Штык Семен Семенович.
— Он самый, — скромно ответил отрекомендованный профессионал и с ходу ринулся в карьер. — А как вы узнали о том, что мы здесь собрались?
— Методом дедукции, — пародируя голос персонажа Василия Ливанова, признался Анатолий. — Илья нам про вас все уши прожужжал, дескать, лучший опер Питера — его бывший однокурсник. Поэтому, логично было предположить, что в критической ситуации господин Голубев примчится именно к вам и под вашу же защиту определит наших драгоценных дам.
— Да, место встречи изменить нельзя, — безапелляционно подтвердил Илья.
— Вам нужно бы в органах работать. У вас железная хватка, прекрасная физическая подготовка и блестящая логика, — восхитился способностями нового знакомого Семен Семенович.
— Для хорошего хирурга эти качества тоже не лишние, — ответил Анатолий. — Если не против, давайте перейдем на «ты». А то я общаюсь, словно с пациентом.
— Идет! — согласился Семен Семенович. — На «ты» как-то душевнее.
— Мы и на брудершафт сейчас выпьем, — добавил Голубев.
В кабинет с большой коробкой ввалился запыхавшийся администратор. Сногсшибательный аромат заполонил помещение. В коридоре захлопали двери: милиционеры принюхивались к соблазнительным запахам, доносившимся из кабинета Штыка.
— Ну вот, — огорчился Семен Семенович. — Запеленговали! Теперь нам точно покоя не будет.
— Эй, ребята? — удивился Толик. — А чего это вы без меня праздновать собрались?
— Без тебя — ничего, — заверил друга Илья. — Просто пожрать захотелось — не пропадать же заказанному ужину… А вот теперь и повод появился. Будем праздновать твое второе рождение. Мы уже наслышаны о последствиях гонки на лимузине.
— Да-да, — затараторила Катя. — Расскажи, как все было. А то у нас тоже такое приключилось, такое приключилось… — начала она, но осеклась под осуждающим взглядом подруги.
— А почему ты молчишь? Что еще у вас стряслось? — спросил он у своей невесты.
— Не важно. Ты жив, и мы снова вместе. А все остальное — ерунда, мелочи жизни.
Катю прямо распирало от желания поведать о том, как они искали свою машину в темном переулке, как удирали от преследовавшего их гаишника, как дежурный по отделению слишком рьяно выполнил указания Семена Семеновича и вместо кабинета препроводил их в «обезьянник», как хозяин ротвейлера, принявший их за бомжих-угонщиц, явился в милицию и в качестве улики предъявил зажигалку. Но Лина молчала, а перечить ей Катя не посмела.
Анатолий заглянул в глаза Ангелины и приник долгим поцелуем к ее губам.
— Горько! — закричал Илья, выхватил из коробки бутылку шампанского, отсалютовал залпом в потолок и разлил брызжущий напиток в пластиковые стаканчики.
— Ой, горько! — подхватила Катя, хлопая в ладоши.
— И правда, горько! — не удержался Семен Семенович, отхлебывая из своего стаканчика.
— Да у тебя температура! — жених коснулся губами лба Лины. — То-то я чувствую, ты вся огнем пылаешь. Это оттого, что ты почти нагишом на холоде побегала. Ну ничего, дорогая, я тебя быстро вылечу. Один день строгого постельного режима, и ты мгновенно поправишься.
— Лучше — одну ночь, — прошептала она, целуя его.
— Нет, нет, нет! — запротестовал Голубев. — Еще успеете. Народ требует продолжения банкета. Дружище, побойся Бога. Я ж лопну от любопытства, если не узнаю, как ты с супостатами боролся.
— Ну, что с ним делать! — рассмеялся Толик. — Если уж Илюхе что-то приспичило, он и мертвого уговорит.
— А у меня, как ни странно, — хмыкнул Илья, — возникла оригинальная идея. Давайте-ка не будем ютиться в кабинете, а пойдемте в ресторан! Приглашаю всех! Гулять так гулять!
— Что я так и буду коробку туда-сюда таскать?! — разворчался администратор. — Вот вечно так: запаковывай, распаковывай…
— Эх! Чего мелочиться! У моего друга, можно сказать брата, второй день рождения. Пусть и другие порадуются вместе со мной. Разгружай еду! Я угощаю. Семен — это вашему дому от нашего дома! — Голубев пододвинул к нему коробку со снедью и выпивкой.
— Я в таком виде никуда не поеду! — категорично отказался Анатолий. — Мне нужно умыться, переодеться. И потом, у Ангелины температура…
— Мне уже лучше, дорогой, — успокоила его невеста. — А кушать все равно хочется, что с температурой, что без нее…
— Решено, — как полководец руководил друзьями Голубев. — Сейчас заскочим к нам, здесь совсем рядом. Толян примет душ, подыщем ему что-нибудь из моего гардеробчика, и — в ресторан! Семен, ты с нами сразу поедешь, или позже подгребешь?
— Празднуйте без меня. Нам и этого ужина хватит, — Семен Семенович отказался, не желая быть лишним среди двух сложившихся пар. — Но с утречка… Ладно, после обеда, — смилостивился он, заметив на лице Голубева страдальческую гримасу, — прошу всех ко мне для дачи показаний. А вам, Екатерина, отдельное спасибо за портрет второго преступника. Эта персона в нашей картотеке не значится.
Катя и Ангелина густо покраснели от его намека на несанкционированный обыск чужой папки с документами.
«Мерседес» Ильи, припаркованный рядом с отделением милиции, выглядел, как внедорожник после гонок по непроходимым топям. Под слоем грязи, покрывшим машину, невозможно было определить, какого она цвета. Илья картинно вынул из кармана костюма белоснежный накрахмаленный платок, протер им зеркала и ручки.
— Как тебя угораздило так испачкать машину? — всплеснула руками Катя. — Утром она сверкала так, что в нее можно было, как в зеркало смотреться…
— Эх, родная моя, — Илья вертел в руках грязный платок, не зная, куда его деть. — Мой гениальный план погони за лимузином был совершенен, и я бы догнал преступников, если бы в одном из проходных дворов не прорвало трубы. Из-за труб расковыряли весь асфальт, я пробовал перебраться вплавь по грязной жиже, но, увы, «мерседес» хорошо ездит, но плохо плавает. Я затонул ниже ватерлинии, то есть выше уровня открывания дверей. Своим ходом выбраться не удалось, только машину перепачкал. Пришлось вступить в контакт с местными аборигенами, они за пятьдесят баксов согласились поработать батраками и вытянули меня из грязи.
— Нет, родной, — Катя забрала у него грязный платок. — Я с тобой на такой страшной тачке не поеду. К тому же «ауди» в соседнем дворе брошена. Так что вы меня не ждите, поезжайте домой. Пусть Анатолий моется, Ангелина лечится, а я к вам быстренько подскочу, идет?
— Нет, не идет! — замотал головой Илья. — Толян, держи ключи от «мерседеса» и от квартиры, а я с Катюхой за «ауди» пойду. Не хватало еще, чтобы ее одну кто-нибудь прихватил в темном дворе. Довольно с нас сегодняшних приключений!
— Я так за тебя волновалась, — Лина склонила голову на плечо Толика и потерлась щекой о его куртку. — Знаешь, раньше мне казалось, что счастье — это краткий миг величайшего наслаждения или крупной удачи… А теперь… Теперь я поняла, что счастье — это осознание банального жизненного равновесия, уверенности в том, что так было, есть и будет.
— Куртка грязная, испачкаешься, — предупредил Анатолий.
— Я не о том, — приступ сентиментальности требовал немедленного душевного излияния. — Если бы с тобой что-то случилось, я бы не смогла без тебя жить!
— Со мной никогда ничего не случится. Врачи и болеют-то редко. Только, пожалуйста, не плачь. А то я чувствую себя виноватым.