Ворошилов, Голощекин, Ярославский, Смирнов, Бубнов, Сафаров — все эти «левые» коммунисты стояли за возвращение митинговой демократии с ее выборным началом и отсутствием единоначалия. Они отстаивали выборность командиров и сохранение всей полноты власти в руках комиссаров. Самих же командиров они желали превратить в консультантов, лишенных, по сути, всяческих прав.

Главным аргументом «военной оппозиции» являлось положение о том, что рано или поздно «бывшие» все равно уйдут к белым в силу своего благородного происхождения и что нельзя им давать столько же прав, сколько и комиссарам. Как известно, комиссары появились для контроля над беспартийными командирами и в случае необходимости заставляли их подчиняться приказам большевиков. И на каком-то этапе это было оправданно. Беда заключалась в том, что многие из полуграмотных в большинстве своем комиссаров очень скоро возомнили о себе и негодовали из-за за ставки Троцкого на профессионалов.

И, конечно, «военная оппозиция» представляла собой определенную опасность. Был самый разгар Гражданской войны, и выступление видных военных и партийных деятелей против руководства вооруженных сил страны ничего хорошего не обещало. В довершение всех бед, накануне съезда скоропостижно скончался председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, и теперь в Бюро ЦК было всего три человека (Ленин, Сталин и Троцкий), двое из которых придерживались совершенно разных взглядов на строительство советских вооруженных сил.

Дабы хоть как-то разрядить и без того напряженную до предела обстановку, Ленин отправил Троцкого на Восточный фронт. По всей видимости, побеседовал он «по душам» на эту щекотливую тему и со Сталиным. Поскольку Сталин неожиданно для всех «партизан» обрушился с довольно жесткой критикой на «военную оппозицию» и поставил вопрос, что называется, ребром: «Быть или не быть в России строго дисциплинированной армии».

Что же касается той самой добровольческой армии, за которую так ратовали «партизаны», то она, по его словам, была неспособна не только одерживать победы, но и вообще воевать. Ну а крестьян, не желавших добровольно драться за социализм, надо было, по его словам, «перевоспитывать в духе железной дисциплины, повести их за пролетариатом не только в тылу, но и на фронтах, заставить воевать за наше общее социалистическое дело и в ходе войны завершить строительство настоящей регулярной армии».

Сталин еще раз напомнил партии о том, о чем уже говорил после расследования «пермской катастрофы». Надо срочно пересмотреть ту политику в отношении крестьянства, которая настроила «справного мужика» против советской власти, что в конце концов и привело к принятию решения о смягчении чрезвычайного налога и помощи середняку. И надо заметить, что эти меры во многом способствовали победе в Гражданской войне. Белые с середняком не заигрывали и обирали его так, что только перья летели.

Позицию Троцкого в его отсутствие на съезде озвучил Григорий Сокольников. «Там, — говорил он, — где военные специалисты были привлечены, там был достигнут военный успех. И наоборот, там, где присланных из центра военных специалистов отсылали обратно или сажали на баржу, как это было в Кавказской армии, там мы пришли к полному разложению и исчезновению самих армий...»

Как и всегда, завязалась жаркая дискуссия, в чем не было ничего удивительного. Ведь на съезде решался вопрос не только о власти в армии, но и была предпринята попытка свалить Троцкого. Однако ничего из этого не вышло. Ленин и не подумал выступать против Льва Давидовича и повел себя настолько агрессивно, что тезисы Троцкого были приняты единогласно.

«Старая партизанщина, — говорил он с трибуны съезда, — живет в нас, и это звучит во всех речах Ворошилова и Голощекина. Когда Ворошилов говорил о громадных заслугах Царицынской армии при обороне Царицына, конечно, тов. Ворошилов абсолютно прав, такой героизм трудно найти в истории... Но сам же сейчас, рассказывая, Ворошилов приводил такие факты, которые показывают, что были страшные следы партизанщины. Это бесспорный факт.

Тов. Ворошилов говорит: у нас не было никаких военных специалистов и у нас 60 тысяч потерь. Это ужасно... Героизм Царицынской армии войдет в массы, но говорить, мы обходились без военных специалистов, разве это есть защита партийной линии... Виноват тов. Ворошилов в том, что он эту старую партизанщину не хочет бросить. Может быть, нам не пришлось бы отдавать эти 60 тысяч, если бы там были специалисты, если бы была регулярная армия...»

Съезд вновь избрал Сталина в ЦК, затем он был избран в Политбюро и Оргбюро. 30 марта Сталина утвердили народным комиссаром государственного контроля.

Но и на этот раз Сталин в Москве оставался недолго. В ночь на 26 мая 1919 года Северо-Западный корпус белых в нескольких местах прорвал фронт 7-й армии, оборонявшей Петроград. В течение нескольких дней белые взяли Гдов и Ямбург. Советские войска отступали и не могли оказать противнику должного сопротивления. Руководитель Петроградской партийной организации Г.Е. Зиновьев впал в панику и отдал приказ об ее эвакуации в Москву.

ЦК партии и Совет обороны решили направить Сталина на Петроградский фронт. Едва прибыв в бывшую столицу, он провел совещание с главкомом Вацетисом, командующим Западным фронтом Д.Н. Надежным, командующим 7-й армией А.К. Ремезовым и командующим Балтфлотом А.П. Зеленовым.

Совещание признало положение угрожающим и решило провести мобилизацию трудящихся в возрасте от 18 до 40 лет, в ходе которой в армию были призваны более 13 тысяч человек.

Сам Сталин побывал в Старой Руссе, на Карельском перешейке и в Кронштадте. Наведя, где можно, порядок, он довольно оптимистично оценил шансы Красной Армии. «Можно не волноваться, — сообщал он в телеграмме Ленину, — так как положение на фронте стало стойким, линия фронта окрепла, а местами наши уже продвигаются». Наряду с сухопутными войсками Сталин большие надежды возлагал на Балтийский флот, который он в отличие от главкома Вацетиса не собирался сокращать. Топлива и снарядов хватало, а превращение линкоров в плоты, по его мнению, лишили бы их возможности пользоваться своими мощными пушками. Москва учла его замечания, флот был сохранен, и мощный огонь его кораблей внес достойный вклад в оборону Петрограда.

И теперь противник очень рассчитывал на помощь своих союзников, на «продажную», по словам Сталина, «часть русского офицерства, забывшего Россию, потерявшего честь и готового перекинуться на сторону врагов рабоче-крестьянской России», и на «обиженных петроградским пролетариатом «бывших» людей буржуа и помещиков». Особые надежды возлагались на «проживавших в Питере так называемых посольств буржуазных государств (французское, швейцарское, греческое, итальянское, голландское, датское, румынское и пр.), занимавшихся финансированием белогвардейцев и шпионажем в пользу Юденича и англо-франко-финно-эстонской буржуазии».

Надежды Юденича оправдались, и планировавшееся наступление ударной группировки на участке фронта Петергоф — Красное Селб — Гатчина было сорвано из-за обширного заговора командного состава, разветвления которого охватили Кронштадт, Ораниенбаум, Красную Горку и Красное Село. Все операции ударной группы свелись к затяжным боям с переменным успехом. Единственным их результатом явилось прекращение продвижения противника на Петроградском направлении.

13 июня в фортах Красная Горка и Серая Лошадь вспыхнул мятеж. Еще несколько выступлений были предотвращены арестами в Петрограде сотрудников бывших посольств и членов белогвардейской подпольной организации «Национальный центр». 67 морских офицеров из Кронштадта были расстреляны по приказу Сталина, который имел полномочия именем Совета обороны отстранять и предавать суду Военно-революционного трибунала всех виновных в предательстве.

Заговорщики очень рассчитывали на помощь английской эскадры в Финском заливе и на содействие части судов Балтийского флота. Из-за чего и разгорелся жаркий спор между Сталиным и военными моряками, которые отрицали даже саму возможность подавления мятежников со стороны моря.