Изменить стиль страницы

Ворота в Кремле закрыть не успели. Там мирно стояли кареты бояр, собравшихся обсудить сложившееся положение. Бояре в подобных случаях всегда опаздывают.

«Нарышкиных!» — яростной нотой взвыл воздух, и полетели вверх колесами кареты, а вместе с ними и кучера. Бояре в ужасе забегали по дворцу: «Что же делать?! Что же делать?!»

Делать им теперь было нечего. Теперь пришло время стрельцов, время краткое и потому очень страшное.

«Иван Нарышкин задушил Ивана Алексеевича! — безжалостен был голос сотен людей. — Отдайте нам губителей Нарышкиных!»

Ловко сработала Софья — смелая девица, нечего сказать. В такие игры с буйным воинством играть не решались даже самые бесшабашные мужчины. А тут на тебе — царевна Софья возбудила дикие, живодерские инстинкты в регулярном войске.

Некоторые бояре, самые везучие, выбежали из Кремля. Другим осталось лишь искать себе укромные местечки — расправы боялись все.

Царица Наталья по совету Матвеева и Иоакима взяла за руки Петра и Ивана Алексеевичей и вышла на Красное крыльцо.

«Вот они перед вами, оба царевича. Их никто не думал убивать». Стрельцы на мгновение опешили. Они зашли уже слишком далеко. Злоба их распалила. Не поверили они, спросили: «Ты точно и есть прямой царевич Иван?» Иван Алексеевич спокойным голосом ответил им: «Да, я Иван, сын Алексея Михайловича. Никто меня не собирался убивать. И врагов у меня нет».

Могли стрельцы здесь поставить точку? Нет. И причина их готовности крушить все — в решениях уже упоминавшегося Собора служилых людей, объявившего, что стране нужны новая армия, новые взаимоотношения между царем и армией. Стрельцы — а в них было очень много от казацкой вольницы! — России больше были не нужны. И они с этим смириться не могли. Они пытались что-то предпринять, Софья предложила им шанс отличиться. Они, не подумав, куда заведет их эта авантюристка (почему-то ее так редко называют, хотя все ее действия — чистой воды авантюра), ринулись в бой.

«Пусть Петр отдаст царский венец старшему брату! — кричали стрельцы. — Выдайте нам всех изменников! Выдайте нам Нарышкиных; мы весь их корень истребим! Царица Наталья пусть идет в монастырь!»[264]

Это был бунт, возглавляемый Софьей Алексеевной Романовой, но справиться с ним Нарышкины не могли.

Смелое решение принял патриарх — он сделал несколько шагов вниз по ступеням Красного крыльца, пытался вразумить стрельцов. «Не нуждаемся в советах! Пришло наше время! Мы сами разберемся, кого ставить на престол!» — крикнули стрельцы и рванулись на Красное крыльцо. Начался самосуд.

Начальник Стрелецкого приказа подал было голос, пригрозил стрельцам виселицей и полетел за эту угрозу на копья. Уже мертвого, его изрубили на куски. Рядом с царицей Натальей и Петром стоял Артамон Сергеевич. Если судить по тем сведениям, которые дошли до сего дня, то можно сказать определенно: зла он людям не желал, знал людей хорошо, но в тот момент, когда Софья пошла в решительную атаку на Нарышкиных, он не имел возможности, говоря военным языком, организовать оборону.

Стрельцы схватили его. Князь Черкасский вырвал боярина из их рук, накрыл своим телом. Воины, еще не совсем озверев, Черкасского убивать не стали, лишь избили князя, сорвали с него одежду, подняли Матвеева и бросили его на копья. Тяжелую жизнь прожил Артамон Сергеевич. Но даже в Пустозерске ему не было так тяжело, как на копьях стрельцов. Впрочем, одно из них, острое, быстро нашло сердце мудрого старца, и на копьях он мучился недолго.

Сорок шесть человек погибло в тот день в Кремле. Обиднее всего им было умирать потому, что у стрельцов, несчастных исполнителей, были в руках списки. Об этом пишут в своих трудах все историки. Списки составили руководители бунта, руководители государственного переворота, то есть царевна Софья и боярин Милославский. И этот список Петр Великий почему-то не вспомнит царевне в 1689 и в 1698 годах. Почему? Может быть, потому, что в тех списках не значился сам Петр, его мать, царица Наталья? Ответить на данный вопрос очень сложно.

Кровь, крики, мольбы о помощи, топот ног по широким коридорам дворца как будто переродили воинов, превратили их в извергов, изуверов… Да нет, нет такого слова ни в одном языке мира, которым можно было бы обозначить поведение тех, кто носился 15 мая 1682 года по Кремлю в поисках жертв.

«Любо ли? Любо ли?» — кричали стрельцы после очередного изощренного убийства.

«Любо! Ох, как любо!» — визжали в ответ те, кто выискивал новую жертву, указанную в списке.

То был шабаш убийц. То была дикая пляска смерти. Она прервалась поздним вечером. А утром стрельцы вновь явились к Красному крыльцу: «Ивана Нарышкина!»

Он спрятался в чулане. Постельница Натальи Кирилловны забросала его подушками. Подушек было много, перекидать их поленились, тыкали в них копьями. Иван пожил еще чуток.

Озлившись вконец, они рыскали с отупелыми мордами по Кремлю, сгубили несколько невинных душ не по списку, пожалели отца Натальи, но про Ивана не забыли. Видно, очень жирными буквами вывел имя Ивана составитель списка. Сначала царевна Софья, а затем боярин Яков Одоевский сказали Наталье: «Не спасешь ты брата. Отдай его, да поскорее. А то мы тут все погибнем». Царица так и сделала — другого выхода у нее не было. Список закончился.

Правительница

С 16 мая 1682 года началось правление Софьи Алексеевны. В тот день были произведены важные назначения. Князь Василий Васильевич Голицын стал начальником Посольского приказа, князь Иван Андреевич Хованский — Стрелецкого, боярин Иван Михайлович Милославский — начальником Иноземного, Рейтарского и Пушкарского приказов.

В дни мятежа стрельцов возмутилась московская беднота. «Были разграблены правительственные архивы и сожжены бумаги, относящиеся к крестьянским делам»[265].

Но Софья с помощью стрельцов быстро погасила волнения в народе — она полностью контролировала ситуацию в столице. Все родственники Натальи Кирилловны либо были убиты, либо чудом сбежали из Москвы. Отца ее, Кирилла Полуэктовича, по требованию стрельцов постригли в монахи указом великого государя. Мать Петра оказалась изолированной от всех, кто мог бы ей помочь советом и делом.

Москва. Путь к империи i_059.jpg

Иоанн, Петр Алексеевич и Софья

Правительница хорошо наградила стрельцов за оказанную услугу. Она повелела им выплатить сверх жалованья по 10 рублей каждому, а также приказала устроить распродажу только для стрельцов по самым низким ценам «животы боярские и остатки опальные». Стрельцы были довольны.

Софья приказала им очистить улицы Москвы от трупов, они сделали это беспрекословно. Она наградила стрелецкое войско почетным названием Надворной пехоты.

Но Петр еще оставался единодержавным правителем. В любую минуту власть Софьи могла поколебаться, как это не раз случалось полтора века назад — во времена детства Ивана IV Васильевича. Понимая это, правительница через князя Хованского, первые несколько недель преданного ей, договорилась со стрельцами еще об одной сделке, и 23 мая победители и «многие чины Московского государства» (которые за неделю просто физически не могли быть опрошены из-за дальности расстояний между городами) «пожелали», чтобы на престоле восседали оба брата, Петр и Иван. Челобитная, врученная Хованским Софье, заканчивалась грозно: «Если же кто воспротивится тому, они придут опять с оружием и будет мятеж немалый». Стрельцы раззадорились, расхрабрились настолько, что, казалось, они и впрямь могли еще раз взять список и ружья в руки и поставить по своему хотению стрелецкого царя.

Царевна выслушала Хованского, собрала в Грановитой палате высших чиновников государства и коротко предложила им требование стрельцов. Бояре, думные дворяне и думные дьяки, окольничие покорно закивали головами: «Согласны! Согласны!»

вернуться

264

Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. II. С. 386.

вернуться

265

Брикнер А. Г. История Петра Великого. М.: Терра, 1991. С. 32.