«Магдебург, 17 мая 1853 г. 8 ч. вечера

...Ах, моя Александрина, какого друга я потерял! Какая пустота в моей душе! Вот еще одна (Фризенгоф имеет в виду смерть первой жены), которую тебе нужно бу­дет заполнить, но ты сумеешь это сделать, так как ты настоя­щий ангел, и твой прекрасный характер, твоя глубокая при­вязанность все это преодолеют. Дорогая жена, как мне не терпится тебя увидеть снова, тебя прежде всего, а потом на­шего дорогого малыша. У меня так пусто на душе, когда я ду­маю, что у меня нет этого друга, которому я имел привычку в течение 30 лет все говорить, все поверять, вплоть до ма­лейших моих поступков, друга, который всегда выслушивал меня и обсуждал всегда все с самым живым интересом и са­мой нежной дружбой! Это ужасный удар, поразивший меня в самых лучших привязанностях моей души, я еще долго бу­ду его ощущать. Я чувствую, что еще постарел; когда ты уже не молод, ничто не производит такого впечатления, как смерть того, кого так любил. Похороны состоятся завтра ут­ром. Следовательно, послезавтра вечером я обниму тебя, и эта минута будет первой после жестокого часа расставания с братом, которая принесет мне счастье, радость, утешение. А пока, моя Александрина, мой Григорий, целую вас тысячу раз и прижимаю крепко-крепко к моему сердцу».

«...Счастье сгладит неровности ее нрава и даст возмож­ность проявиться ее многим хорошим качествам», — писала в свое время Наталья Николаевна Ланскому. И в одном из писем к Вяземскому она говорит, что сестра очень счастли­ва в браке. Теперь мы можем сказать, что это было действи­тельно так, да и последующие письма, которые мы приве­дем здесь, это подтверждают. Александра Николаевна на­шла в союзе с Фризенгофом и любовь, и успокоение. Ей предстояла еще долгая, долгая жизнь с любимым человеком, радости и заботы материнства.

В 1854 году, 8 апреля, у супругов родилась дочь Наталья, названная так, вероятно, в честь обеих Наталий — Натальи Николаевны и Натальи Ивановны Фризенгоф.

Поселившись в деревне, Густав Фризенгоф занялся хо­зяйством, доходы от которого, видимо, составляли основ­ные средства семьи. Когда бывали неурожаи, материальное положение их было трудным. Из-за недостатка средств в бо­лее поздние годы Фризенгофы не имели уже возможности жить зимой в Вене, и Александра Николаевна была очень озабочена тем, что не может дать дочери необходимое об­разование.

В гончаровском архиве сохранились письма супругов Фризенгоф, в основном к Ивану Николаевичу. После смер­ти матери Натальи Ивановны Гончаровой в 1848 году при разделе Яропольца Иван Николаевич взял долю Александ­ры Николаевны на себя, обязавшись выплатить ее деньгами, и выдал ей соответствующие документы. В 1860 году скончался Дмитрий Николаевич, и Иван Николаевич встал во главе гончаровских предприятий. Этими обстоятельства­ми объясняются денежные расчеты между братом и сестрой, о которых часто упоминается в письмах.

Живя в Бродзянах, Александра Николаевна не порывает связи с родиной, постоянно переписывается с Натальей Николаевной, интересуется всеми членами большой гончаровской семьи, тяжело переживает события русско-турец­кой войны 1854 года. Много пишет она и о горячо любимой дочери. Письма, представляющие интерес, мы здесь публи­куем полностью, остальные — в выдержках.

Первое дошедшее до нас письмо Александры Николаев­ны относится к 1854 году.

«Бродзяны, 12 ноября 1854

Не могу написать тебе ничего особенно интересного, принимая во внимание то уединение, в котором мы живем, дорогой и горячо любимый Ваня. Беру перо просто для то­го, чтобы уведомить тебя о получении твоего последнего письма и поблагодарить за деньги, что нам прислала Таша (Наталья Николаевна). Я послала тебе две расписки, как ты просил, так что теперь наши с тобой дела в порядке. У меня было небольшое недо­разумение с сестрой по поводу суммы, что я должна платить Нине, но это произошло, по-видимому, из-за твоей забывчи­вости, дорогой брат. Ты вычел эти деньги, как ты, навер­ное, помнишь, из первой половины суммы, что ты нам при­слал за год, а Таша, не зная этого, удержала из присланных в последний раз денег. Эта ошибка, впрочем, может быть исп­равлена в будущем году, принимая во внимание, что мы уже ей уплатили. Пишу тебе об этом только для того, чтобы из­бежать подобной ошибки в дальнейшем. При следующем платеже, если ты удержишь деньги для Нины, предупреди об этом Ташу, чтобы не было подобной путаницы. Это пись­мо, так как ты надеешься оставить службу в ноябре, последу­ет, я полагаю, за тобою в Москву; посылаю его на адрес сест­ры, не зная, где ты находишься.

Я была очень огорчена твоим сообщением касательно плохого здоровья твоей дражайшей жены. Я надеюсь, что когда ты ее увидишь, ты найдешь ее в лучшем состоянии. Поцелуй нежно от моего имени нашу милую Машу (М. А. Пушкина) и скажи, что ее молчание меня чрезвычайно огорчает. В одно прекрасное утро я нарушу ее пассивность письмом. Я не буду удивлена, если в скором времени узнаю о свадьбе моей дорогой пле­мянницы Маши, говорят, что она прелестная девушка.

Я так глубоко сожалею, что не знаю никого из твоих де­тей. Мне очень тяжело, что я им совсем чужая, принимая во внимание мою любовь к вам обоим, мои дражайшие, доб­рые друзья. Бог знает, когда мне придется их увидеть, и не предстану ли я перед ними в виде старой, старой тетки, сгорбленной и ворчливой. Ну, будем надеяться, что прови­дение соединит нас раньше этого времени (которое, впро­чем, не так уж далеко). Я не хотела бы внушать ни ужаса, ни отвращения моим племянникам и племянницам.

Мы живем по-прежнему, очень довольные своей судь­бой. Маленькая Таша растет хорошо; кажется, скоро у нее будут резаться зубки, но что-то это дело двигается медлен­но. Нас задерживает в деревне холера в Вене, которая, одна­ко, за последнее время несколько уменьшилась. Вряд ли мы вернемся в город раньше декабря.

Живя вдали от военных бедствий, мы страдаем только душою, когда какая-нибудь прискорбная неудача случается с русскими. Да ниспошлет им Господь помощь в их неудач­ных сражениях и дарует им славную победу в обороне Кры­ма. Мысль о множестве семей, переживающих горе потери своих близких, заставляет нас содрогаться. Молодой Орлов и Андрей Карамзин — две жертвы, которые я искренне оплакиваю.

Вот уже наверное раз двадцать я оставляла сегодня мое письмо из-за моей респектабельной девицы, которую я сей­час отправила гулять.

А теперь, мой горячо любимый, дорогой брат, разреши мне тебя поцеловать как можно нежнее от меня лично и от Густава. Муж просит напомнить о нем невестке, а ты пере­дай ей от меня нежный поцелуй.

Всем сердцем твоя Александра Фризенгоф».

Уже это первое письмо вводит нас в обстановку замка Фризенгофов. Тихо и спокойно течет жизнь семьи, «дово­льной своей судьбой». Растут дети — Григорий, сын Фризенгофа от первого брака, и маленькая Таша — обожаемая дочь уже немолодых родителей. Густав, очевидно, больше не слу­жит, иначе он не мог бы задержаться надолго в Бродзянах. Письмо ее, если сравнить его с петербургскими письмами, полными тоски и жалоб на свою судьбу, говорит о том, как успокоилась ее мятущаяся душа, нашедшая, наконец, свое счастье.

Следующие из сохранившихся писем относятся уже к бо­лее поздним годам. За 1860 год имеется несколько писем: поздравления с женитьбой Ивана Николаевича, описание их бродзянской жизни. В 1859 году умерла жена Ивана Ни­колаевича Мария Ивановна, оставив ему четырех детей. В 1860 году он женился вторично на немолодой уже девушке Екатерине Николаевне Васильчиковой. Супруги Фризен­гоф очень тепло поздравляют его с этим браком.

«Бродзяны, 13/25 мая 1860

Я только что узнала от Таши о счастливом событии — твоей женитьбе, мой милый, дорогой Ваня, и спешу послать тебе по этому случаю самое искреннее поздравление, вмес­те с самыми горячими пожеланиями счастья. Все, что мне пишет сестра о твоей невесте, — верная гарантия того, на что ты надеешься в будущем. Да ниспошлет тебе Господь долгие годы жизни без всяких тревог, как ты того заслужи­ваешь. По крайней мере тебе будет с кем разделить свои за­боты и моральные страдания; незаконченное образование твоих сыновей и затруднения с воспитанием еще маленькой дочери, я думаю, бремя слишком тяжелое для тебя одного. Твое здоровье, столь подорванное тяжелой жизнью в связи с разделом, восстановится от прежних потрясений благода­ря спокойствию, которое непременно сойдет на твою душу. Да смилуется над тобой небо и избавит тебя от всех домаш­них забот.