В конце концов в 1835 году на второе предложение Гон­чарова последовал решительный отказ, и Дмитрий Нико­лаевич отступил. Через год он женился на княжне Назаро­вой.

За 1834 год в архиве обнаружено только два письма Ната­льи Николаевны к Д. Н. Гончарову. Это объясняется, вероятно, тем, что Наталья Николаевна с детьми провела все ле­то у брата на Полотняном Заводе и вернулась в Петербург только поздней осенью.

Мы должны хотя бы коротко остановиться на некото­рых обстоятельствах жизни Пушкиных в 1834 году, необхо­димых для характеристики писем Натальи Николаевны в последующие годы. В этих же целях нельзя пройти мимо и очень важного для ее биографии письма Натальи Ивановны к Пушкину, а также писем поэта к жене за время их четырех­месячной разлуки.

В течение всего лета 1834 года Пушкину предстояла на­пряженная работа: он готовил к изданию «Историю Пугаче­ва», работал в архивах. Кроме того, ему пришлось хлопо­тать по залогу отцовского имения. Безрассудное хозяйнича­нье Сергея Львовича, всецело доверившегося управляюще­му, обворовывавшему его и разорявшему крестьян, привело к тому, что имение должны были описать за долги. Пушки­ну, в надежде спасти родителей от полного разорения, пришлось взять управление имением на себя. Но ничего, кроме неприятностей, это ему не принесло.

В начале мая Пушкин узнал, что письма его к жене пер­люстрируются полицией и одно из них дошло до царя. Вме­шательство III отделения в его переписку с женой глубоко возмутило поэта, он долго не мог успокоиться. Возможно, это обстоятельство, а также тяжелое материальное положе­ние, усугубившееся тем, что на плечи Пушкина легла забота об имении родителей, привели его к мысли о необходимо­сти уехать надолго в деревню, чтобы на свободе заняться литературной работой.

25 июня Пушкин подал царю через Бенкендорфа про­шение об отставке, мотивируя ее семейными делами и не­возможностью постоянно жить в Петербурге. Ответ не за­медлил последовать: царь никого не хочет удерживать на службе против воли; отставка, если он желает, будет ему да­на, но без права пользоваться архивами. Это значило бы для Пушкина прервать начатую большую работу по истории Петра. Жуковский стал уговаривать поэта отказаться от это­го намерения, и под давлением старшего друга Пушкин, скрепя сердце, взял свое прошение обратно. 22 июля он на­писал в дневнике: «Прошедший месяц был бурен. Чуть было не поссорился я со двором — но все перемололось. Однако это мне не пройдет».

Таким образом, Пушкину не удалось, вырваться из Пе­тербурга. Нехватка денег все чаще и чаще давала о себе знать. Об этом свидетельствуют и письма его жены в после­дующие годы.

В течение всего этого лета Пушкин вел деятельную пере­писку с женой: всего он отправил ей за их четырехмесячную разлуку 25 писем; вероятно, столько же получил и от нее. Из этих писем мы видим, что он делился с ней всем, что волно­вало и занимало его. Приведем несколько выдержек из пи­сем этого периода, так как они характеризуют не только от­ношение поэта к жене, но и отношение Натальи Николаев­ны к Пушкину.

«...Хлопоты по имению меня бесят; с твоего позволения, надобно будет, кажется, выдти мне в отставку... Ты молода, но ты уже мать семейства, и я уверен, что тебе не труднее бу­дет исполнить долг доброй матери, как исполняешь ты долг честной и доброй жены» (около 29 мая 1834 года).

«...Дай Бог тебя мне увидеть здоровою, детей целых и живых! да плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да уд­рать в Болдино, да жить барином!» (18 мая 1834 года).

«...Милый мой ангел! я было написал тебе письмо на че­тырех страницах, но оно вышло такое горькое и мрачное, что я его тебе не послал, а пишу другое. У меня решительно сплин. Скучно жить без тебя и не сметь даже писать тебе все, что придет на сердце. Ты говоришь о Болдине. Хорошо бы туда засесть, да мудрено. Об этом успеем еще погово­рить» (8 июня 1834 года).

«...Я крепко думаю об отставке. Должно подумать о судь­бе наших детей. Имение отца, как я в том удостоверился, расстроено до невозможности и только строгой экономией может еще поправиться. Я могу иметь большие суммы, но мы много и проживаем. Умри я сегодня, что с Вами будет? мало утешения в том, что меня похоронят в полосатом каф­тане, и еще на тесном Петербургском кладбище, а не в церк­ви на просторе, как прилично порядочному человеку. Ты баба умная и добрая. Ты понимаешь необходимость; дай сде­латься мне богатым — а там, пожалуй, и кутить можем в свою голову» (28 июня 1834 года).

Разлука с женой и детьми была тяжела Пушкину. Не раз в течение этого лета порывался он уехать в деревню.

«Меня в Петербурге останавливает одно: залог имения Нижегородского, я даже и Пугачева намерен препоручить Яковлеву (лицейский товарищ Пушкина, заведовал типографией, где печаталась «История Пугачева»), да и дернуть к тебе, мой ангел, на Полотняный За­вод. Туда бы от жизни удрал, улизнул!» (27 июня 1834 года).

«...Не еду к тебе по делам, ибо и печатаю Пугачева, и за­кладываю имения, и вожусь, и хлопочу — а письмо твое ме­ня огорчило, а между тем и порадовало; если ты поплакала, не получив от меня письма, стало быть, ты меня еще лю­бишь, женка. За что целую тебе ручки и ножки. Кабы ты ви­дела, как я стал прилежен, как читаю корректуру, как то­роплю Яковлева! Только бы в августе быть у тебя» (11 июля 1834 года).

В конце июля Пушкин закончил корректуру и 4 августа подал прошение об отпуске на три месяца в Нижегородскую и Калужскую губернии. Перед отъездом, вероятно, ввиду предполагавшегося переезда сестер Натальи Николаевны в Петербург, Пушкин сменил квартиру на большую. Он снял целый этаж в доме Баташева по Гагаринской набережной у Прачечного моста.

Однако вернемся к Наталье Николаевне. В Москве ее встретили сестры и Дмитрий Николаевич, приехавшие с Полотняного Завода. Пасхальные праздники они провели все вместе в никитском доме. Наталья Ивановна не приеха­ла в Москву, очевидно, не желая встречаться со старшими дочерьми, с которыми была в ссоре.

Пушкин писал жене еще 28 апреля 1834 года: «Что де­лать с матерью? Коли она сама к тебе приехать не хочет, по­езжай к ней на неделю, на две, хоть это и лишние расходы, и лишние хлопоты. Боюсь ужасно для тебя семейственных сцен. Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!»

По-видимому, числа 7—8 мая Наталья Николаевна с деть­ми выехала к матери в Ярополец. Опасения Пушкина отно­сительно «семейственных сцен» оказались, однако, напрас­ными. Радость свидания с дочерью после трехлетней разлу­ки и с внуками очень тепло выражена Натальей Ивановной в письме к Пушкину от 14 мая 1834 года:

«Прежде чем ответить на ваше письмо, мой дорогой Александр Сергеевич, я начну с того, что поблагодарю вас от всего сердца за ту радость, которую вы мне доставили, отпустив ко мне вашу жену с детьми; из-за тех чувств, кото­рые она ко мне питает, встреча со мной, после трех лет разлуки, не могла не взволновать ее. Однако она не испыта­ла никакого недомогания; по-видимому, она вполне здоро­ва, и я твердо надеюсь, что во время ее пребывания у меня я не дам ей никакого повода к огорчениям; единственно, о чем я жалею в настоящую минуту,— это о том, что она пред­полагает так недолго погостить у меня. Впрочем, раз вы так уговорились между собой, я, конечно, не могу этому противиться.

Я тронута доверием, которое вы мне высказываете в вашем письме, и, принимая во внимание любовь, которую я питаю к Натали и которую вы к ней питаете, вы оказываете мне это доверие не напрасно, я надеюсь оправдывать его до конца моих дней.

Дети ваши прелестны и начинают привыкать ко мне, хо­тя вначале Маша прикрикивала на бабушку. Вы пишете, что рассчитываете осенью ко мне приехать; мне бу­дет чрезвычайно приятно соединить всех вас в домашнем кругу.

Хотя Натали, по-видимому, чувствует себя хорошо у ме­ня, однако легко заметить ту пустоту, которую ваше отсутст­вие в ней вызывает. До свиданья, от глубины души желаю вам ненарушимого счастья. Верьте, я навсегда ваш друг».