— Том Морган. Он был главным научным сотрудником "НейроКьюэ" и начальником Киры, когда она только пришла на работу. Погиб в автокатастрофе почти ровно через три года после того, как Кира к ним устроилась. В свете последующих событий сейчас мы склонны думать, что это не было несчастным случаем.

Дэш нахмурился и немного помолчал, переваривая сказанное.

— Ты сказал, её родители скончались. Как они умерли?

— Я ждал, что ты спросишь, — одобрительно заметил Коннелли. — У тебя правда талант к тому, чтобы связывать события.

— Спасибо, полковник, — сказал Дэш. — Но в этом конкретном случае связать события не так-то сложно.

— Тебя бы удивило, для скольких — сложно. Как бы то ни было, отвечая на твой вопрос — они оба погибли в одной автокатастрофе. В то время Кира училась в средней школе. Как и в случае с Морганом, в то время полиция не нашла ничего подозрительного, так что не очень-то расследовала. Но в совокупности со всем прочим, не так уж сложно представить, что за аварией стояла их дочь.

Дэш знал, что признаки социопатии обычно проявляются с самых ранних лет, если только знаешь куда смотреть. Если Кира Миллер могла хладнокровно сжечь брата заживо, она вряд ли стала бы щепетильничать и насчёт убийства родителей. Тщательное расследование таинственных смертей и исчезновений в её окружении почти наверняка могло что-то выявить. Возможно, её брат Алан помогал этому частному детективу, Ларри Лузетти. Хорошая гипотеза, отвечающая на вопрос, почему она убила брата почти сразу после того, как забрала папку, которую собрал на неё Лузетти, — ничем не хуже прочих. Алан Миллер, видимо, мог вытащить из шкафа сестры сколько угодно скелетов — возможно, в буквальном смысле.

— Ещё какие-нибудь необъяснённые случаи в её окружении? — спросил Дэш.

Коннелли мрачно кивнул.

— Дядя утонул, когда ей было двенадцать. А про него знали, что он очень хорошо плавает. На следующий год было два инцидента с учителями Киры в средней школе. Одна учительница умерла в собственной квартире, её лицо было изъедено серной кислотой до неузнаваемости. Вторая пропала, и её никогда не нашли. Ни один из случаев не был раскрыт.

Итак — сногсшибательная девушка с фотографии, со свежим личиком, была психопатом или, по меньшей мере, она убила двоих. История, которую поведал Коннелли, правда была ужасной. Но Дэш знал: худшее ещё впереди. Внимание полковника к этому делу могла привлечь одна, и только одна причина.

— Так где здесь связь с терроризмом?

Коннелли тяжело вздохнул, словно он надеялся каким-то образом избежать этого разговора. Ещё раз потеребил усы и сказал:

— Продолжая расследование дела Лузетти и поиски Киры Миллер, полиция обнаружила свидетельства того, что она поддерживала связь с несколькими известными террористическими организациями, такими как "Аль-Каида" и "Исламский Джихад".

— Милые группы, — сухо сказал Дэш.

— Дело передали Министерству национальной безопасности. В "гармошке" есть детальный отчёт: они быстро обнаружили, что на её депозитах по всему миру лежат миллионы долларов — хорошо спрятанные, в том числе на нескольких номерных счетах в Швейцарии. Есть уверенность, что нашли не всё. Методы, которыми она воспользовалась, чтобы спрятать связь между нею и её деньгами, были довольно хитроумными. Ещё нашли несколько фальшивых документов, и почти наверняка у неё есть другие.

— Работа с джихадистами — интересный выбор для западной женщины, даже для социопатки. Не сказать, что эти группы больно-то прогрессивны, если это касается места женщины в обществе.

— Да, это загадка. Она не мусульманка, и нет свидетельств того, что она когда-то поддерживала эту идеологию. Может быть, её интересуют только деньги, но я склонен считать, что мы что-то упускаем.

— Думаешь, её привлекает риск работы с террористами?

Коннелли пожал плечами.

— Ответа нет. Обычные мотивы не обязательно применимы к психопатам. Джеффри Дамер убил и съел семнадцать человек, и у него в холодильнике нашли трое из их черепов.

— Как раз это — идеально рациональное поведение, — саркастично сказал Дэш. — Он не хотел, чтобы они испортились.

На лице Коннелли возникла улыбка, но лишь на мгновение.

— В отчёте прочтёшь, что в её квартире нашли камеру сенсорной депривации, — продолжил он. — Высшего класса. Весьма необычная штука, если говорить об интерьере гостиной.

— Какая камера?

— Такие раньше называли камерами подавления сенсорных ощущений. По сути — огромный гроб, заполненный водой и солью Эпсома. Забираешься внутрь, закрываешься — и болтаешься в ней, словно пробка — невесомый, в абсолютной тишине и полной темноте. Пока ты внутри, не получаешь практически никаких сенсорных ощущений, — сказал Коннелли и сделал гримасу. — Можно только догадываться, что она с нею делала. Совершала какие-то ритуалы? Запирала людей на целые дни, пытая их? — Он пожал плечами. — Эта девушка — наш худший кошмар: крайне умна и совершенно непредсказуема. Ни совести, ни сострадания.

Он замолчал, и в комнате стало тихо. Оба ушли в свои мысли. Дэш знал: какой бы ни была проблема, которую Коннелли не в силах разрешить имеющимися огромными ресурсами, и достаточно важная для того, чтобы позвать на помощь Дэша, она очень и очень серьёзна. Он не был уверен, что хотел о ней услышать. Может быть, ему стоило бы уйти прямо сейчас. Какая, в сущности, разница? Остановишь одного злодея, так на его месте обязательно появится другой. Но Дэш не мог заставить себя уйти — по крайней мере, не утолив своё любопытство.

Дэш глубоко вдохнул и уставился прямо на Коннелли.

— Давай к делу, полковник. О чём мы здесь говорим — о биологическом оружии?

Коннелли нахмурился.

— Именно. И она — лучшая из лучших, может быть за всё время.

Выражение на лице Коннелли, и без того мрачное из-за описываемых им событий, резко изменилось к худшему.

— С её навыками и опытом в производстве вирусов, — сказал Дэш, — уверен, она может сделать их ещё более смертоносными и заразными. Но что с того? Их нельзя сдержать. Они с той же лёгкостью ударят по самим террористам. Знаю, эти группы не больно-то избирательны в том, кого убивают, но лидеры-то их уж точно не торопятся на небеса к семидесяти двум девственницам.

— Мои эксперты по биологическому оружию говорят, что учёный с её навыками может решить проблему сдерживания разработкой молекулярных пусковых механизмов. ДНК не только нужно встроить, она должна быть прочитана, и должен быть получен продукт, — пояснил Коннелли. — В ДНК есть области промоторов, которые контролируют, при каких условиях это происходит. Пусковые механизмы. Кто-нибудь с талантом Киры Миллер может разработать их по своим требованиям. Это похоже на троян, который заражает компьютер. Он дремлет до того времени, которое задал внедривший его козёл, а затем просыпается и сносит твои файлы.

Коннелли сделал глубокий вдох и продолжил:

— Мы думаем, она работает над тем, чтобы вирус обычной простуды встраивал специфические гены вируса Эбола в человеческую хромосому — так, как это делает ретровирус, — серьёзно сказал он. — Как и любая простуда, вирус быстро распространится. Вот только, помимо соплей из носа, заражённые получат бонус: гены, отвечающие за сильную геморрагическую лихорадку, связанную с вирусом Эбола. Она почти всегда фатальна. Жертвы страдают от жара, рвоты, диареи и неконтролируемого кровотечения, внутреннего и внешнего — из уголков глаз, из носа — отовсюду.

Желудок Дэша сжался в комок. Эбола — самый смертоносный из известных вирусов. Вряд ли стоит удивляться, что нечто такое многообещающее, как генная терапия и молекулярная биология, могут быть обращены на убийство, а не на лечение. У человечества, похоже, имеется уникальная способность находить деструктивное применение любой конструктивной технологии. Изобрёл компьютеры? Можешь быть уверен: кто-нибудь наверняка начнёт создавать для них компьютерные вирусы и изобретать другие способы атаки. Создал интернет, невообразимую кладезь информации? Не сомневайся — им воспользуются, чтобы вербовать преступников, и моментально обратят на пользу создателей и распространителей детского порно, секс-преступников и разного рода мошенников. Человечество всегда находит способ становиться себе худшим врагом, ни разу в этом не подвело.