Ко Бен Сан яростно вращал злыми, красными глазами. Тен Тхэ Су понял, куда клонит старик, и ответил ему осторожно, без своей обычной усмешечки.

— Раз комиссия решила — значит, все правильно. Нечего сейчас на рожон лезть; оставим-ка их лучше в покое. Вот когда снимем урожай, тогда и видно будет, ошиблись они или нет.

— Эх, чудак человек! Да пойми ты: провели они нас! Погляди-ка, какой рис вымахнул на их целинных участках! А ведь они еще три года не будут платить никакого налога! Кабы знал, я первым бы пошел поднимать целину! Что там ни говори, а они не глупей нас с тобой! Знают, что выгодней! Ишь как распоясались, чорт бы их всех побрал!

Ко Бен Сан с ненавистью взглянул на безбрежные поля, где перекатывались золотистые волны риса, и злобно сплюнул.

— Что правда, то правда… Счастье им так и валит… Разлилось, словно река в половодье!

Тен Тхэ Су кисло усмехнулся.

Весной, когда на собрании бэлмаырцев обсуждался вопрос о поднятии целины, среди собравшихся нашелся-таки умник, высмеявший «глупую» затею односельчан! Это он, Тен Тхэ Су, смеялся тогда над крестьянами! А что получилось? Если бы он начал работать рука об руку с другими крестьянами, в низине зеленело бы сейчас и его поле. Но он считал, что проку из этого не будет, не стоит рисковать и надрывать зря силы, работая впустую. Вот участки, которые ему выделили по реформе, — дело верное! Ими он и займется.

А крестьяне, вопреки всем его ожиданиям, не только управились в срок с работой по поднятию целины, но и получают с новых полей урожай, какого здесь еще не бывало!

Тен Тхэ Су тяжело вздохнул. Что ушло, того не вернешь!..

— А я что тебе говорю? — продолжал подзуживать его Ко Бен Сан. — Нельзя нас и их на одну доску ставить! Наши поля и в сравнение с ихними не идут! И дурак ты будешь, если промолчишь! Надо дать им отпор! Я этого дела так не оставлю.

— Ладно, — уклончиво пообещал Тен Тхэ Су. — Вот будет окончательная проверка, тогда и посмотрим.

— То-то же! Им спуску давать нельзя! Каких только негодяев не бывает на свете!..

Ко Бен Сан круто повернулся и направил свои стопы к дому Тю Тхэ Ро с намерением растормошить и его. Ко Бен Сан решил сплотить вокруг себя всех своих возможных единомышленников и дать «голоштанникам» решительный бой.

Чтобы окончательно утвердить разряды по каждому из наделов, члены комиссии после праздника Чхусок приступили к третьей проверке.

Если площадь того или иного надела была, как казалось им, определена неточно, они вновь перемеряли ее веревочками. Исходя из того, что на одной части поля урожай мог быть хорошим, а на другой — поскуднее, они устанавливали по участку среднюю урожайность. Комиссия прилагала все усилия, чтобы провести распределение по разрядам точно, справедливо и объективно.

Однажды, когда члены комиссии занимались уточнением данных, к ним подбежал разъяренный Ко Бен Сан. Он злобно взглянул на Ко Ин Хо.

— Это верно, что мой участок отнесли к первому разряду?

— Да, — кивнул Ко Ин Хо, — так оно и есть. Вы и в прошлом году сняли хороший урожай.

— Ха!.. Хорошее-то ты видишь, а плохого и замечать не желаешь! Разуй-ка глаза: во-он там, в том месте, откуда вода поступает на участок, рис совершенно зеленый! Слепой ты, что ли?

Кроме семи членов комиссии, здесь находилась и мать Сун И. Придирка Ко Бен Сана показалась ей слишком уж несправедливой. И она не стерпела:

— Да ведь на каждом участке так!

Ко Бен Сан никак не ожидал, что она поднимет голос против него. Слова матери Сун И задели его за живое.

— А ты кто такая? Ты тоже член комиссии? Нечего тебе совать нос в чужие дела!

— Я хоть и не член комиссии, но это мне не мешает видеть, где правда, а где неправда! Если уж ваш участок не отнести к первому разряду, тогда во всей деревне не будет ни одного перворазрядного участка.

Мать Сун И тоже разъярилась и, верная своей натуре, ввязалась в ссору. Ко Бен Сан окончательно уверился, что она заодно с Куак Ба Ви, и это взбесило его.

— Нужна ты здесь, как собаке пятая нога! Ишь, взяла себе привычку: то перед одним лебезит, то перед другим! Разве это дело?

— Перед кем это я лебезила, а? Ох, и чего только не наслушаешься от людей! Нашел, с кем сцепиться! — язвительно усмехнулась мать Сун И. — Со слабой женщиной!..

— Да разве я первый начал? — вскипятился Ко Бен Сан. Размахивая трубкой, он наступал на мать Сун И. — Это ты влезла в чужой разговор!

— Вы начали говорить такое, что просто нельзя было не вмешаться. Ну, скажите на милость: если уж у вас не первый разряд, то чьи же участки могут пойти по первому разряду? Спросите любого, и он вам скажет то же, что и я!

— Ну, ладно, хватит вам, — унял спорщиков Куак Ба Ви. — Вы вот говорите, — обратился он к Ко Бен Сану, — что ваш участок не подходит под первый разряд, и просите дать вам на разряд ниже. А мы все согласились между собой, что уж кому-кому, а вам надо платить налог по первому разряду!

— А почему же именно я должен платить по первому разряду? Я не смогу уплатить такого налога. Не смогу — и все. И заявляю об этом во всеуслышание, при всех членах комиссии!

— Хорошо. Значит, вы считаете наше решение несправедливым и отказываетесь от уплаты сельхозналога? Ну, если вы на этом настаиваете, мы найдем более точный способ решения этого вопроса.

— Это какой же такой способ?

— А вот какой. Вы ведь знаете, что по закону сельхозналог устанавливается в размере одной четверти всего урожая. Так? Больше взимать никто не имеет права. Вот я и предлагаю: после того, как снимете урожай и обмолотите зерно, вы сдадите четвертую часть его. И уж тогда никому не будет дела, сколько риса вы снимете: десять или двадцать семов!

— Вот это верно! — закивали головами члены комиссии. — Лучше и не придумаешь!

Ко Бен Сан придерживался, однако, иного мнения. Он некоторое время молчал, прикидывая что-то в уме, а когда заговорил, в его голосе послышались заискивающие нотки:

— Почему же это вы хотите только с меня взять налог после обмолота? Нет, вы уж лучше посчитайте мое поле разрядом ниже, и дело с концом.

По приблизительным расчетам Ко Бен Сана выходило, что сдавать сельскохозяйственный налог после обмолота еще невыгодней, чем по первому разряду. Он получит с поля самое меньшее сорок мешков риса. Значит, десять из них нужно будет отдать в уплату налога. По первому же разряду выходило меньше. Ко Бен Сан опасался, как бы ему не остаться в проигрыше.

— Нет, это не пройдет! — снова вспылила мать Сун И. Ее возмущали змеиные увертки Ко Бен Сана. — Если снизить разряд для вашего участка, то давайте уж тогда снижать всем… Да есть ли у вас хоть капля совести, а? Кому же и платить по первому разряду, как не вам? По всей деревне не найдешь таких полей, как ваши.

— А ты помолчи, плебейское отродье! У вас на низине вон какой рис вырос! Колосья так тяжелы, что даже стебли ломаются! А вы, небось, еще три года не будете платить никакого налога! Об этом-то ты забыла, да? А с человека, который мается на своем стареньком участке, вы хотите содрать налог по первому разряду? Почему? Да только потому, что у него уродилось немного риса? И как только тебе не совестно, жадюга ты этакая!

Ко Бен Сан снова начал размахивать своей трубкой. И мать Сун И снова ринулась в наступление.

— И от кого я это все слышу! Ну, ясно теперь, почему он бесится! Зависть заела! Он, видно, ночей не спит из-за того, что у нас на низине богатый урожай, что мы на три года освобождены от налога! Да разве мы сами это выдумали? Мы освобождены по закону. Если правительство издало такой закон, стало быть, так нужно. А он вопит, словно кто залез ему в карман! Да какое тебе дело до наших полей? Что ты тычешь ими людям в глаза? Ишь какой выискался.

Ко Бен Сан метался, словно вол на лугу, охваченном пожаром. Он исступленно кричал, топал ногами.

— Как ты смеешь меня срамить! Для тебя, видно, и старших нет, невоспитанная ты баба! Ох, чего только не увидишь на своем веку!