— Да нет, настоящую болезнь себе сделать. Туберкулез, например.

Или желтуху.

— Господи, зачем?

— Да бывают ситуации… Под пиздорез попадешь, и надо любой ценой на больничку уехать.

— Ну и?..

— Делаешь себе болезнь. Скажем, туберкулез. Сахар растираешь в пудру и вдыхаешь ее ртом несколько раз. Все! — дыра в легком. Или желтуха. Привязываешь к зубу капроновой нитью кусочек сала и проглатываешь, чтобы сало в желудке висело. Через неделю весь желтый становишься. Правда печени — пиздец. Или вот, надкусываешь изнутри щеку, а потом зажимаешь нос и изо всех сил надуваешь щеки.

Получается огромная опухоль щеки. Воздух там через прокушенное место попадает, и вся щека раздувается. Рентген ничего не показывает, а опухоль, между тем, налицо. Это, если к примеру, сегодня обход, ты уже вылечился, и тебя с больнички выписать должны. А тебе остаться обязательно надо. Вот опухоль себе такую делаешь и до следующего обхода оставят гарантированно. А следующий обход — только через неделю. Кожу можно также себе на горле у кадыка оттянуть и надрезать. Кожа на шее расползается, и кадык наружу вываливается.

Картина такая, что мусора в обморок падают. А на самом деле — ничего. На больничке потом зашьют — и все. Неприятно, конечно, но бывают ситуации. Бьют тебя, скажем, мусора несколько дней. Так, что насмерть забить могут. Вот и вскрываешься. Табак тоже варят. Крошишь в воду табак из сигарет и кипятишь несколько раз. Потом набираешь шприцом через ватку два кубика и вкалываешь в вену. Через пять минут — температура сорок два градуса. Это я на себе испытывал. Малява нам приходит: надо, мол, на больничку с общака кое-что загнать. Надежный пацан нужен. А я с люберецкими тогда сидел, они уже все в возрасте, опытные. Как прочитали, сразу все: «Та-а-ак!» Ну, а я молодой пиздюк был… девятнадцать лет. Сам в бой рвусь: «Да что надо? Я готов!» — «Во! Давай!» — «А что делать надо?» — «Сейчас мы тебе сделаем». Все быстренько покрошили, вскипятили, ка-ак мне въебашили! Через 10 минут я уже в полном охуении на носилках валялся. Вместе с грузом из общака.

— Ну и как?

— Неделю потом на больничке помаялся. Первую ночь вообще в каком-то бреду провел. Хорошо еще, хоть молодой был, здоровья немеряно было. А то бы неизвестно еще, чем все кончилось.

Ночью постоянно просыпался от каких-то непонятных воплей. Наконец не выдержал и встал. Костя с Витей сидят за столом какие-то злые и взъерошенные и пьют чай. Вася, как обычно, носится по камере. Цыган спит.

— Что тут у вас происходит?

— Какой-то гондон крикнул на продоле, что у нас мусорская хата.

Вот теперь осаживаем всю ночь, высказываем все, что мы о нем думаем.

— Может, это потому, что я здесь? — робко замечает Вася.

— Да нет! Причем здесь ты? Просто здесь действительно раньше была мусорская хата, мусоров держали. Теперь они в 260-ой сидят.

— Да мало ли, чего он там крикнул! Нам-то какая разница?

— Серег, тюрьма — это большая деревня. Кто-то услышал «мусорская», не понял — и пошло, как снежный ком. Если бы он в личной беседе сказал, с глазу на глаз — я бы с ним и разговаривать не стал. А он на весь продол крикнул, все слышали — надо обязательно осаживать.

— Чего орать, когда решетки и стены сдерживают, — со злобой вступает Костя. — Попробовал бы с глазу на глаз, наедине.

— Ну, и как? Объяснили?

— Он потом понял, что неправ. Нет, говорит, у вас не мусорская хата, а черная! Вода, говорит, дурная! (Спирт плохой. Когда кричал, дескать, пьяный был.)

— Так, значит, все? Закончили? Можно дальше спать?

— Конечно-конечно, Серег. Спи.

Под это негромкое Витино мурлыканье я и уснул

17 апреля, четверг

— Будь здоров!

— Спасибо.

— Нет! Что ты должен мне отвечать по уставу?! По уставу ты мне должен отвечать: «Всегда здоров!!» Га-га-га!

О-о-о-хо-хо-о!.. Пло-охо, когда день начинается с полковничьего гоготанья. Вообще, с появлением полковника Васи наша прежде такая тихая и спокойная камера начинает все больше и больше смахивать на какую-то казарму.

Витя днем ходил на ознакомку (ознакомление с материалами судебного заседания — протоколами и т. п.) и вернулся сам не свой.

Весь какой-то смурной и подавленный.

— Что случилось?

— Да что у меня может случиться? Все, что у меня в жизни могло случиться, похоже, уже случилось… Сроки по ознакомлению хотят сократить. Живешь тут, блядь, какими-то иллюзиями! А потом пообщаешься с этими гондонами и сразу к реальной жизни возвращаешься. Какие иллюзии?! Какие надежды?! У тебя срок семнадцать с половиной лет! А ты еще планы себе какие-то строишь!

— И что будет, если сроки эти сократят?

— Что… Приговор вступит в законную силу и поеду в Хуево-Кукуево.

— И когда?

— Как в тюрьму решение Мосгорсуда придет, так сразу и отправят. В любой момент могут.

— Ну, а на практике-то сколько это обычно времени занимает?

— Обычно месяц-полтора. Два — это край.

Так-так-так!.. Это что же получается? Значит, буквально через какую-то пару месяцев Витя отсюда уедет? Май… июнь… Это где-то в середине июня, максимум? Так, что ли? Черт! Это не есть хорошо. Это, блядь, очень даже плохо!

Впрочем, о чем это я? Меня же самого могут в любой момент на 4-ый спец перевести. Причем, легко. Очень даже свободно! Сейчас вот постучит охранник ключом в дверь: «Мавроди! С вещами!» — и привет!

После обеда мне наконец-то приносят долгожданный ларек. Точнее, несколько. Сразу за ряд предыдущих недель. («Не несут — не несут, а потом их ка-ак прорвет!») Наверное, им так просто удобнее носить.

Дожидаются, пока не накопится побольше, а потом сразу все и приносят! В пакетном, так сказать, режиме работают. Чтобы по сто раз к камерам не бегать. А что? Действительно, очень удобно. Смело патентовать можно. Как местное, чисто тюремное изобретение.

Обслуживать впредь зэков, блядь, исключительно в пакетном режиме!

(Термин из информатики. Когда информацию передают не непосредственно по мере ее поступления, а большими порциями, «пакетами». Ждут, пока не накопится пакет, а потом уже сразу все и передают.)

Доработать его (изобретение) вот только слегка надо… До ума, так сказать, довести… А именно: зэков еще и питаться в таком же вот пакетном режиме научить?.. обучить?.. приучить?.. Ну, в общем, чтобы раз в неделю поел — и порядок! Неделю чтобы потом сыт был!

Кормить чтобы его потом целую неделю не надо было. (Ну, с этим-то, я думаю, у тюремной администрации как раз никаких проблем не возникнет.) И вот тогда-то…

Но зато, как будет удобно! Какие, сообразите, захватывающие дух перспективы тут открываются! Какая, в конце концов, экономия! Ведь балан… э-э… тюремную пищу ежедневно готовить не надо будет… по камерам ее потом три раза в день развозить… Баландеров сколько сразу же освободится, охранников, которые этих баландеров каждый раз сопровождают! Сколько у них у всех теперь свободного времени появится?! Чего только они, представьте себе, за это время не понаделают! Каких только новых добрых дел, блядь, не натворят! Новых шмонов, например… Захватывающие, короче, перспективы. (Вот только интересно, а сами-то изобретатели тоже в «пакетном режиме», небось, питаются? В том же самом, наверное, в каком нам ларьки разносят? Или все-таки нет?..)

Как бы то ни было, но ларек на этот раз нам оказался просто как никогда кстати. В особенности такой обильный. Ведь с появлением этого Васи… Впрочем, не важно.

Вечером, едва только проснувшись, Костя сразу же цинкует соседям в 233 и бежит к решке.

— Два-три-три?! Два-три-три?!

— Говори!