— В каком квартале?

— Возле площади Тертр, у одного скульптора…

— Странно. Однажды, когда мы ходили обедать в ресторан у подножия Санкр-Кэр, он мне рассказывал о нем. На него нахлынули воспоминания детства. Он мне описывал циновку, на которой ему доводилось спать, на этой циновке обычно спала огромная собака.

— Он больше не рассказывал вам ни о ком из этого квартала?

— Не помню… Кажется, нет…

— Например, о бывшем полицейском?

— Нет, впервые слышу…

— Он вам звонил?

— Два раза.

— Что он сказал?

— Он боится все больше и больше. И не понимает, почему вы не арестуете братьев Мори. Тогда бы их банда притихла, и Жюстен мог бы спокойно дышать…

— Он на меня сердится?

— Да, немного. И еще на инспектора Луи. Я пересказала ему то, что вы мне говорили.

— Послушайте… Полагаю, он вам снова позвонит, если только там, где он находится, есть телефон. Попросите его позвонить мне… Я успокою его…

— Это правда?

— Мне необходимо с ним встретиться, и если встреча состоится, то, вероятно, два часа спустя братья Мори будут за решеткой…

— Я ему передам… Я сделаю все возможное… Поставьте себя на его место… Он не верит больше никому и ничему…

Четверть часа спустя Мегрэ и Жанвье сидели у стойки бара в «Сардине». В это время накрывали к обеду, а возле кассы метрдотель принимал по телефону заказы на столики.

— Кружку пива, Фредди… А вам? — спросил он у Жанвье.

— То же самое…

— У нас осталось только заграничное пиво.

— Все равно.

Было похоже, что Фредди обслуживает их нехотя. Он часто поглядывал на дверь, словно боялся, что войдут братья Мори.

— Никогда еще не видел такого количества народу на похоронах, — пробормотал Мегрэ, словно желая вызвать его на разговор.

— Да, народу было много.

— И почти столько же пришло в Бандоле. Люди приезжали отовсюду: из Ниццы, из Канн, из Тулона, из Марселя. А сколько машин! Я насчитал не меньше пяти «феррари»…

Фред делал вид, что протирает стаканы. Комита, метрдотель, уже положил трубку, но вместо того чтобы подойти к ним, остался в глубине зала, словно не замечая их.

Мегрэ с усмешкой произнес:

— Что-то сегодня прохладно.

Термометр показывал двадцать пять градусов в тени.

— Да, прохладно…

— Вы уже видели свою хозяйку?

— Какую хозяйку?

— Лину Марсиа… Она ужинала здесь вечером с братьями Мори… Правда, скоро хозяином станет Манюэль…

— Послушайте, господин Мегрэ… Я не вмешиваюсь в ваши дела… И вы не вмешивайтесь в то, что происходит у нас… И вообще, если увидят, что я разговариваю с вами, мне это может повредить… Вам тоже от этого добра не будет…

Комиссар и Жанвье переглянулись.

— Подожди меня минутку, Жанвье!

И Мегрэ направился к туалетам. По дороге он должен был пройти мимо Комита.

— Добрый день, месье Рауль, — обратился он к нему.

— Фредди, должно быть, сказал вам, что вы здесь — нежеланный гость…

— В самом деле… Смена владельца… И сразу же все в заведении поджимают хвост…

— Я был бы вам весьма признателен, если бы вы здесь больше не показывались.

— Вы забываете, что это общественное место, доступное всякому, кто прилично одет и у кого тугой бумажник…

Он зашел в туалет, а потом вернулся в бар. Было двадцать минут первого.

— Знаешь, Жанвье, что мы сейчас будем делать? Мы здесь пообедаем.

Они направились к ближайшему столику. Комита бросился к ним.

— Прошу прощения, но этот столик заказан.

— Тогда мы сядем за соседний.

— Он тоже заказан… Все столы заказаны…

— Тогда, допустим, вот тот заказан на мое имя… Садись, Жанвье…

Со стороны Мегрэ это вовсе не было мальчишеской выходкой. Он разозлился и, в свою очередь, хотел всыпать им как следует.

— Дайте мне, пожалуйста, меню… И не забывайте, что в двадцать четыре часа я могу закрыть ваше заведение…

Меню было огромное, со списком вин на последней странице.

— Есть раковины Сен-Жак. Что ты на это скажешь, Жанвье?

— Берем раковины Сен-Жак…

— Потом жареную говядину…

— Хорошо…

Он посмотрел на последнюю страницу.

— Легкое вино… Есть божоле?

— Пожалуйста.

Метрдотель стоял возле столика, словно аршин проглотил. Вошли четверо клиентов и уселись у окна. Темноволосая кассирша заняла свое место, но напрасно Мегрэ пытался с ней поздороваться. Она делала вид, что не узнает его.

Месье Морис умер. Он держал своих служащих в строгости, но тем не менее раньше обстановка в ресторане была непринужденной.

Вчера вечером явился Мори в обществе Лины Марсиа, чтобы вступить в свои права, и служащие это поняли.

Отныне им придется лезть из кожи вон, чтобы угодить. И они уже старались. Сталкиваясь в зале, они обменивались между собой несколькими словами.

— Держу пари, что нас обслужат не раньше, чем через полчаса, а то и через час.

И в самом деле, сначала обслуживали столик на четверых, потом двух англичан, которые только что вошли, и чем дольше на них не обращали внимания, тем больше улыбался Мегрэ, демонстративно покуривая свою трубку.

— Не торопитесь! — бросил он проходившему метрдотелю.

— Что вы, месье. У меня нет ни малейшего намерения.

Братья Мори так и не появились, и Мегрэ с Жанвье в конце концов пообедали.

Глава 6

Когда Мегрэ в четвертом часу вернулся на набережную Орфевр, первым, кого он увидел, был инспектор Луи, сидевший на скамейке в коридоре, держа на коленях черную шляпу.

Комиссар пригласил его войти в кабинет, и инспектор Луи присел на краешек стула.

— Кажется, господин дивизионный комиссар, мне повезло…

Голос у него был тихий, как у всех застенчивых людей, и он редко смотрел в глаза собеседнику.

— Расставшись с вами утром, я снова стал обходить бары и кафе в верхней части Монмартра, возле площади Тертр… Я знаю, у меня это нечто вроде мании…

Я зашел в бистро «Три бочки» на улице Габриэль, где собираются завсегдатаи, уселся перед стойкой и заказал, как водится, бутылочку виши.

Мегрэ знал, что торопить его бесполезно. Инспектор говорил с присущей ему медлительностью, стараясь быть точным во всех деталях, — это было в его натуре.

— В углу, под рекламным щитом с изображением стенных часов, четверо мужчин играли в белот[1]. Все четверо были пожилые и, вероятно, уже много лет неизменно играли в белот на этом месте в один и тот же час. Я вздрогнул, когда услышал: «Теперь твой ход, бригадир». Это относилось к человеку лет семидесяти, с виду еще крепкому. Трижды за десять минут к нему обращались, называя бригадиром.

«Он что, из полиции?» — вполголоса спросил я хозяина. «Он служил там сорок лет… Это полицейский старой школы. Здесь, в квартале, его знали все, а для мальчишек он был буквально как отец родной». — «И давно он в отставке?» — «Не меньше десяти лет, и каждый день приходит сюда сыграть партию… Он живет один с тех пор, как сын женился и переехал в Мо. Дочь работает медсестрой в больнице Биша. У него есть еще второй сын, который занимается неизвестно чем, полагаю, чем-то предосудительным». — «Он живет неподалеку?» — «Да, поблизости… На улице Толозе… Как раз напротив единственного на этой улице дансинга…

Жена его умерла пять лет назад, и он сам ведет хозяйство, сам готовит… У нас здесь немало стариков, живущих в одиночестве на скромную пенсию».

Мегрэ достаточно хорошо знал Монмартр и понимал, что это особый город внутри другого, огромного города. Некоторые его обитатели никогда не бывали дальше площади Клиши.

— Вы раздобыли его точный адрес?

— Я сразу же ушел из бистро, стараясь не привлекать внимания. Старик вышел через полчаса и зашел к мяснику купить две котлеты… Я шел за ним следом до улицы Толозе на большом расстоянии, поскольку он, наверное, прекрасно разбирается в слежке. Он вошел в четырехэтажное здание, как раз напротив дансинга «Там-Там». Я позвонил в отделение XVIII округа и попросил себе на час или два в помощь инспектора. Прислали совсем молодого, и теперь он стоит на посту недалеко от дома.