— Рянка, — Дашка звонила подруге, после возвращения домой из больницы. — Помнишь, ты мне рассказывала о своей беременности и родах?

— Помню, конечно, и чего?

— Давай все то же самое, но теперь медленно и с подробностями, — улыбнулась Дашка в телефонную трубку.

— Эээ… ну… ты?… Дашка?…Ты да?… Ты да?

— Да, Рянка, я беременна.

— Неееет, о боже! Это же здорово! Ой, как я за тебя рада! — Рянка почти визжала от радости. — А что Сашка? Знает? На седьмом небе?

— Ну где-то там, — вздохнула Дашка. — Только я его скоро убью, он мне шагу не дает ступить.

— Ну это нормальное поведение мужчины с беременной женой.

— Глеб, привет! — позвал Саша сына, вглядываясь в экран нойтбука, где в квадратике перед своим компьютером в Америке устраивался на стуле Глеб.

— Привет, пап! Ты чего так рано? У вас же сейчас еще ночь? А ты где? — он приблизил свое лицо к экрану, пытаясь разглядеть обстановку за спиной отца.

— Я в больнице… — Саша не успел продолжить, как Глеб всполошился:

— Пап, что-то с Дашей?

— С Дашей все в порядке. Но мне сейчас нужна твоя мужская поддержка как никогда.

— Пап, что случилось? — по тону отца Глеб понимал, что ничего серьезного, но все же беспокоился.

— У меня теперь в доме четыре женщины. Они же меня сожрут с потрохами. Я с тремя еле справлялся. Ну с мамой ладно, с Дашей еще как-то можно жить, но младшая принцесса! Глеб, она же из меня веревки вьет! А теперь еще одна принцесса появилась!

— Дашка родила? Уже? Девочку?

— Да, три-двести, здоровенькая! — Саша сиял от счастья. — Еще не видел, но скоро пустят к Дашке. Вот сижу, жду и думаю о своей горькой участи единственного мужчины в доме, наполненном одними женщинами.

— Пап! Поздравляю вас! Дашку за меня целуй! Зачетно!

Увидев медсестру, приглашавшую его к жене, Саша быстро закончил разговор с сыном, пообещав передать всем своим женщинам по поцелую от Глеба.

Дашка выглядела ужасно. Он даже испугался, когда зашел в палату. Лицо опухшее, уставшее, нос на пол-лица, волосы свалявшиеся, один глаз почти весь черный из-за лопнувших сосудов. Но она светилась таким мягким ровным светом материнства, что он почувствовал незнакомое першение в горле и с ужасом осознал, что глаза заволокло слезами. Он судорожно сглотнул их и подсел на кровать.

— Даш! — обнял он ее, осторожно прижимая к себе.

— Ты мой хороший! Ты что всю ночь тут проторчал? — проговорила она слабым голосом. — А как Настя?

— Спит, все в порядке, я вечером звонил маме… и твоей маме, они мне отчитались, что Настю покормили, искупали, уложили, она даже не плакала в наше отсутствие — конечно, столько бабушек сразу.

— Хорошо, — успокоилась она. — А Глебу уже звонил? — хитро прищурившись посмотрела на него.

— А как же! Кто же будет спасать меня из царства женщин?!

Дашка тихонько рассмеялась.

— Нет тебе уже спасения!

— Это точно! — сказал Саша, поворачиваясь на звук открывающейся двери.

— Ну и голосистая у вас девочка! — улыбнулась сестра, вкатывая каталку с маленьким свертком — его дочерью.

— Вся в маму! — гордо сказал он, беря на руки кричащий сверток.