Керн утверждает, что в течение месяца маргали (в переводе на западный календарь — с середины декабря по середину января), который считается самым неудачным временем, женщины посыпают пороги домов белым порошком. Рисунки, которые складываются из порошка, не всегда являют собой совсем уж настоящий лабиринт, но в Индии продаются книжки с рекомендациями по дизайну этих «порожных» рисунков, и большинство из них, похоже, и в самом деле представляет собой не что иное, как вариации классического семикругового лабиринта.

«Чакра въюха» — план неуязвимого построения войска

Поскольку порошок очень быстро стирается под ногами людей, которые входят и выходят из дома, или сдувается ветром, вероятно, сила лабиринта скрывается не в рисунке как таковом, а в самом акте его создания. Исторический — или мифологический — пример защитной силы лабиринта приводится в индийском эпосе Махабхарата, где армия, выстроенная в боевой порядок «чакра въюха», становится неуязвимой. На санскрите «чакра» означает круг, а «въюха» — боевой строй.

Как рассказывается в истории о битве на Курукшетре, армию куравов (потомков Куру) на бой с пандавами (сыновьями Панду) повел мудрец Дрона, наделенный магической силой. Он поклялся построить армию таким сложным строем, что им можно будет перехитрить даже самих богов. И, как свидетельствуют вырезанные на стенах храмов XII и XIII веков в Майсуре изображения, Дрона выстроил армию в форме классического критского лабиринта. Могущество «чакры» заключалось не в том, что вражеские солдаты ступили на «тропу» лабиринта и были уничтожены (хотя однажды такое все-таки произошло: одному молодому храбрецу из армии пандавов поведали секрет, как войти в лабиринт, но не сообщили, как из него выйти), а в том, что сам порядок, которым выстроились воины, отпугнул врага. Магия была в самом образе лабиринта. Махабхарата в том виде, в каком она дошла до наших дней, создавалась, вероятно, между IV веком до н. э. и IV веком н. э., и «чакра въюха» изначально, возможно, представляла собой просто набор концентрических кругов. Но к тому времени, когда были сделаны рисунки в храмах, лабиринты уже оставили свой след в Индии, особенно в ее южной части. До постройки Каса Гранде и деревни Ораиби должно было пройти еще несколько сотен лет.

Есть что-то снисходительное (чтобы не сказать — неправдоподобное) в утверждении, что понятие лабиринта могло возникнуть в культуре американского юго-запада только благодаря привнесению извне. Возможно, лабиринт принесли с собой испанцы. А может быть, это была какая-то глубокая народная память об Азии. Но давайте не будем забывать об упомянутом нами выше антропологическом принципе: в одних и тех же условиях люди по всему миру в конечном итоге придумывают почти одинаковые способы решения одних и тех же проблем. К концепциям это правило можно применить с таким же успехом, как и к уже упомянутому ступенчатому выступу. Стоит также заметить, что те же самые люди, которые настаивают на том, что хопи или Люди Пустыни взяли идею лабиринта у европейских христиан или азиатских индусов, вероятнее всего, подозревают, что в Индию лабиринт попал благодаря Александру Великому.

Вторая половина XIX века — как раз когда на юго-западе Америки была обнаружена древняя традиция лабиринтов — стала также эпохой скромного возрождения того, что можно назвать официально одобренными — церковью или государством — лабиринтами. Один лабиринт даже заказал для себя принц Альберт. Взлелеянный им проект, Лондонская всемирная выставка, которая прошла в 1851 году в здании новаторского архитектурного сооружения Джозефа Пакстона — Хрустального дворца, был настолько успешен, что даже принес прибыль. Заработанные деньги Альберт использовал на покупку земли рядом с теперешним Альберт-Холлом, где Королевское общество садоводов должно было создать сад, открытый для посетителей.

Лабиринт из живой изгороди в саду Королевского общества садоводов, ранее размещавшемся в Южном Кенсингтоне (Лондон)

Принцу Альберту, супругу королевы Виктории, приписывают также «рекомендацию», согласно которой часть 25-акрового ботанического сада следовало отвести под лабиринт из живой изгороди. Для претворения в жизнь этого плана был нанят Уильям Эндрюс Несфилд, отставной морской офицер, ставший весьма популярным садовым архитектором. Наибольшую известность ему, вероятнее всего, принесли ландшафты в королевских садах Кью, но особенно Несфилдом восхищались — и нанимали владельцы усадебных хозяйств — за его узловые сады в псевдотюдоровском стиле. Лабиринты Несфилду тоже уже доводилось строить. Оригинальный лабиринт из живой изгороди в Саффрон-Уолдене был его произведением, и еще один, эксцентричной формы, с тремя большими кругами и общим видом немного напоминающий жука, до сих пор находится в Сомерлейтон-Холле, рядом с Грейт-Ярмутом в Сассексе. Садовый лабиринт Королевского общества садоводов открылся в 1861 году и был менее изощренным — состоял из всего-навсего одного круга. Предполагалось, что в центре лабиринта будет установлен фонтан, но вместо этого там появилась статуя Галатеи. Критики Несфилда высказывали (как обычно) недовольство тем, что в его саду «чрезмерно» используется гравий. К сожалению, с годами лабиринт зарос травой, и в 1913 году, когда на его месте построили Музей науки Южного Кенсингтона, Центральный Лондон лишился своего единственного лабиринта из живой изгороди.

В дополнение к тому, что он, возможно, и в самом деле слишком вольно обращался с гравием, Несфилд отличался от большинства других создателей лабиринтов той эпохи оригинальностью мышления. Чаще всего в лабиринтах тех лет главенствовала традиция. В Австралии первый садовый лабиринт появился в 1862 году, в ботаническом саду богатого города золотоискателей Балларата и продержался там (всего с одним пересаживанием) до 1954 года. Это была более или менее точная копия Хэмптон-Кортского лабиринта, так же как и первый новозеландский лабиринт, построенный в 1911 году в Данидине. Его тоже больше не существует. Хотя похожие лабиринты появлялись и вскоре уничтожались в ряде колониальных поселений в Африке и Азии, возрождение не ограничивалось одной лишь Британской империей. Например, в Нидерландах в конце XIX века случился настоящий лабиринтовый бум. Самый известный голландский лабиринт, дошедший до наших дней, изображен на полу готической пристройки XIII века к более старой романской церкви Синт-Серваас в Маастрихте. Спроектированная архитектором Петрасом Куйперсом в рамках обновления старейшей городской церкви, предпринятого в 1886 году, эта 30-футовая версия римского лабиринта демонстрирует мозаичные силуэты шести городов: Маастрихт на входе, Иерусалим в центре, а Рим, Константинополь, Аахен и Кельн — по углам. Второй, менее заметный лабиринт Куйперса расположен в алтарной части храма и очень напоминает лабиринт с крестом, который можно встретить во французском Сент-Омере и в ратуше города Гента. Его площадь — примерно 24 квадратных фута. Более или менее традиционные лабиринты изображены также на входе в две церкви, построенные позже в то же столетие — Синт-Николас-керк в Наймегене и Синт-Мартинус-керк в Оуд-Зевенааре (около 15 квадратных футов). В центре лабиринта в Синт-Николас-керке написаны слова Per Crucem ad Соronam— «Через крест к короне».

Лабиринт в соборе Эли (Англия)

Приблизительно в то же время, когда строились церковные лабиринты, голландские ландшафты стали украшаться лабиринтами из живой изгороди. Четыре из них сохранились до сих пор, все четыре представляют собой вариации хэмптон-кортского образца и находятся в Рурроло (самый большой), Патерсвольде, Велдаме и Сиперстейне.