— Иван Дмитриевич дал добро. У ворот вас встречают! — сообщил голос из домофона.

Калитка в воротах щелкнула. Я распахнул ее и ступил на территорию Скорохватова. Меня действительно встретили. Двое в штатском встали по обе стороны так, что ни одного лишнего движения я сделать не мог. Третий — судя по изящной эспаньолке и раскованным манерам, старший — пригласил:

— Пройдемте.

Он направился по дорожке, вымощенной булыжником, к дому. Я замешкался. Меня тут же вежливо подтолкнули в спину.

Прошлись, поднялись на крыльцо. Мужик в эспаньолке распахнул дверь и вошел первым. Не позволив осмотреться, он увел меня из обширного и роскошного холла в маленький узенький коридорчик, который начинался за неприметной дверью. Пройдя им, уперлись в другую дверь, которую передо мной учтиво открыли и закрыли за спиной, Я замер посередине уютного кабинета, исполненного в стиле середины девятнадцатого века. По крайней мере, тут начисто отсутствовала современная офисная техника. Зато наличествовали изящный, вытянутый вверх, кальян на две трубки и море подушек и ковров.

В кресле у стола, на котором стоял кальян, сидел мой ровесник. Красивое римское лицо со стрелками усов… Зачесанные назад волосы были покрыты лаком, поэтому блестели и отражали свет… Лишь кривой шрам на щеке портил впечатление.

— Вы — господин Туровский? — мягко спросил Скорохватов.

— Да, — подтвердил я.

— Присаживайтесь… — Скорохватов указал на соседнее кресло. — Вы когда-нибудь курили кальян?

— Как-то не доводилось, — пожал я плечами, располагаясь.

— Все хотя бы раз стоит попробовать, даже смерть! — изрек Иван Дмитриевич, протягивая мне трубку.

Я, недоумевая, принял.

— Не бойтесь, это не опиум. Абсолютно безвредный грушевый табак — смесь табака и груши. Давайте немного покурим. Говорят, так принято у индейцев Северной Америки: те, кто выкурил вместе трубку, никогда не могут стать врагами…

Я затянулся и почувствовал наслаждение. Легкие наполнились чем-то волшебным.

Несколько минут молча курили. Затем Скорохватов мелодично, словно выпевая каждую букву, заговорил:

— Что же привело вас в мой дом, господин Туровский?.. Признаться честно, ваше имя мне откуда-то знакомо. Позвольте сообразить… Ах, да! Вы тот самый частный сыщик, который в дни празднования юбилея спас жизнь государю императору! Когда вся служба безопасности облажалась, вы оказались на высоте!.. Что ж, поздравляю.

— Благодарю, — склонил я голову.

— Вы, кажется, упомянули имя Иоланды Городишек?

— Я знаю, что вы были знакомы с этой женщиной.

— К сожалению, — с оттенком печали произнес Скорохватов.

— Понимаю. Она оказалась не той, за которую себя выдавала.

— Она была хамелеоном, — задумчиво прошелестел Иван Дмитриевич. — Очень легко приспосабливалась к ситуации. Вела себя с человеком так, как он хотел. Зеркало! Отражала самое сокровенное. Вот вроде и сбылись все твои мечты… Ты нашел женщину, которая идеально тебе подходит… ан нет! Она лишь играла роль.

Я не мешал ему размышлять вслух. Сделал глубокую затяжку, выпустил клуб дыма, наслаждаясь бульканьем воды в кальяне, и вдруг почувствовал, что меня разбирает смех. Еле сдержался! Похоже, Иван Дмитриевич несколько схитрил, утверждая, что тут лишь табак и груша. Явно не обошлось без наркотической добавки…

«С кальяном пора завязывать!» — решил я.

— Кажется, вы хотели сообщить мне, кто стоял за Городишек? — напомнил Скорохватов. — Я почему-то думал, что Иоланда вполне самодостаточна. Значит, ошибался. Я всегда заблуждался относительно нее.

«А ты скор на перехват!» — подумал я и улыбнулся.

— Пусть мой короткий рассказ составит жемчужный финал нашей беседы! — предложил я. Скорохватов меланхолично поднял бровь:

— Я полагал, что мы уже на финише… Впрочем, если у вас есть какие-то вопросы, спрашивайте. С удовольствием вам отвечу.

— Как вы встречались с Иоландой?

Вероятность того, что Скорохватов и есть таинственный любовник, который навещал ее в отеле «Бородинский Крест» и общался с ней за несколько минут до гибели, микроскопически мала. Но вдруг Иван Дмитриевич изменял внешность и совершал романтические вояжи под покровом вечера?..

— Вы любопытны, Туровский… С Иоландой мы встречались редко. Обычно это происходило по страстному желанию одного из нас. Сначала обедали в каком-нибудь ресторане. Затем отправлялись в какой-нибудь отель… Мы не особенно скрывались…

Скорохватов хмыкнул и присосался к трубке. Закатив глаза, он медленно втягивал в себя дымный кайф.

— Зачем вам нужна была Городишек? — Я попытался застать клиента врасплох, но, кажется, Иван Дмитриевич "ничуть не удивился.

— Блажь… дурная блажь — не более… А потом — необходимость… Привязанность.

— Как вы думаете, кто мог убить Иоланду? — выстрелил я наугад.

— Откуда? — развел руками Скорохватов, не выпуская трубку. — Для меня смерть Иоланды была полнейшей неожиданностью.

— Вы платили ей за молчание?

— Да. Очень большие деньги.

— Почему? Чем она вас взяла?

— Я люблю свою жену. Наверное, звучит нелепо, но это именно так. Мы прошли вместе очень много за десять лет. Благодаря ей я из мелкого клерка превратился в главу крупнейшей торговой корпорации, Не хотел, чтобы она что-то узнала. Это могло ее убить. Я не знал, о чем его спрашивать. Похоже, начал ходить по кругу… Я вдруг явственно понял, что опрос оставшихся клиентов ничего не даст. Каждый по каким-то причинам не хотел, чтобы его отношения с моделью стали достоянием гласности, вот и платили. Фильтрация списка не выведет нас на таинственного любовника Городишек…

В тот момент, когда я уже отчаялся что-либо придумать, судьба подкинула мне конец путеводной нити.

Скорохватов выпустил изо рта облако дыма, закашлялся, а когда восстановил дыхание, внезапно сообщил:

— Знаете, Туровский, Городишек ведь не только шантажировала меня. Она еще и умудрилась меня обокрасть!

ГЛАВА 41

Вот так поворот!

— И что она украла?

— Очень дорогую мне вещицу: «Вишневого самурая», — спокойно сказал Скорохватов.

— Простите, что вы сказали? — переспросил я.

— «Вишневого самурая» — статуэтку восемнадцатого века из слоновой кости с брильянтами… — Скорохватов задумался. — По последней оценке она тянет на два миллиона рублей. Я ее застраховал, в том числе и от кражи, но получить страховку не могу.

— А почему вы уверены, что ее украла именно Городишек?

Я вцепился в трубку и сделал несколько глубоких затяжек. Удивление от ошеломительной новости быстро сменила уверенность в том, что все так и должно было оказаться.

— Как-то жена улетела в Париж на презентацию своей книги. Мой дом был полностью в нашем распоряжении. Я показал «Вишневого самурая» Городишек. Она не проявила к нему должного интереса: повертела в руках, полюбовалась брильянтами, но не впечатлилась… Через несколько дней мы вновь приехали ко мне, и Иоланда вдруг вспомнила про «Самурая». Я принес статуэтку и отметил, что ее отношение к раритету изменилось: глаза Городишек сверкали алчностью, но я не придал этому значения. А через несколько дней обнаружил пропажу «Вишневого самурая»… Первым делом позвонил Городишек и попросил о встрече. Она не отпиралась. Призналась в том, что похитила статуэтку. Сказала, что «Вишневый самурай» — мой первый взнос. Я не понял: взнос — куда, кому, за что? Мне объяснили. С тех пор я и плачу.

— Почему вы не обратились в полицию с заявлением о краже? — поинтересовался я.

— В полиции ведь как? Сначала докажи, что тебе принадлежала вещь, а уж затем они будут разбираться, кто ее свистнул… Мне нельзя было привлекать внимание к себе и Городишек. Я не стал заявлять, потому что… моя жена тут же узнала бы о связи с ней! — признался Скорохватов.

Я выпустил облако пахучего дыма. Скорохватов последовал моему примеру. Мы сидели друг против друга с видом мыслителей и с наслаждением курили. Дым заполнил комнату. Очертания предметов поплыли. Мир стал казаться нереальным.