Я немного смягчил тон его речи, дабы дать читателю представление о том, что он говорил, не используя всех знаков восклицания, которых требовала бы более точная передача. Я так же позволил себе удалить многие сотни "знаете", "как бы", "типа" и "ну". Я никогда близко не сталкивался с кафешной духовностью, если можно это так назвать, но сейчас я ей наслаждался. Личного очарования Заку было не занимать, и тот факт, что он был так возбуждён тем, о чём он говорил, делал его привлекательным для слушателей, для меня во всяком случае. Не думаю, что Джолин было так же интересно. Я посмотрел на неё и увидел то, чего не заметил Зак: Джолин смотрела прямо сквозь него. Я также видел, что всё это было спланировано как нельзя лучше – нестройное послание Зака и уникальный стиль духовного бомбардирования были именно тем, что ей необходимо было сейчас увидеть.

– Так что же нам со всем этим делать? – спросил я, не желая давать Заку слишком большую передышку, чтобы он не потерял инерцию. Секунду он смотрел на меня, оценивая, искренне ли я спрашиваю, и, либо решив, что искренне, либо что это не важно, вновь пустился в свой дискурс. Пусть он поговорит подольше, чтобы Джолин усвоила это раз и навсегда. Я не хотел, чтобы та штука, которая работала в ней, продолжала её донимать, поэтому старался быть с ней помягче. Гораздо гуманнее убить эти вещи тогда, когда позволяет ситуация.

– Вот именно! – снова начал Зак, заразительно воскликнув. – Что мы можем сделать? В этом-то вся проблема. Весь вопрос, ну, духовности, религии, сводится к одному этому: что мы реально можем? Мы должны расти, развиваться. Мы должны стряхнуть с себя это, – здесь он скривил рот, скосил глаза и согнул пальцы в клешни, чтобы передать своё отвращение к тому, что большинство людей называют жизнью, – эту ничтожность, эту мелочность.

Он посмотрел на меня, мол, понятно? Следующий вопрос был у меня в глазах. Да, спрашивал мой взгляд, но как?

– Как нам это сделать? – озвучил он. – Это большой вопрос. Как нам выбраться из своих маленьких бесполезных "я" и начать наслаждаться, пожинать плоды своего истинного потенциала? Всё дело в самореализации. В общем-то, это всё, что нужно. Это звучит так грандиозно и, ну, как научная фантастика, но нет. Вот в чём дело. Это не воздушные замки или типа того. Это истина каждого из нас. Это то, кем мы являемся в реальности.

И? – сказали мои глаза.

– И, – подхватил он, – вот что мы должны сделать. Мы должны освободиться из этих крошечных скорлупок, и тогда мы сможем вступить в своё истинное вселенское Я. Вот куда всё это направлено. Всё это здесь, всё, о чём мы думаем, как обо всём, на самом деле ничто. Дзен имеет дело именно с этим – с возвращением к нашему истинному состоянию, состоянию небытия. Когда мы сделаем это, придём к своему истинному состоянию, мы освобождены. И больше не вернёмся назад. Нет больше круга рождения и смерти. Нет больше кармы, страданий. Наконец, мы свободны!

Он продолжал ещё несколько минут, но стал терять энергию и немного запнулся, когда речь зашла о реальных методах достижения этого освобождения. Он благосклонно отозвался о медитации, пране, кундалини, прогулках на воздухе, хорошем питании, чтении возвышенных книг и зелёном чае. Он окинул взглядом нашу довольно престижную берлогу и посмотрел на меня так, будто я должен более честно рассмотреть свои чрезмерно стяжательские наклонности. Полагаю, Джолин не сказала ему, что квартира съёмная.

Я рассказываю всё это не для того, чтобы посмеяться над Заком, или над любым человеком на уровне его восприятия. Думаю, в какой-то период я сам был таким же – взволнованным и трепещущим, жаждущим выражать и делиться, несколько схематичным, насколько позволяла доктрина. Мальчик с круглыми глазами в необъятном магазине сверкающих новых игрушек-идей. Возможно, Джолин права, через пару лет человек с энтузиазмом Зака и ярким внешним видом будет вести сатсанги. Но он не сможет долго выделывать свои сумасшедшие пассажи. Не достаточно быть хорошим исполнителем, необходимо иметь, что исполнять. Людям нужна запоминающаяся мелодия, положенная на успокаивающую, знакомую гармонию. Если он сообразителен, он прицепит свой вагончик к адвайте – это новый популярный стиль. Он склоняется к дзен, но эта мелодия уже набила оскомину. Индустрии нужен новый дзен, и адвайта отвечает всем требованиям – звучит экзотично, несёт в себе что-то неопределённо глубокое, но не угрожающее, никого не интересуют её корни, поэтому она идёт без багажа, и ей можно придать форму, удовлетворяющую потребностям рынка. Нет, это не мечта бизнесмена, как дзен, но они это исправят, и очень скоро мы будем покупать продукты "Адвайта", трусы "Адвайта", потолочную плитку "Адвайта". Уже стал появляться слащавый сорт адвайтской вздорной философии, и я уверен, в ней будут свои ключевые фигуры – возможно, Зак когда-нибудь – которые будут писать книги и направлять нас по Пути Недвойственности. Чёрт, когда я думаю об этом, я начинаю уговаривать себя написать ещё одну книгу, что-нибудь с громким коммерческим обращением типа "Дзен и Дао Адвайты: Путь без пути не-ума к недвойственности".

Или может быть, Зак поедет в Киото, и какое-то время проведёт в монастыре. Грустно об этом думать. В голове западных людей, похоже, укрепился устойчивый ажиотаж по поводу дзен, и вскоре вы узнаёте, что спустя пять лет они возвращаются из дзен монастыря и могут меньше предъявить за эти годы, чем если бы они провели их в тюрьме или в коме. Надо отдать им должное, неудача редко останавливает их от написания книги на сей предмет.

Скорее всего юный Зак просто остановится на удобном ему уровне духовности и будет жить нормальную жизнь. В любом случае, меня волнует не Зак, меня волнует Джолин. Я удосужился проводить Зака к выходу, а Джолин неопределённо пообещала ему встретиться в кафе перед отъездом из города. Когда я вернулся в гостиную, она уже ушла к себе в комнату и закрыла дверь.

Гуру книжных магазинов

В последний день визита Джолин в одном из больших городских книжных магазинов во время обеденного часа было организовано чтение и подписывание книг одного популярного автора нью-эйдж. Джолин хотела пойти и послушать, что он будет говорить. Она попросила меня пойти с ней, и я согласился, но мне не хотелось слушать, как говорит этот человек, поэтому когда мы пришли в магазин, я послал её внутрь одну, и мы договорились встретиться после.

Я пришёл на место нашей встречи рано, она – ещё раньше. Она выглядела довольно расстроенной, хорошо понятно, почему. Она пришла сюда в надежде что-то найти, но не нашла. Тот парень, что выступал в книжном магазине, продавал очень много книг, и она истолковала это так, что у него есть что сказать весомого. Она сделала вывод, как и многие другие, что чем популярнее учитель, тем ценнее учение.

– Ты слишком молода и красива, чтобы так раскисать, – сказал я.

– Всё нормально, – ответила она, – Мы можем пойти куда-нибудь ещё?

– Погулять или посидеть?

– Лучше погулять, наверно.

Мы шли, я молчал. Хорошо, что она печальна и сердита. Я был бы удивлён и немного разочарован, если бы она вышла с этого мероприятия в приподнятом настроении. Впрочем, я знал, что так и будет, но не видел причин её отговаривать. Даже наоборот. Если бы она не исчерпала своё острое желание поближе взглянуть на этого человека и на его взгляды, почувствовав, что я это не одобряю, то это было бы просто подавлением, и позже ей пришлось бы вновь иметь дело с источником этого желания, но в более пагубной форме. Процесс пробуждения это последовательность утрат иллюзий, и каждая из них причиняет боль.

Мы спустились в метро и сели в поезд. Выйдя на 81-й улице, мы направились в Центральный Парк. Мы бродили по парку, и по её поведению я понял, что она узнаёт эти места и начинает выходить из своего уныния. Ей были знакомы различные части парка по некоторым фильмам, но она всё ещё не была разговорчива, что меня полностью устраивало. Так мы дошли до музеев на Пятой Авеню и там поймали такси до дома. Но вместо того, чтобы подняться наверх, мы спустились вниз по улице в кафе, взяли кое-какие напитки, и взгромоздились на мягкий диван. Она подогнула под себя ноги, чтобы иметь возможность смотреть на меня более прямо.