Филипп Плотников — бывший комиссар 1-го Алейского полка партизанской армии Алтая Ефима Мамонтова, стал в оппозицию, к большевикам еще в июне 1920 года, когда в Алейской степи (Степной Алтай) он собрал до 600 человек «недовольных», в том числе немало дезертиров Красной армии. Мятежники сформировали Народную повстанческую армию, имевшую 12 полков. По оценкам штаба 26-й советской дивизии, численность повстанческой армии достигала 18 тыс. человек.
Бывший партизанский главком Западно-Сибирской крестьянской красной армии Ефим Мамонтов в служебной записке на имя председателя Сибревкома отмечает, что «нет ни одного места заключения в Алтайской губернии, где бы не томились бывшие партизаны и их командиры». Осенью 1920 года Е. Мамонтов был направлен на борьбу с Врангелем. По возвращении на Алтай над Е. Мамонтовым устанавливают надзор, агенты ЧК пытаются инсценировать контрреволюционный заговор. 25 декабря 1920 года, во время пребывания в Барнауле, Е. Мамонтов был арестован чекистами, но через несколько дней освобожден. А в начале 1922 г. он был убит в деревне Власиха в пьяной драке. Его успели сделать героем, его именем были названы улица в Барнауле, населенные пункты и район в Алтайском крае, установлен бюст в Барнауле.
Но вернемся к отряду Рогова, который проводил «классовую политику бедняков», реквизировал имущество зажиточных крестьян и купцов и «прославился» казнями зажиточных жителей сел Зыряновка и Тогула, расстрелом монахов Жуланихинского монастыря, грабежами и разрушением церквей. Несмотря на то, что рядом с известным партизаном был комиссар — большевик Матвей Ворожцов (позже — один из руководителей Губчека), Рогова не привлекли к ответственности за бандитизм, даже наоборот — разрешили управлять подконтрольными районами. Сюда для политработы были посланы 12 коммунистов, однако атаман выгнал их из отряда. Повстанцы Новоселова и Рогова выступали против коммунистической модели советской власти, а также против демократической модели Учредительного собрания, диктатуры Колчака, реставрации помещичье-монархического строя.
В октябре 1918 года широкую популярность приобрело имя еще одного повстанческого атамана — Петра Кузьмича Лубкова, 36-летнего крестьянина деревни Святославка Мариинского уезда Томской губернии. Лубков также был участником Первой мировой войны, георгиевским кавалером, фельдфебелем. С 1917 года он сочувствовал анархистам, хотя не состоял в их организациях. Осенью 1918 года крестьянство Сибири выступило против принудительной мобилизации в армию Сибирской Директории[71], взимания государственных налогов и податей, хозяйничания в Сибири Чехословацкого корпуса. Из крестьян и рабочих Кольчугинских копей Лубков организовал партизанский отряд в 200 штыков, разгромил эшелон чехов на станции Мариинск и затем отошел к станции Антибес.
Отряд Лубкова пускал под откос колчаковские эшелоны, громил гарнизоны белых в деревнях и рабочих поселках. Большевики, закрывая глаза на анархизм атамана, считали Лубкова своим и разрабатывали планы освобождения Сибири, делая расчет на его повстанцев (впрочем, как и на бойцов Рогова и Новоселова), поэтому именовали его отряд 1-й Томской партизанской дивизией.
В декабре 1919-го, когда армия Колчака, терпя поражение за поражением, откатывалась на восток к Байкалу, партизанские соединения Рогова и Новоселова попытались установить независимый «вольный строй» на юге Восточной Сибири. 12 декабря двухтысячный объединенный отряд Рогова-Новоселова ворвался в город Кузнецк. Сначала партизаны разоружили большевистский ревком, после чего трое суток длилась «роговская чистка» Кузнецка. В городе были казнены все офицеры и чиновники, служившие в белой армии и в органах власти Колчака, были зарублены генерал Путилов и полковник Зволинский, сожжена городская тюрьма. Чекистские сводки утверждали, что в Кузнецке насчитывалось «до 800 жертв их террора, причем была масса изнасилованных женщин и девиц, а также разрушены во всем уезде почти все храмы». Хотя в этих сводках число жертв партизанского террора было явно завышено, для небольшого Кузнецка цифры впечатляющие.
Взятие города сопровождалось грабежами. В это время в Кузнецк вошло еще пять-шесть партизанских отрядов (кроме соединения Рогова), среди партизан было немало непримиримо настроенных к тем, кого они считали своими врагами, причем в круг этих врагов мог попасть практически любой и тогда расправа была недолгой. С партизанами в город вошли крестьяне окрестных деревень с целью пограбить «городских». Уголовники, выпущенные из тюрьмы, приняли самое «деятельное участие» в грабежах, они заходили в дом и, убивая хозяев, забирали все, что им приглянулось.
По жалобам населения Кузнецка Рогов проводил показательные казни виновных. После «роговского погрома» в городе говорили, что атаман разрушал артиллерийским огнем церкви, что он изнасиловал на церковном престоле купчиху и пытался сбросить с пьедестала памятник царю Александру III. В устах жителей Кузнецка Рогов превратился в архетип бандита и убийцы. Конечно, молва многое ему приписывала, но казни, безусловно, были. Да и сам атаман этого не скрывал. «Я беспощадно рубил врагов трудящихся и буду рубить, — говорил он. — Также буду бороться с Лениным и Троцким... Всякая власть является ярмом трудящихся, от которой им пользы никакой не было и не будет. Засядут везде комиссары, через сто лет будет то же, что было два с половиной года назад. Углубляй революцию, не давай ей погаснуть, поджигай мировое пламя под черными знаменами анархии!» Так или иначе, до поры до времени, пока партизаны были нужны в борьбе с белыми, Рогова и Новоселова большевики не наказывали за бандитизм и разрешали управлять подконтрольными районами.
Погром и массовые казни сопровождали также «визит» отряда Рогова–Новоселова в город Щегловск (ныне — Кемерово). На местах сторонники атаманов создавали террористические группы, убивавшие офицеров, зажиточных крестьян, представителей духовенства и интеллигенции.
Во второй половине декабря 1919 года отряд Рогова пытался утвердить свою власть в поселке Кольчугино и на кольчугинских рудниках. 26 декабря партизаны отогнали белогвардейцев к Мариинску, чем закончилась война Рогова-Новоселова против колчаковцев. Когда бои партизан против белых еще продолжались, 23 декабря 1919 года командование Красной армии тайно приказало своим частям «ликвидировать банду Рогова, сопротивляющихся расстреливать, Рогова и других главарей взять живыми и препроводить под сильным конвоем в Кузнецк».
В то же время, согласно приказу Реввоенсовета 5-й армии, партизаны Рогова–Новоселова должны были подчиниться командованию 35-й дивизии (начдив Нейман). Части Красной армии, а также партизаны из 1-й Томской партизанской дивизии и алтайских партизанских отрядов без единого выстрела разоружили и расформировали отряд Рогова–Новоселова. Однако сами атаманы отказались выполнить приказ о добровольном разоружении и были арестованы красноармейцами. 5 января 1920 года под конвоем их доставили в тюрьму Кузнецка, а оттуда — в тюрьму Новониколаевска (ныне — Новосибирск). Атаманы обвинялись в разбое, грабежах и в неподчинении приказам.
В начале того же 1920 года по приказу командира 27-й советской дивизии за неподчинение командованию Красной армии был арестован атаман Лубков. Вскоре он решением ревтрибунала 45-й армии был осужден на пять лет лишения свободы с отсрочкой приговора. Партизаны Лубкова были разоружены и распущены по домам. А вот анархисту Милославскому, командиру Усть-Мосихинского повстанческого отряда, повезло меньше: он был арестован властями и «при попытке к бегству» застрелен.
Во время переезда в тюрьму Новониколаевска Новоселов сумел сагитировать двоих конвоиров, бывших партизан, и скрылся с ними в Барнаульский уезд. По другим данным, атаман бежал уже из Новониколаевской ЧК или был освобожден властями.
Рогов просидел в новониколаевской тюрьме два месяца. В переполненной, холодной и грязной тюрьме Рогов постоянно подвергался избиениям и голодал. В камере, куда поместили атамана, находились и тифозные больные, и вскоре он заболел. Власти надеялись на то, что Рогов сам умрет от тифа, и поэтому было принято решение выпустить атамана. Этому способствовало и множество просьб об освобождении атамана, присланных «во власть» сельскими сходами и советами партизан.