Подействовало:

- Ты что, серьезно? - забеспокоился Опарин.

- Конечно. Можешь у корреспондента спросить. Корреспонденты все знают.

- Без гипса может неправильно срастись, - подтвердил Бабочкин.

- Значит - санбат, - решил Ракитин.

- Может быть, не стоит? - заступился за товарища Афонин. - Жалко мужика.

- В санбате шуточки начнутся, - подбросил в огонь дровишек Дрозд. - У него же все станут спрашивать, во время какой героической атаки на вражеские позиции получил он ранение в казенную часть. Особенно медицинские сестры.

- Объяснишь, как все произошло, - посоветовал Бабочкин Опарину. - На фронте всякое случается.

- Да, можно рассказать, - согласился Лихачев. - Тем более, в медсанбате много народа не бывает. И медперсонала не густо. Можно всем растолковать, что машину тряхнуло и он, неожиданно, сел на что-то острое.

- И порядок, - подтвердил Бабочкин. Что еще нужно...

- Рассказать-то он расскажет, - продолжил Лихачев. - Только кто ему поверит?

- Не поверят, - подтвердил Дрозд. - Ржать будут. Делать в санбате людям нечего, они и станут всякие дурацкие шуточки шутить, и придумывать способы, которыми такое странное ранение нанести можно.

- Не знаю, что и делать, - признался Ракитин. - Раз так, не станем посылать.

- Может, и не стоит, - вроде бы согласился с ним и Лихачев. - Но, с другой стороны, если у него ребра неправильно срастутся и его в молодые, цветущие годы скособочит, мы же и будем в этом виноваты. Своего боевого товарища на такую жизнь обречем.

- Ты что предлагаешь: посылать или не посылать? - не принимал пока окончательное решение Ракитин.

- Эту проблему я решить не могу, - признался Лихачев. - Опарин сам должен решить, ехать ему или не ехать.

- Поехал бы ты, - посоветовал Афонин. - Поржут над тобой в госпитале, ну и что? Зато какие там сестрички: молоденькие, красивые. Халатики на них беленькие, косыночки беленькие. Помажут они тебе казенную часть йодом или мазью какой-нибудь. Потом забинтуют. Ручки у них ласковые, нежные. После таких ручек заживает быстро.

Опарин представил себе молоденьких сестричек в белых халатиках, мажущих йодом то самое место, на котором у него травма, и содрогнулся.

- Не поеду! - отрезал он.

- И мне не хочется, чтобы Опарин уезжал, - признался Ракитин. - Бой у нас впереди. Каждый человек нужен.

- А какая от него теперь польза? - спросил Дрозд. - Глаз один не работает, вдохнуть, как следует, не может, казенная часть испорчена.

- Пошли вы все! - рассердился Опарин. - Сказал - не поеду, и не поеду!

- Правильно, - рассмеялся Ракитин. - Нечего их слушать.

И остальные рассмеялись. Хохотали от души, с удовольствием. Наконец-то добрались до железобетонного непробиваемого Опарина, и тот проглотил все, что ему выдали. А Дрозду для счастья больше ничего и не надо было.

Опарин сопел, не знал, что ему делать. Сердиться или смеяться вместе со всеми. Подумал и решил, что надо держать фасон.

- А что, - ухмыльнулся он. - Может и съезжу, отдохну недельку. Пока вы здесь будете ковыряться. Сестрички там хорошие, красивые, в белых халатиках...

- Прежде чем к сестричкам ехать, штаны зашей, - посоветовал Афонин. - А то отсвечивает, аж глаза режет. Сейчас я тебе лоскут дам, и зашивай.

* * *

Старший лейтенант не стал вызывать на КП Опарина и Лихачева с докладом о результатах разведки. Сам пришел на "пятачок". И лейтенант Хаустов с ним. Солдаты встали. Опарин в кальсонах, с шароварами в руках, Лихачев, кутаясь в короткую, едва закрывающую колени шинель. Гимнастерку и нижнюю рубаху постирал. Теперь сушились на ветру.

- В кальсонах и будешь воевать? - спросил Кречетов.

- Вернусь в полк, добуду новые, - хмуро ответил Опарин. - А пока заплату поставлю. - Надоели ему эти вопросики. Каждый норовил про штаны спросить, как будто больше не о чем говорить.

- Действуй! - одобрил Кречетов. Эти, конечно, драные, но без штанов еще хуже. Ты только не особенно в кальсонах пока мельтеши, - не смог он удержаться. - Фрицы увидят, подумают, что мы белым флагом машем.

Он глянул на Лихачева. Шинель у того распахнулась, можно было видеть тощую грудь шофера, а при желании и ребра сосчитать.

- Ты чего такой худющий? - поинтересовался старший лейтенант. - Не кормят тебя, что ли?

- Его сколько ни корми, все равно тощий, - подсказал Опарин, довольный, что внимание переключается на шофера. - И куда все это у него девается, непонятно.

- Расту я, - объяснил Лихачев. - И одновременно размышляю. А непрерывный мыслительный процесс требует постоянной подпитки жирами и витаминами. У тебя, Опарин, пища уходит в мышцы, поэтому они такие большие. А у меня в мозг. Вот я и худощавый.

- На что твой мыслительный процесс направлен сейчас? - полюбопытствовал Кречетов.

- Размышляю, как отремонтировать свою заслуженную боевую машину, которую покалечили фашисты.

- Это хорошо. Но можешь не беспокоиться. У нас, в автобате, мастера. Разберут, соберут и машина станет лучше новой. Будешь гонять на ней до конца войны.

- Правда? - Лихачев сделал вид, что обрадовался. - И быстро отремонтируют?

- Быстро не обещаю. Но сделают. В свое время.

Такое Лихачева устраивало.

- Теперь о деле. - Старший лейтенант присел на снарядный ящик. - Докладывайте, что видели. Первым Опарин. Ты сверху должен больше увидеть.

В исподнем Опарин чувствовал себя неуютно. Он старательно прикрывал свой фронт драными шароварами, а многострадальный тыл усердно отворачивал от старшего лейтенанта, чтобы не увидел тот испорченный казенник. Если увидит, тоже шутить станет. От такого никто не откажется. А Опарин этими шуточками был сыт по самое некуда.

- Ехали вначале спокойно, - нехотя начал он.

Не до рассказов было ему сейчас. Опарину хотелось побыстрей закончить с заплатой и надеть шаровары. А потом полежать в сторонке. Болели у него ребра, и все остальное тоже болело: его в кузове футболило - хуже некуда. Старался рассказать покороче.

- Потом поднялись на бугорок, а там, впереди, роща. И два танка идут. За ними бензовоз. Тут и мотоциклы. Три, с колясками, - доложил обо всем, что видел. Коротко, конечно, но чего тут рассусоливать, и так все ясно.

- Два мотоцикла, - поправил его лейтенант Хаустов.

- Три. Один я за бугром достал. Он там и остался.

- Три их было, - подтвердил Лихачев.

- Они из рощи выехали? - спросил старший лейтенант.

- Кто их знает? Встретились мы неожиданно, как в кино. Они в нашу сторону ехали. Увидели машину, по газам и за нами.

- Так-так... Они, выходит, раньше нас догадались, что разведку надо послать, вот и встретились, - отметил Кречетов.

"Раньше нас" - лейтенант Хаустов принял на свой счет. Он отступил в сторонку, и пока продолжался разговор, не слышно его было и вроде даже не видно.

- Еще чего заметил? - продолжал выжимать из Опарина сведения Кречетов.

- Больше ничего. Я же говорю: роща впереди, два танка, бензовоз и три мотоцикла. Мы и развернулись с ходу. Лихо Соломин развернулся...

Опарин вспомнил, как его на этом неожиданном крутом развороте чуть не выбросило из машины. Тогда он не успел даже толком сообразить, что происходит. Сейчас представил себе: его выбрасывает из машины, он падает на дорогу. Мотоциклисты подъезжают, а он даже подняться не может. Жуткое дело...

- Ты чего замолчал? - спросил Кречетов. - Как роща? Большая, густая?

- Вроде густая, - Опарин подумал немного: - в деревьях просвета не видно.

- Молодая роща, - дополнил Лихачев. - И деревья невысокие.

- Так старая или молодая?

Опарин ничего не ответил, только пожал плечами: попробуй, разгляди на таком расстоянии: молодой лес или старый.

- Молодой лес, - заверил Лихачев. - Деревья низкие, высоких мало. Высокие стоят редко, каждое отдельно. Вершина от вершины далеко. Лес хоть и молодой, но большой. Там вполне можно спрятать и танки, и пехоту. - Лихачев запахнул шинель. Без гимнастерки было холодно и неловко. - Там индийских слонов спрятать можно целое стадо.