Главной заслугой Карла Менгера было то, что он открыли вдохнул жизнь в эту континентальную испанскую католическую традицию, которая пребывала в упадке и былапрактически забыта из-за триумфа протестантской реформации и «черной легенды», направленной против всего испанского, а особенно из-за пагубного влияния Адама Смитаи всей классической школы политической экономии на историю экономической мысли. Как отмечает Мюррей Ротбард, Адам Смит отбросил все, относившееся к субъективной теории ценности, центральной роли предпринимателяи попыткам объяснить цены, складывающиеся на реальномрынке, и выдвинул на передний план трудовую теорию ценности, которую позднее Маркс, доведя дело до логическогоконца, положил в основание своей теории капиталистической эксплуатации. Более того, Адам Смит сосредоточилсвои усилия на объяснении «естественной» цены, соответствующей состоянию долгосрочного равновесия, модели равновесия, в которой демонстративно отсутствует предпринимательство, а вся необходимая информация предполагаетсядоступной (позднее неоклассические теоретики равновесияиспользовали эту модель для критики мнимых «проваловрынка» и оправдания социализма и вмешательства государства в экономику и гражданское общество). Кроме того,Адам Смит пропитал экономическую науку кальвинизмом,примером чего служат его поддержка запрета ростовщичества и различение между «производительными» и «непроизводительными» занятиями. Наконец, Адам Смит порвалс радикальной позицией laissez faire, выдвинутой его континентальными (испанскими, французскими и итальянскими) предшественниками и сторонниками естественногоправа, и ввел в историю идей вялый «либерализм», в такойстепени изрешеченный исключениями и прояснениями, чтоего могли бы принять даже многие из современных социал-демократов (Rothbard 1995a).

Поэтому, с точки зрения австрийской традиции, идеи английской классической школы оказали пагубное влияние наэкономическую теорию, причем пагубность эта была толькоумножена преемниками Адама Смита, в частности Иеремией Бентамом, который заразил экономическую теориюсамым узким утилитаризмом, косвенным образом поспособствовав развитию псевдонаучного анализа издержек ивыгод (ему казалось, что они могут быть известны) и возникновению традиции социальной инженерии, ставящей своей целью преобразование общества по своей прихоти с помощью принуждающей власти государства. В Англии этатенденция достигла кульминации в отречении Джона Стюарта Милля от laissez faire и его многочисленных уступках социализму. Во Франции вследствие триумфа картезианскогоконструктивистского рационализма воцарился интервенционизм école Polytechnique (Высшей Политехнической школыв Париже) и сциентистский социализм Сен-Симона и Конта(Hayek 1955, 105—188; Хайек 2003, 137—274).

К счастью, несмотря на победоносный интеллектуальный империализм английской классической школы, подчинившей себе развитие экономической теории, католическаяконтинентальная традиция, взлелеянная схоластиками испанского золотого века, не была забыта окончательно. Болеетого, она оказала влияние на двух известных экономистов —ирландца Кантильона и француза Тюрго. По большому счетуименно этих двоих и следовало бы считать истинными основателями экономической науки. Примерно в 1730 г. Кантильон написал работу «Опыт о природе торговли вообще», которую Джевонс рассматривал как первый систематическийтрактат по экономике. В этой книге Кантильон выдвигаетна первый план фигуру предпринимателя в качестве движущей силы рыночного процесса и объясняет, что увеличениеколичества денег не затрагивает сразу общий уровень цен,а наносит ущерб реальной экономике шаг за шагом, постепенно, затрагивая и искажая устанавливающиеся на рынкеотносительные цены. Это знаменитый эффект Кантильона,который позднее был скопирован Юмом и включен Мизесом и Хайеком в анализ капитала и экономических циклов(Cantillon 1959; Кантильон 2007).

Задолго до Адама Смита маркиз д’Аржансон (в 1751 г.) иособенно Тюрго дали точное описание рассеянной природы знания, воплощенного в социальных институтах, понимаемых как стихийные порядки. Впоследствии анализ последних стал одним из важнейших элементов исследовательской программы Хайека. Уже в 1759 г. Тюрго в «Похвальномслове Венсану де Гурнэ» сделал вывод: «Нет нужды доказывать, что каждое частное лицо является единственным судьей самого выгодного использования своей земли и своих рук.Оно одно знакомо с местными условиями, без знания которых самый просвещенный человек может рассуждать лишьвслепую. Только оно обладает опытом, тем более надежным,что таковой ограничен одним предметом. Оно приобретаетзнание с помощью повторных опытов, посредством своихуспехов, путем потерь и поучает житейскую сноровку, тонкость которой, заостренная изучением потребности, далекопревосходит теорию равнодушного наблюдателя, посколькупоследним движет необходимость». Вслед за Хуаном де Марианой Тюрго также отмечает «абсолютную невозможностьуправлять посредством неизменных правил и постоянногонаблюдения за множеством операций, сама необъятность которых препятствует ознакомлению с ними. Более того, онипостоянно зависят от массы непрерывно меняющихся обстоятельств, не поддающихся никакому воздействию и дажепредвидению» (Turgot 1844, 275, 288; Тюрго 1961, 72, 79).

Даже в Испании периода длительного упадка XVIII—XIX вв. схоластическая традиция не исчезла окончательно,даже несмотря на сильнейший комплекс неполноценности в отношении англосаксонского интеллектуального мира.О сохранении этой традиции свидетельствует тот факт, чтодругой испанский католический автор смог разрешить парадокс ценности и четко сформулировать закон предельнойполезности за 27 лет до того, как Менгер опубликовал «Основания политической экономии». Этим писателем был каталонец Хайме Балмес [Jaime Balmes (1810—1848)], ставший,несмотря на краткий век, ведущим томистским философомИспании своего времени. В 1844 г. он опубликовал статью«Истинное понимание ценности, или Мысли о происхождении, природе и разнообразии цен», в которой не толькоразрешил парадокс ценности, но и ясно изложил закон предельной полезности. Балмес задается вопросом: «Почемудрагоценный камень стоит больше, чем кусок хлеба, удобнаяодежда или, возможно, даже здоровое и уютное жилище?» —и отвечает: «Это не трудно объяснить. Поскольку ценностьвещи определяется ее полезностью или способностью удовлетворять наши нужды, чем нужнее она в этом отношении,тем ценнее она будет. Следует также помнить, что, если число средств возрастает, потребность в любом из них в отдельности понижается, потому что, когда есть выбор из большогоколичества, никакое отдельное средство не будет незаменимым. Следовательно, существует необходимая связь, своего рода пропорция, между увеличением или понижением ценности и редкостью или изобилием чего-либо. Кусок хлебастоит немного, но это объясняется его необходимостью дляудовлетворения наших потребностей, потому что хлеба у насв изобилии. Однако, если это количество уменьшится, егоцена быстро пойдет вверх и достигнет любого уровня, чтоможно наблюдать в периоды нехватки. Последнее явлениеособенно наглядно в отношении всех видов благ в городе,долго осаждаемом во время войны» (Balmes 1949, 615—624).Благодаря вкладу Балмеса континентальная традиция описала полный круг и подготовила почву для работы Карла Менгера и его австрийских учеников, которые спустя несколькодесятилетий завершили разработку этой традиции, отточилиее до совершенства и вдохнули в нее новую жизнь.

Еще в молодости Менгер понял, что сформулированная Адамом Смитом и его англосаксонскими последователями классическая теория образования цен не очень убедительна. Личные наблюдения Менгера за функционированием фондового рынка (одно время он был биржевым корреспондентомWiener Zeitung), а также собственные исследования привелик тому, что в возрасте 31 года «в состоянии болезненного возбуждения» (по выражению Хайека) он написал книгу, официально давшую жизнь австрийской школе экономическойтеории. Автор стремился утвердить новые основания, на которых, по его глубокому убеждению, необходимо было перестроить все здание экономической науки. Предложенные импринципы предусматривали, что развитие экономическойнауки будет опираться на человека как творческое началои главное действующее лицо всех социальных процессов исобытий (субъективизм), а также, впервые в истории экономической мысли, с позиций субъективизма была сформулирована целостная теория стихийного возникновения иэволюции всех общественных (экономических, правовых иязыковых) институтов, понимаемых как утвердившиеся модели поведения. Все эти идеи содержатся в опубликованнойМенгером в 1871 г. книге «Основания политической экономии», которой суждено было стать одной из наиболее влиятельных работ в истории экономической мысли.