— Кэтрин, — поворачиваюсь к ней и вижу, как она смотрит на меня. Как на побитую собаку. Знаю, жалкое зрелище. — Нет, — тихо, но твердо. Отпускаю ее и отворачиваюсь, смотря невидящим взглядом в темноту окна.

Она вновь ложится рядом. Больше ничего не говорит, просто обнимает меня, перебирает пряди моих волос. Наволочка подушки постепенно намокает под моей щекой, и лишь тогда я понимаю, что по щекам беззвучно катятся слезы.

— Он же любит тебя…

Делаю вид, что не услышал ее фразу. Это уже не имеет значения, даже если это правда. Стеклянный взгляд. Круг вновь замкнулся. На этот раз последним витком. Дальше двигаться некуда и незачем. Не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон, наполненный воспоминаниями и оскалами злорадствующих демонов. Мой сон незаметно для меня самого превращается в зимнюю спячку, в которую я погружаю и сознание, и эмоции, и желания… Вновь начинаю внутренне костенеть. От бессилия что-либо изменить в своей жизни, заполняюсь вакуумом, ничем не тревожащей пустотой.

Январь. Депрессия. Февраль. Депрессия. Март. Апатия. Апрель… У каждого свои драмы, которые не касаются остальных, кажутся высосанным из пальца проявлением глупой банальности. Я выпал из жизни. Не заметил, как весна обнажила город, заставив его сбросить свою душную белую перину снегов и снять ледовый панцирь. Но это тепло не касается меня больше. И не коснется. Кэтрин беспомощно наблюдает за мной день за днем, но я стараюсь не показывать ей свое истинное состояние. Получается плохо. Замечаю, что у нашего кота новый вариант клички. Кэти обращается к нему исключительно Ти. Имя Тео превратилось в жесточайшее табу, и мы не касаемся этой темы, будто этого человека никогда и не было в моей жизни.

Так было до сегодняшнего утра.

— Мы вчера гуляли с Сэм в Центральном парке…

Я удивленно поднимаю голову. Кэтрин печет вафли и стоит ко мне спиной. Сейчас утро и весеннее солнце затопляет своим теплом квартиру. Проскальзывая лучами сквозь оконные стекла, разбивается на десятки озорных солнечных зайчиков, отражаясь от блестящих поверхностей, на которые натыкается на своем пути.

— И? — не понимаю, к чему она ведет.

— И мы встретили там Тео… Он сейчас в городе.

Болезненное эхо ее слов еще несколько секунд звучит в моей внутренней пустоте. Смутное воспоминание о том, что он любил приходить в парк, чтобы делать снимки на миг краешком задевает мысли и тут же исчезает усилием воли.

— И?

— И он спрашивал о тебе.

За все время после нашей последней встречи мы больше не виделись и не общались. Прекратили свое существование в жизнях друг друга. Тогда к чему все это? Оставляю ее фразу без ответа, продолжая составлять список покупок.

— Тебе не интересно?

— Нет.

От продолжения этой бессмысленной темы меня спасает телефонный звонок Дэйва. После непродолжительного «делового» разговора о вечернем клиенте, собираюсь и отправляюсь в супермаркет, чтобы избежать новых попыток Кэти возобновить ее словесные излияния и разбудить тем самым в душе давно похороненные эмоции. Когда возвращаюсь, она уже успевает уйти на работу.

Можно избегать этих тем, делать вид, что мне не интересно. Но как быть с памятью? И с тем, что живет внутри, там, за камуфлирующей пустотой. Я знаю что это. Знаю и боюсь заглянуть глубже. Нужно двигаться дальше. Хотя это не обо мне. Я застыл на одном месте и топчусь на нем. Патовая ситуация, когда любой шаг в сторону может все изменить в корне. Знаю, что сам не позволяю себе сделать этот шаг. Почему?

Кэтрин возвращается ближе к вечеру. Ловлю на себе ее взгляды и понимаю, что она из последних сил сдерживается, чтобы не поднять утреннюю тему, но молчит. И я ей за это благодарен. У нее сейчас хватает своих забот. Она усиленно готовится к поступлению и почти все свободное время проводит с Сэм и учебниками.

Весенние пьяные сумерки с торжеством наблюдают за заходящим солнцем, ожидая своего часа, чтобы просочиться в город и завладеть им пока могущественное светило дремлет в земле. Принимаю душ, одеваюсь, привожу себя в порядок, и когда тьма мягко накрывает город, выхожу из дома, чтобы поймать такси. Тони заболел, поэтому сегодня я добираюсь своим ходом. Такое происходит достаточно редко, но только не весной, когда у него обостряются все возможные болезни.

Отработаю, а потом хочу побродить по ночному городу. Немного проветрить мысли. Либо же наоборот, вновь погрязнуть в их отравляющем омуте.

Короткий стук в нужную дверь отеля (какую уже по счету за всю мою жизнь?) и мне открывает высокий презентабельный мужчина средних лет. Они все презентабельны, пока не наступает ночь. Пошлая ухмылка касается его губ. Внутренний вздох и я отвечаю ему тем же.

— Скучаешь, малыш?

— Уверен, такой сладкий мальчик знает, чем меня развлечь.

Еще бы. Пропускает меня внутрь и через мгновение протягивает мне стакан.

— Выпьешь со мной?

Отрицательно качаю головой.

— Я не пью.

Он слегка прищуривается, но в следующий момент меняет предложение.

— Не люблю пить один. Сок? Вода?

— Вода.

Он на миг исчезает из моего поля зрения. Сбрасываю кожаную куртку и кладу ее на спинку кресла. Мужчина возвращается через пару минут, протягивая мне стакан с водой. Внимательно следит за мной, пожирая глазами, пока я делаю несколько глотков. Забирает стакан из рук и отставляет вместе со своим на тумбочку. Касается моего лица, приподнимая его за подбородок и глядя в глаза.

— Мы отлично развлечемся этой ночью.

Что-то в его голосе слегка меня настораживает. Начинает медленно раздеваться. Меня бросает в жар, но не от возбуждения, со мной что-то не так. Начинаю плыть. В мозгу взрываются яркие вспышки. Отчаянно пытаюсь сдвинуться с места, но приятное головокружение искажает звуки и пространство, лишая прочных ориентиров и реакций. Что со мной? Слышу хлопок двери за спиной и осознаю, что нас уже не двое.

— Ты только посмотри, какая сладенькая шлюшка…

Внутренний щелчок и провал.

Пытаюсь открыть глаза. Ощущение будто голова отделена от тела, а поднять веки сродни оторвать от земли бетонную плиту. В ушах раздражающий шум, сквозь который отчетливо слышу свое глухое сердцебиение. Оно отдает в каждую мышцу. Пытаюсь пошевелиться, но после первой попытки беспомощно стону. Боль прошивает тело миллионом острых игл. Что со мной? Во рту неприятный привкус и ни капли слюны. Сушит, будто неделю не пил ничего. Двигаю рукой и чувствую что-то на запястье. Распахиваю глаза. Сквозь белую молочную муть, хочу осмотреться. Уже светло. Рассвет? Медленно обвожу взглядом пространство и понимаю, что я до сих пор в номере отеля. Натыкаюсь глазами на руку. Тонкий жгут крепко обхватывает ее. То же самое с другой рукой. Пытаюсь снять его, но каждое мое движение вызывает тошноту и боль во всем теле. Наконец, удается справиться и под жгутами четко проступают красно-фиолетовые полосы.

«Да, малыш. Вот так. Тебе понравится. Ты же не против поиграть с нами, правда?»

С нами? Сжимаю виски в бесплотной попытке усмирить головную боль. Их было двое. Вспышка сознания. Чьи-то руки крепко держат, пока меня привязывают к столбикам кровати. С трудом приподнимаюсь и смотрю на запекшуюся на внутренней стороне моих бедер кровь вперемешку с чужим семенем. Постепенно начинаю осознавать, что произошло. Меня напоили наркотиками и насиловали всю ночь, а потом оставили здесь.

«Да, кричи. Тебе ведь нравится, малыш?»

Сползаю с кровати и, шатаясь, пытаюсь дойти до ванной, держась за стену. Зеркало. В его отражении вижу разбитый уголок губы на белом, будто у мертвеца лице и красно-фиолетовую полосу на шее. Такую же, как на запястьях. Меня душили? Почему я не умер? Сквозь непроницаемую толщу мути ловлю очередные вспышки воспоминаний. Свои собственные крики и просьбы остановиться. Со мной развлеклись, как только могли. Омерзение. Это все что я сейчас чувствую. Омерзение к самому себе. Это даже не грязь. Меня начинает трясти конвульсивными спазмами. Руки дрожат, а ноги подгибаются. Сильное головокружение вызывает перед глазами черные пятна и грозит обмороком. Хватаюсь за края раковины, чтобы устоять на месте. Опускаю голову и делаю глубокие вдохи. Исчезнуть. Не жить. Мое единственное желание в данный момент. Покончить со всем этим самым быстрым и легким способом. Не чувствовать, как я сам себе противен.