— Благодарю. Мне не хотелось бы сажать в тюрьму еще и тебя.

— Так, значит, дошедшие до меня слухи верны? Престимион сидит в оковах?

— Ненадолго, в воспитательных целях. Я дам ему день-другой подумать, а потом снова поговорю с ним. Я хочу, чтобы он наконец понял, Свор: мир приветствует меня как короля. И мой отец тоже признает мое право на трон. И если он теперь будет пытаться отодвинуть меня от власти, то ничего не выиграет, зато наживет большие неприятности. Ты согласен со мной?

— Да, неприятности, конечно, будут, я в этом не сомневаюсь. А, кстати, где Гиялорис и Септах Мелайн? В подземелье вместе с Престимионом?

— Думаю, что они сбежали, — ответил Корсибар. — Во всяком случае, Септах Мелайн сбежал, порубив в колбасный фарш четырех гвардейцев, а Гиялориса никто не видел с полудня. Я не держу сердца ни на одного из них. Я лишь попросил бы их, чтобы они приветствовали меня знаком Горящей Звезды раз-другой, признали меня короналем и обращались бы ко мне «мой лорд». Свор, ты тоже должен так говорить: «мой лорд».

— Как вам будет угодно, мой лорд.

— Не потому, что мне так угодно, а потому что это обращение положено мне по рангу. Эти слова должен употреблять каждый, обращаясь к короналю.

— Да, мой лорд.

Корсибар слабо улыбнулся.

— О, Свор, Свор, ты наименее заслуживающий доверия человек из всех, кто когда-либо гулял по этой планете, но я люблю тебя даже несмотря на это! Знаешь, как мне тебя не хватает? Мы же были настоящими друзьями; пили из одного бокала, обнимали одних и тех же женщин, просиживали ночи напролет, рассказывая друг другу множество невероятных историй, и бежали на рассвете на реку купаться. А потом ты переметнулся к Престимиону. Почему ты променял меня на него, Свор?

— Я никогда не покидал вас, мой лорд. Вам, как и прежде, принадлежит главное место в моем сердце. Но общество Престимиона доставляет мне большое удовольствие. А также Гиялориса и Септаха Мелайна, к которым я испытываю нежную дружескую привязанность и глубокий интеллектуальный интерес, хотя у меня очень мало общего как с одним, так и с другим. И при этом они очень не похожи один на другого. Это два совершенно разных человека.

— Но у них есть и кое-что общее: чувство, что Престимион должен быть короналем. И, догадываюсь, ты тоже так думаешь.

— Я сделал перед вами знак Горящей Звезды, мой лорд.

— Ты сделал бы его и перед этими скандарами, если бы счел, что это выгодно тебе. Ну, Свор, и что ты будешь делать теперь, когда Престимион сидит в подземелье?

— Вы сказали, что выпустите его через день или два, мой лорд…

— А может быть, через три или четыре. Я хочу, чтобы он сначала приветствовал меня знаком Горящей Звезды и сделал это если не от всего сердца, то хотя бы согласившись с положением вещей.

— В таком случае, он может долго просидеть под землей, — сказал Свор.

— Значит, просидит долго, — сказал Корсибар. — В мире может быть только один корональ.

— Если, мой лорд, вы не намерены в ближайшее время освободить Престимиона, — сказал Свор после короткой паузы, — а я подозреваю, что это так, то я прошу у вашего высочества разрешения покинуть Замок.

— И куда же ты отправишься? Ведь, по-моему, у тебя нет никакого поместья, Свор. Только квартира, которую я предоставил тебе здесь в дни нашей дружбы; или я не прав?

— Мне также отвели небольшую квартирку в замке Малдемар. И, полагаю, я отправился бы туда.

— Чтобы присоединиться к Септаху Мелайну с Гиялорисом и строить против меня заговоры в пользу Престимиона?

— Я понятия не имею, куда могли деться Септах Мелайн и Гиялорис, мой лорд. Я сейчас ощущаю себя неловко в Замке, зная, что Престимион сидит в цепях где-то у меня под ногами, да и сам я нахожусь на свободе по вашей милости, которая в любой момент может смениться гневом. Вы говорите, что любите меня, мой лорд; вот и хорошо, позвольте мне удалиться. Малдемар тихое приятное место, вино там лучше всяких похвал, а принцесса Терисса примет меня как родного.

Если вы соизволите отпустить меня, мой лорд, я отправился бы в Малдемар. Я не собираюсь устраивать заговоры против вас.

— Но все равно будешь. Я знаю.

— Это ваши слова, мой лорд, а я же ничего не говорил об этом.

Корсибар отбросил четки и жестом, исполненным удивительной теплоты и доверчивости, через стол протянул руки к Свору. В его усталых глазах на миг мелькнула вспышка энергии.

— Послушай, — сказал он, — отправляйся в Малдемар, если тебе так хочется. Я даю тебе свое разрешение, а Фаркванор, если сочтешь нужным, добавит к нему охранное свидетельство. Я никогда не стал бы причинять тебе вред, понимаешь, Свор? Мы некогда были друзьями, и во имя той дружбы я говорю тебе сейчас, что никогда не причиню тебе вреда. Но не вреди и ты мне. Корональ я, а не Престимион. Это уже решено окончательно. Не совершай измены, Свор. Не участвуй в заговорах против меня. А если каким-то образом узнаешь о мятеже, то прошу тебя, Свор, сообщи мне о нем. Если не из памяти о дружеской привязанности, которая когда-то существовала между нами, то из лояльности, которой ты обязан придерживаться ко мне, как к своему королю, из любви к нашему миру, к Маджипуру. Потому что если Престимион развяжет против меня войну за обладание троном, то всему миру будет нанесен непоправимый ущерб, кому бы из нас в результате ни досталась корона.

— Я нисколько не сомневаюсь в этом, мой лорд, — отозвался Свор и снова, на сей раз по собственной инициативе, сделал знак Горящей Звезды. — Я преисполнен благодарности за ваши бесчисленные милости ко мне, как прошлые, так и нынешние. Я могу идти?

Корсибар вяло взмахнул рукой, и Свор, ни на мгновение не задержавшись, избавил короналя от своего присутствия.

2

После долгого и утомительного пешего похода вниз по склону Горы Септах Мелайн, грязный, со сбитыми ногами, добрался до замка Малдемар, где уже знали об аресте Престимиона. Его сразу же препроводили в одну из квартир, предназначенных для гостей. Там он искупался, перекусил, выпил немного вина и переоделся в новый камзол и рейтузы, принадлежавшие Абриганту, второму брату Престимиона, который был почти так же высок ростом, как и знаменитый фехтовальщик. После этого его проводили в большой зал с задернутыми на всех окнах тяжелыми красными шторами. Там Септах Мелайн рассказал матери Престимиона и его братьям все, что знал. Хотя знал он не так уж и много:

только то, что принц и Корсибар во время частной аудиенции наговорили друг другу много горячих слов и Корсибар отправил своего собеседника прямиком в туннели Сангамора. Обо всем этом родственники Престимиона уже знали.

— Если бы мы остались там, — добавил он, — от этого было бы немного пользы. Нас Корсибар тоже приказал арестовать.

— Вы приняли единственное верное решение, сбежав оттуда, пока для этого еще была возможность, — согласилась принцесса Терисса. — Но это чрезвычайно опрометчиво со стороны Корсибара: обращаться так с одним из великих принцев — просто позор. Разве он не соображает, что такое беззаконие насторожит всех остальных вельмож Замка?

— Полагаю, что, отдавая приказание, он вовсе не думал об этом. Свор, как это с ним часто бывает, ясно представлял себе весь ход этой встречи: слабость в душе Корсибара, сказал он, заставит его нанести внезапный удар в ситуации, где в этом нет никакой необходимости, из одного лишь страха, что угнездился в нем. И потому он был заранее готов поддаться на первую же провокацию, которую мог бы устроить ему Престимион. А я думаю, что Престимион подал ему повод, и даже не один.

— И какого же рода они могли быть? — поинтересовалась Терисса.

— Во время этой встречи в тронном зале Корсибар предложил Престимиону место в совете или какой-то другой из высших постов, это все, что известно наверняка. И, готов биться об заклад, Престимион отшвырнул эту подачку с таким омерзением, как если бы ему подсунули тухлую рыбину.

— Да, Престимион должен был поступить именно так! — сверкнув глазами, воскликнул воинственный Абригант.