Выдающиеся философы прежнего времени, отказывавшиеся от учения о я как субстанциальном деятеле, понимали все же, какие трудности возникают отсюда. Приведу в качестве примера мысли Давида Юма (1711-1776) и Джона Стюарта Милля (1806-1873). Юм в своём «Трактате о человеческой природе» говорит: «Что касается меня, то, когда я самым интимным образом вникаю в то, что называю своим я, я всегда наталкиваюсь на ту или иную единичную перцепцию – тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или удовольствия. Я никак не могу поймать своё я отдельно от перцепций и никак не могу подметить ничего, кроме какой-нибудь перцепции» [CCCLXXXIX]. Таким образом, Юм приходит к мысли, что человеческое я есть «связка или коллекция различных перцепций, которые следуют друг за другом с невероятною быстротою и находятся в постоянном движении и течении».

Тем не менее, у нас, говорит он, образуется понятие тожества личности вследствие сходства различных переживаний непрерывности их и причинного отношения. Изложив это учение, Юм, однако, не вполне удовлетворился им. В конце своего трактата он поместил «Приложение» и в заключительной части его сказал: «Но все мои надежды исчезают, когда я подхожу к объяснению принципов, которые объединяют наши последовательные перцепции в нашей мысли или сознании. Я не могу найти никакой теории, которая даёт мне удовлетворение в этом вопросе.

Коротко говоря, есть два принципа, которых я не могу сделать последовательными, но и не могу отказаться от них, именно, что все наши различные перцепции суть различные существования и что ум никогда не воспринимает никакой реальной связи между различными существованиями. Если бы наши перцепции принадлежали чему-либо простому и индивидуальному, или если бы ум воспринимал какую-либо реальную связь между ними, тогда не было бы никакой трудности в этом вопросе». Отсюда видно, что в уме Юма есть идея тожественного индивидуального я, носителя всех своих переживаний, но положить эту идею в основу своих теорий он не может потому, что не производит глубокого анализа, открывающего это я в каждом из переживаний. Кроме того ему мешает прийти к этому решению вопроса его каузальная теория восприятий (латинское слово causa значит причина), согласно которой познаваемый предмет, действуя на наше тело, причиняет в нашем уме возникновение восприятия. Эта теория ведёт к мысли, что в нашем сознании находится бессвязное множество восприятий, соединенных только отношением временной последовательности или сосуществования. Саму свою душевную жизнь Юм склонен понимать как следствие состояний тела. О каузальной теории восприятия и вытекающих из неё выводах будет подробно сказано в обзоре различных теорий знания.

Каузальной теории восприятия держится также Джон Стюарт Милль, и она приводит его к. учению о я, которое тоже не удовлетворяет его. В своём труде An Examination of Sir William Hamilton's Philosophy [CCCXC] он выработал учение о материальных вещах, напр. о своём письменном столе как о «постоянной возможности ощущения» (A permanent possibility of sensation). Вслед за этим в главе «Насколько психологическая теория веры в материю применима к душе» (глава XII) он вырабатывает учение о я как «ряде чувств» (a series of feelings).

Но в конце этой главы он сам говорит о том, какая трудность заключается в этой теории. «Если, следовательно, мы говорим о душе как о ряде чувств, мы должны дополнить это утверждение, назвав её рядом чувств, сознающим себя как прошлое и будущее; и мы приведены к альтернативе [29] признать, что душа, т. е. Я, есть нечто отличное от ряда чувств и возможностей их, или же принять парадокс [CCCXCI], что нечто такое которое, согласно гипотезе, есть только ряд чувств, может сознавать себя как ряд». И в самом деле, обратимся к приведенному выше примеру ряда состояний сознания: слышимые звуки музыки, удовольствие, печаль, писание письма. Как может этот ряд сознавать сам себя как ряд?

Милль понимает, что это – парадокс, однако под влиянием своей теории знания становится на сторону парадокса вместо того, чтобы принять высказанное им в первом члене альтернативы учение о я как особом бытии, отличном от своих чувств.

Кто научился наблюдать само своё я в отличие от его проявлений во времени и потому знает о сверхвременности своего я, тот легко усмотрит, что я есть также сверхпространственное существо. Моё тело имеет пространственную форму, некоторые мои действия, принадлежащие к числу материальных процессов и производимые мною в сотрудничестве с моим телом, напр. движение моей руки, чтобы взять перо, имеют пространственную форму, но сам я не имею пространственной формы.

Мало того, я творю пространственную форму своих материальных действий; напр., дирижер, управляя оркестром, придает самые разнообразные формы движениям своей руки, держащей дирижерскую палочку.

Поэтому я можно назвать не только непространственным, но даже сверхпространственным существом.

Древнегреческий философ Плотин (204-269 по Р. Хр.), основатель большой школы новоплатонизма, настолько глубоко понимал сверхпространственность я, т. е. души, что высказал следующую мысль о связи души с телом: душа находится целиком во всём теле и в каждой части всего тела (anima lota est in toto corpore et in qualibet. parte totius corporis).

Эта мысль, кажется нелепою всякому, кто привык представлять себе все предметы в пространственной форме. Такой человек представляет себе что, согласно Плотину, душа разлита по всему телу и, следовательно в каждой части тела находится только часть души, а не целая душа. Тот, кто знает, что я (душа) есть существо сверхпространственное, ясно представляет себе смысл учения Плотина: будучи сверхпространственным, я влияет на все тело целиком, а также целиком влияет на глаз, на сердце, на мускулы руки и ног в процессе игры в теннис.

Кто хочет заниматься метафизикой и научиться понимать наиболее значительные метафизические теории, тому необходимо выработать ясное представление о том, что значит быть существом сверхпространственным и, следовательно, не имеющим в себе той раздробленности, которая свойственна пространственным вещам. Ещё труднее, но и ещё важнее научиться понимать, что значит быть существом сверхвременным и, следовательно, не имеющим той раздробленности и той «непрерывной исчезаемости», которая свойственна событиям и процессам.

Человеческое я есть образец того, что в философии называется словом субстанция и что я буду называть субстанциальный деятель а и иногда просто словом «деятель». Учение о человеческом я было подробно рассмотрено для того, чтобы лицо, незнакомое с философией могло выработать понятие субстанции, существенно важное для всего нашего миропонимания. Философы, особенно средневековые, выработали ряд понятий, характеризующих разные стороны субстанциального бытия, и обозначили их особыми терминами. В этом общедоступном введении в философию термины эти почти не будут использованы, но в философском словаре, который приложен к этому труду, они названы и объяснены для того, чтобы помочь лицам, желающим после этого введения читать специальные философские труды, особенно средневековые.

2. Множественность субстанций

Всякое событие возникает не само собою, а творится каким-либо сверхвременным и сверхпространственным субстанциальным деятелем.

Великий философ Спиноза (1632-1677) думал, что существует только одна субстанция, Бог, и, следовательно, весь мир есть проявление Бога.

С этим учением нельзя согласиться, В мире существует много субстанциальных деятелей. Это видно из того, что многие события не согласованы друг с другом, противодействуют друг другу и представляют собою борьбу деятелей друг против друга. Борьба существует между людьми и каждое человеческое я есть особый, отличный от других субстанциальный деятель. Борьба существует между животными, между растениями и в основе каждого организма есть свой особый субстанциальный деятель. Мало того, даже в неорганической природе есть проявление борьбы, выражающейся, например, в процессах отталкивания.