– Хорошая новость для Ахаба, верно? – спросил Кертис.

– Да, только ради этого он здесь. Наконец-то, он близок к своей неуловимой жертве. Он знает, где Моби Дик.

– Здорово.

– Но прежде чем они расстаются с "Рэчел", её капитан, Капитан Гардинер, просит Ахаба о помощи. Капитан Гардинер из Нантакета, как и Ахаб. Он знает Ахаба. У него есть сын, как и у Ахаба. Он поднялся на борт "Пекода", чтобы поговорить лично с Ахабом, и сообщает ему, что потерял своего сына во время охоты на кита. Мальчик остался в лодке где-то в море. Он слёзно умоляет Ахаба присоединиться к поиску. Лишь на два дня.

– Чтобы найти сына? – спросил Говинда.

– Да, сына Капитана Гардинера. Двенадцати лет.

Я зачитал слова Капитана Гардинера Ахабу.

"Мой сын, мой собственный сын среди них. Ради Бога – я прошу, я заклинаю вас, – так восклицал неизвестный капитан Ахабу, который довольно холодно встретил эту мольбу, – позвольте мне зафрахтовать ваше судно на сорок восемь часов – я с радостью заплачу вам за это, заплачу щедро, если нужно – только на сорок восемь часов – всего лишь – вы должны, о, вы должны, и вы сделаете, как я прошу".

– Он хочет вернуть сына, – сказал Кертис.

Я продолжил чтение сердечной мольбы Капитана Гардинера.

"Я не уйду, – сказал незнакомец, – пока вы не скажете мне да. Сделайте для меня то, что я бы сделал для вас в подобном случае. Ведь у вас тоже есть сын, Капитан Ахаб – хоть совсем ещё ребёнок – он сейчас дома в безопасности – и он тоже дитя вашей старости. Да, да, вы смягчаетесь, я вижу – бегите, бегите все и приготовьтесь брасопить* реи."

-----------

*Брасопить – поворачивать мачтовые реи с помощью брасов (канатов) в горизонтальной плоскости.

-----------

– Значит, Ахаб согласился? – спросил Кертис. – Он поможет найти мальчика?

Я читал дальше.

Ахаб всё стоял, подобно наковальне, принимая каждый удар, не шелохнувшись.

Говинда ничего не сказал.

– После повторных уговоров капитана "Рэчел", – продолжал я, – вот что сказал Ахаб:

"Стойте, – прокричал Ахаб, – не трогать брасы! – и затем, неторопливо, как бы отливая в форму каждое слово, продолжал. – Я не собираюсь этого делать, Капитан Гардинер. Даже сейчас я теряю время. Прощайте, прощайте. Благослови вас Бог, и да прощу я сам себе, но я должен плыть дальше".

Говинда медленно качал головой.

– Чёрт, – сказал Кертис, – у него нет сердца.

Я кивнул и улыбнулся.

– Но именно это Мелвилл и хочет показать – у Ахаба есть сердце. Если бы он был бессердечным, это не имело бы смысла. Если бы он был просто машиной, ради чего это всё было бы нужно? У Ахаба есть сердце. Можно рассматривать сына Капитана Гардинера, как сына самого Ахаба. Именно в этом всё дело.

Кертис потряс головой.

– Какое-то безумие.

Говинда молчал, но я заметил, что он внимательно слушал.

– Здесь нечто большее, – сказал я. – Это кажущееся бессердечие очень важно. Мелвилл хочет, чтобы мы это поняли. Он хочет, чтобы мы увидели, что это не порок, что Ахаб не просто бессердечный псих.

– Не понимаю, как это может быть, – сказал Кертис, качая головой. – Этот человек совсем свихнулся.

Я рассмеялся. Говинда промолчал. Я заметил, что этот разговор больше задевает Говинду, чем Кертиса. Говинда хочет знать, что значит встать на курс, ведущий за пределы всяких карт. Для Кертиса это просто открытка из места, о котором он что-то слышал. Для Говинды это мимолетный взгляд туда, что он считает своим возможным будущим. Говинда, как и Ахаб, муж и отец.

– Итак, – продолжал я, – почти вся толстенная книга прочитана, мы на последних главах, а охота всё продолжается. Ахаб знает, что белый кит уже близко. На выходе из каюты на палубу, его останавливает чёрный юнга Пип, который ранее чуть было не утонул и в буквальном смысле потерял себя от страха. Впервые увидев парня в невменяемом состоянии, Ахаб говорит ему:

"Где, говоришь, ты был, мальчик?"

"Вон там, на корме, сэр! Вон там!"

"А кто ты, парень? Я не вижу своего отражения в твоих пустых зрачках. О, Боже! Ты, должно быть, служишь ситом для отсеивания бессмертных душ! Кто ты, парень?"

– Ахаб тронут положением парня, и берёт его под свою опеку, – сказал я. – У них родственные души. Вот что Ахаб говорит Пипу.

"Ты затронул самый центр моей души, парень, теперь ты привязан ко мне нитями, сплетёнными с глубочайшими струнами моего сердца."

– Капитан Ахаб заводит дружбу с маленьким негритёнком? – спросил Кертис.

– Да, у них сложилась глубокая и непосредственная связь. Пипа тоже можно рассматривать как собственного сына Ахаба. Когда придёт время охоты, Пип захочет спуститься в лодке вместе с Ахабом, но Ахаб не позволит ему этого.

"Эх, мальчик мой, говорю тебе, нельзя тебе сейчас идти с Ахабом. Наступает час, когда Ахаб не будет отпугивать тебя, но и рядом видеть тоже не захочет. В тебе есть что-то, бедное дитя, что слишком хорошо исцеляет мою болезнь. Подобное излечивается подобным, но в этой охоте моя болезнь будет мне самым желанным здоровьем".

– Ахаб не хочет излечиться, – произнёс Говинда задумчиво.

– Он пробуждается, – сказал я. – Он не хочет, чтобы его затянуло обратно в сон. Его безумие необходимо. Пип грозит потушить пламя Ахаба. Как говорил Ахаб? Парень привязан к нему нитями, из самой глубины его души. Что это значит?

Я многозначительно посмотрел на Говинду. Он долго не заставил ждать.

– Привязанность, – сказал он.

Во время нашей второй встречи он сказал мне, что практикует осознанную непривязанность, как предписано его духовным учителем. Из чего я мог заключить, что он воспринимает это как вид нематериализма. Он читал мою первую книгу, а значит, знал, что я не считаю непривязанность качеством, которое следует культивировать, но тогда мы больше это не обсуждали, и теперь он потихоньку начинает понимать, чем на самом деле является привязанность, думая, вероятно, о своей жене и детях.

– Что увидел Арджуна, что заставило его упасть?

Он медленно кивнул головой.

– Смотрели "Апокалипсис сегодня"? – спросил я его.

– Да, – сказал он.

– Привитые детские руки? Алмазная пуля? Ужас?

– Да.

– Окей, – сказал я, и оставил его на этом.

Я стал читать дальше, описывая действие.

– Пип отчаянно умаляет Ахаба, взывая к его гуманности, как и Капитан Гардинер, чтобы тот позволил ему, Пипу, быть рядом с ним во время охоты. Наконец, Ахаб не выдержал.

"Если ты будешь продолжать так говорить, весь мой замысел пойдёт ко дну. Говорю тебе нет, это невозможно."

"О, мой добрый господин, господин, господин!"

"А будешь плакать, я убью тебя! Берегись, ибо Ахаб тоже безумен".

– Ахаб говорит, что убьёт Пипа? – спросил Кертис, ошеломлённый. – Я думал, они теперь как отец и сын.

– Так и есть. Но ты слышал, что сказал Ахаб. Это невозможно.

– Он ещё сказал, что его замысел пойдёт ко дну, – не унимался Кертис. – Это может означать, что это возможно, да?

– Хорошее замечание. Да, так может показаться. Но нельзя узнать наперёд. Я бы подумал так: в такой ситуации, когда кто-то, как сын, трогает твоё сердце, противостоящие силы довольно равны, и перевесить может любая из них. Может быть, поэтому он отвечает так напористо. Вот прощальные слова Ахаба:

" Верный ты друг, парень, как окружность верна своему центру. Так благослови тебя Бог вовеки; а если дойдёт до того – храни тебя Бог вовеки, и да будь, что будет."

– Он сказал, что…? – спросил Говинда тихим голосом.