Так я размышлял, шагая по берегу Каа-Хема и не зная, что делать дальше. Лед на реке покрылся полыньями, идти по нему опасно, а мне необходимо было перебраться на ту сторону.

Я прилег у бугра и вытянул ноги… Проснулся я как раз в тот момент, когда собирался перешагнуть порог дома и войти в комнату коммуниста Мыкылая, который, оказывается, раньше меня пришел в Хем-Белдир. Что случилось? В ушах ревет. В лицо дышит ледяным холодом. Открыв глаза, я посмотрел в небо. Оно по-прежнему чистое. При такой безмятежной лазури еще страшнее слышать, как ревет и стонет земля.

Но что же это такое? В растерянности я перевел взгляд на Каа-Хем и увидел, что еще недавно мирно спавшая река пришла в движение. Огромные скопища льда — ледяные холмы и горы — спешат вырваться на водный простор, нагоняя друг друга и награждая пинками, от которых содрогаются берега. Раньше мне уже несколько раз приходилось видеть, как весной, в погожие дни, трогается в далекий путь красавец Каа-Хем. Но никогда он не был так грозен и его сборы в поход не были так потрясающи, как сегодня. Видно, эта зима — лютая из лютых — наковала так много льда, а озорная весна наперекор ей повсюду натопила так много буйной воды, что даже видавший виды Каа-Хем не может удержаться в гранитных берегах.

Потрясенный и зачарованный, я не мог оторвать глаз от могучего исполина. Где же та земля, куда спешит Каа-Хем? Мне идти до Хем-Белдира. Дальше будет Большой порог. Льдинам плыть как раз к Большому порогу, а потом? Какой там край, какая сторона?

Каа-Хем бился два дня, пока не освободился от зимнего наряда. Когда льдины наконец уплыли, я сел в долбушку… ^[38] Причалил к другому берегу. На душе легко. Она поет: «Сбудься моя мечта. Обернись радостью-счастьем». Сердцу весело. Оно выстукивает: «Скорей, скорей».

Глава 4

Мой первый знакомец тостай

Хем-Белдир. Как много я слышал о нем всякой всячины! Одни толковали, что это на диво большой город, другие — что это просто-напросто местность, где две реки сливаются в одну, а третьи — еще что-нибудь новое.

На протяжении нескольких лет Хем-Белдир не выходил из моей головы, поехать туда всегда было моей мечтой. И вот сейчас, приблизившись к его окраине, я, признаться, струхнул и уныло вымеривал оставшуюся часть дороги: куда здесь пойти, с кем встретиться?

В это время меня нагнал человек на гнедом рысаке. На всаднике была ягнячья шуба, покрытая синей далембой, поверх шубы надета черная жилетка, на голове шапка, которую у нас называют товурзак — такая тюбетейка с приколотым на макушке беличьим хвостиком. Всадник проскакал мимо, но потом, оглянувшись назад, остановил коня.

Я оторопел. Кто он, этот важный мужчина, этот саит? ^[39]

— Куда, парень, бредешь? Тебя как зовут? — спросил всадник, горделиво наклонившись в мою сторону. Но голос у него был мягкий.

— По имени я Тывыкы. Пришел учиться к Хем-Белдир. А вы кто по имени, акым? ^[40] — еле выдавил я.

— Зовут меня Тостай. А сам я — посыльный стрелок правительства, — ответил он.

Набравшись смелости, я спросил:

— Вы человек знающий. Скажите, пожалуйста, к кому мне нужно обратиться.

— Что же, беги за мной. Я тебя сведу куда следует. — Всадник натянул поводья и, не глядя на меня, заспешил в город.

«Куда следует». Этими словами называли черную юрту, то есть тюрьму. Но весь вопрос в том, можно ли так поступать с человеком, который ничего не сделал. Ноги мои приросли к земле. Я хотел подождать, пока совсем скроется из виду человек с беличьим хвостиком.

— Ну, что с тобой? — крикнул он.

«Пусть будет, что будет», — решил я и побежал за моим проводником.

Не оглядываясь больше назад, всадник пустил коня легкой иноходью, и моим ногам пришлось на славу поработать после короткой передышки: я взмок, как жеребенок, спорящий с ветром, чтобы скорей вернуться к матери.

Тостай вскоре обернулся и придержал коня.

— Знаешь, парень, поначалу ступай к нам, в правительство, учиться на посыльного стрелка. В деле толк поймешь — будет яснее, где и что. — Он опять заторопил коня.

— Ладно-ладно, пойду, куда хочешь. Человек ты знающий. Пожалуйста, сведи меня к себе в правительство. Мне очень хочется быть посыльным стрелком, — попросил я Тостая, неожиданно перейдя с «вы» на «ты».

— Тогда не отставай.

Мы вступили на окраину города. Как раз против того места, где сливались две реки, на высоком яру стояли военным строем шесть юрт. Тостай соскочил перед ними. Привязав коня, кивнул мне и зашагал к юрте посредине. У меня забилось сердце, но я уже знал по опыту, что задерживаться нельзя, и торопливо пошел вслед за моим первым знакомым в Хем-Белдире.

Войдя в юрту, я увидел там человек десять молодых парней с ружьями и саблями. Они сидели и оживленно переговаривались. Заметив меня, замолчали.

Я смекнул, что это не простые люди. Как они могут быть простыми, когда у них оружие и за плечами и на боку? Я закивал каждому из них и стал здороваться, стараясь говорить побойчее. Парни отвечали сухо. Смутившись, я замолчал и, присев в сторонке, огляделся.

Позади очага, на почетном месте, сидел толстячок с рябым лицом и носом, похожим на красный помпон. На нем был надет коричневый халат китайского шелка с драконами и сапоги с узорчатой вышивкой на голенищах. На макушке одиноко торчала косичка.

Покосившись в мою сторону, толстяк проскрипел:

— Куда прешь, парень? Да где это видано — залез к людям и расселся, будто в юрте у себя. Тебе что нужно? Говори, а то проваливай!

Вот так дело… Я оробел.

Толстяку это понравилось. Он подбоченился. «Вот какой я грозный!» — казалось говорил его вид.

Чтобы помочь мне прийти в себя, Тостай сказал усмехаясь:

— Ну-ка, птенчик, расскажи, откуда ты прилетел.

Осмелев, я заговорил:

— С Каа-Хема я. Дальний, каа-хемский. Кругом говорят: пришла революция, бедняков освободила. Был у начальника партизан Мыкылая. Велел мне в Хем-Белдир пойти учиться. Я, значит, пришел.

Толстяк засмеялся. Смеялся он так, как шипят и стреляют в костре смолистые лучины. Потом вынул табакерку из шелкового кисета и набрал щепоть табаку.

— Придумал ты здорово! Учиться хочешь? Как раз не хватает у нас одного посыльного, тебе бы и заступить в самую пору! А не то куда же пойти учиться такому увальню, как ты. Ха-ха-ха! Ученик ты у нас будешь самый первый!..

Я еле сдержал свою злость и обиду. К таким ли учителям посылал меня партизанский тарга?.. Однако сидевшие вокруг люди, перешептываясь, поглядывали на меня с сочувствием, и я немного успокоился.

«Побуду здесь и пойму толк в жизни. А то как быть человеку, который ни в чем не знает толка», — подумал я.

Глава 5

Цирики

Так, придя в Хем-Белдир, я познакомился прежде всего с цириками — «посыльным войском» правительства, Двор цириков состоял из десятка отобранных в хошунах юрт с пожелтевшей кошмой. Внутри юрт было не ахти как. На полу — истрепанные циновки, неказистые полки для посуды, и только у Тактан-Мадыра — подобие кровати.

Снаряжение цириков очень мало походило на военное. Получали они от казны винтовку с пятью патронами, да коричневую жилетку, да тюбетейку с беличьим хвостиком на макушке или соломенную шляпу. Прочее обмундирование было разное и пестрое, у кого что. У Тостая маймаки косульи, у Кока — из оленьих ножек, у меня — бродни, — одним словом, обувались каждый во что хотел. А каких только обязанностей не выполняли цирики: они были и милицией, и войском, и сборщиками налогов, и кухонными работниками, и посыльными, и возчиками, и табунщиками.

Собирай налоги деньгами и продовольствием, пополняй казну; служи гонцом, приводи на допрос людей; развози бумаги повсюду, куда только они писаны; станут наезжать купцы — встречай гостей, пломбируй товары, взимай пошлину; стой где-нибудь на часах в карауле; а соберется какой-нибудь саит в разъезды — сопровождай, прислуживай, припасай араку, — чего только не делали цирики!