– Я не обижаюсь, Толя, – губы Самсонова тронула слабая улыбка, – вы просто обязаны это сделать, как профессионал.

– И еще одно, почему я принимаю ваше предложение – я обещал моей жене Лизе найти убийцу ее сестры. Конечно, я мог бы отказаться и просто сообщить о нашем разговоре следователю, но я не хочу снимать с себя ответственность. К тому же, я не уверен…

Он запнулся, и Самсонов подхватил:

– Вы не уверены, что следователь сделает это лучше вас. Тем более, что дело уже, кажется, сдано в архив, как нераскрытое. Или я ошибаюсь?

– Ну… что‑то вроде того. Итак, вы последний, кто видел Диану живой? Вы точно помните дату?

– Точно, в этот день я уезжал в Париж. Но последним был не я, а тот человек, которого я попросил отвезти ее домой. Позже он сообщил, что благополучно доставил ее до дома.

– Кто этот человек, вы можете назвать его имя?

– Конечно, это ваш родственник Евгений Муромцев.

Толя ахнул от неожиданности.

– Женя? Но почему он ничего не сообщил?

– Возможно, считал, что это ничего не изменит, и не захотел вмешиваться. Дело в том, что он уже несколько лет на меня работает, но от родных это тщательно скрывает. Похоже, ему неловко перед отцом и дядей, что он занялся бизнесом, ведь семья Муромцевых – ученые до седьмого колена.

– Возможно и так, – задумчиво протянул Толя, – однако дело в том, что следствие внимательно изучило местопребывание всех друзей, родственников и знакомых Дианы. По всем данным Евгений Муромцев в день убийства находился в Ленинграде.

– В этот день он на короткое время приезжал в Москву, чтобы привезти мне кое‑какие документы. Это точно – мы с ним виделись, говорили, а потом я попросил его отвезти Диану домой.

– На чем, на такси?

– Нет, на той же машине, на которой мы с ней ехали до вокзала. У меня в Москве несколько автомашин, они стоят в гараже.

– Та, на которой вы сейчас?

– Нет, другая.

– Когда я могу увидеть ту машину?

– Да хоть сейчас – я отвезу вас в гараж.

Толя обследовал машину так, как его учили в институте – сантиметр за сантиметром. И вскрикнул от неожиданности, когда под пальцами его что‑то блеснуло.

– Это ваше? Завалился между сидением и спинкой.

Побледнев, как смерть, Самсонов смотрел на маленький кулон с бриллиантом.

– Я купил это в ювелирном магазине на Профсоюзной улице, мне хотелось подарить что‑то своей дочери, и я…

– Неужели Диана приняла от вас такой подарок? – в голосе Толи прозвучало откровенное недоверие.

– Сначала она отказалась, но я просил ее взять бриллиант на сохранение – пока я не приеду из Франции. Естественно, я не собирался возвращаться за этим кулоном, я полагал, что если у них вдруг возникнут материальные трудности, они смогут его продать – бриллиант стоит очень дорого. Не мог же я предложить моим детям денег, под каким предлогом мне было это сделать?

Толя задумчиво разглядывал бриллиант.

– Возможно, она обронила бриллиант, – предположил он, – у дома спохватилась, в отчаянии бросилась его искать, села в какую‑то машину – ведь бриллиант был дан ей на сохранение. Однако я продолжу работать, отойдите в сторону и не мешайте.

Самсонов послушно встал в стороне и стоял там все время, пока длился осмотр.

– Что… – спросил он и осекся – светлые брови молодого следователя были сосредоточено сдвинуты.

– Похоже на след крови, – отрывисто пояснил Толя, – точно покажет экспертиза.

– Это значит…

– Не торопитесь, еще нужно установить, что это кровь Дианы. След давний, сильно затертый, он мог быть оставлен кем угодно и когда угодно, за эти месяцы машиной много раз пользовались, так что… Вы готовы оплатить экспертизу?

– Да, разумеется.

– Тогда я договорюсь с экспертом в частном порядке, это все ускорит. Не надо так нервничать, ни вы, ни я уже ничего не можем изменить.

Машина Тины достаточно долго простояла у кладбища, не привлекая ничьего внимания – люди постоянно приезжали почтить усопших, оставляя у ворот личный автотранспорт, потом уезжали, и с какой стати было кладбищенскому сторожу интересоваться припаркованным на краю стоянки автомобилем? Поэтому он позвонил в милицию лишь тогда, когда местной шпане захотелось забраться в машину, чтобы вытащить транзистор, и от этого сработала сигнализация, распугав горе‑взломщиков.

Подполковник Авдиенко был потрясен, когда ему доставили чемодан Доронина и дорожную сумку дочери, в которой лежал ее паспорт. Он тут же сам лично позвонил в редакцию столичной газеты и выяснил, что на работе Доронин не появлялся, и никакой информации о его прибытии в Москву не было. Дальше больше – выяснилось, что ни Доронин, ни Тина, ни Зойка в Москву не улетали, а забронированные для них билеты пролежали в кассе до окончания регистрации на рейс и были проданы пассажирам, ожидавшим возможности вылететь в столицу. Сообщить об этом в управление МВД сотрудники аэропорта не удосужились, решив, что «милиция со своими делами сама разберется».

Авдиенко связался с находившимся в это время в Москве Самсоновым. Голос у того звучал странно и поразил подполковника какой‑то отрешенностью.

– Думаю, нужно начать поиски, – сказал он, – возможно, они решили ехать поездом, и Тина сейчас в Москве у кого‑то из друзей.

– Оставив свои вещи и паспорт в машине?! – Авдиенко был взбешен тем, что в голосе человека, который был фактически мужем его дочери, не слышалось особой тревоги. – Она не уезжала из города, и вам сейчас лучше быть здесь.

– Я позвоню своему главному секьюрити, – уклончиво ответил Самсонов, – и дам ему распоряжение оказать всемерное содействие милиции.

Подполковник в сердцах бросил трубку. Однако с секьюрити Самсонова связался, и тот сообщил, что личный охранник Тины тоже куда‑то исчез. Он должен был довезти ее и Доронина с Зойкой до аэропорта, а потом вернуться с машиной, но не вернулся. Особо никто не встревожился – решили, что в отсутствие хозяйки парню захотелось на шикарном авто прокатиться в Воронеж к своей девушке. Теперь, конечно, забили тревогу, но информации от этого не прибавилось. Последний раз всех четверых видели в гостинице перед отъездом – они вышли с сумками, сели в машину и… словно испарились.

Майор Корнилов, расследовавший это дело, был, что называется, человеком с головой. Года за полтора до описываемых событий он решил распрощаться с органами и испробовать свои силы в бизнесе, но особого успеха на этом поприще не добился. В конце концов, Авдиенко уговорил Корнилова вернуться в родную милицию – он ценил умение майора обобщать и анализировать факты.

Начал Корнилов с того, что изучил все случаи необъяснимого исчезновения людей в городе за последний месяц. Мельком просмотрел дело подростка, сбежавшего из дома после драки с отчимом, и убрал обратно в папку – побег был вполне объясним и явно спровоцирован взрослыми. Мальчик, если жив, скорей всего, прячется у бабушки или других родственников. Заинтересовался заявлением матери гражданина Ивана Ефремова об исчезновении сына – почему мать, а не жена? Вроде бы любящая супруга должна первой забить тревогу.

По словам матери Ефремова семья сына всегда была прочной, он любил жену Галину еще со школьной скамьи, и она, его, казалось, тоже. Однако в день исчезновения Ивана его мать с утра встретила подругу, и та сообщила, что работница их завода Мария Егоровна Голубкова рассказывает о Галине нехорошие вещи – будто накануне вечером застала ее в непотребном виде с другим мужчиной, когда пришла покупать мясо. Где это произошло, Голубкова не упомянула, но мать испугалась, что сейчас пойдут сплетни, и если Иван услышит… Он ведь вспыльчивый, может такое натворить! Не зная, что делать, она решила поскорее рассказать ему обо всем сама. Сын побледнел и после этого в обеденный перерыв ушел с работы, сказав начальнику, что заболел ребенок. По словам жены Галины, он прибежал домой и начал на нее кричать, а потом куда‑то ушел. Галина решила, что на работу, но на завод Ефремов не вернулся и с тех пор вообще нигде не появлялся – ни дома, ни на работе. Жена плачет и, конечно, напрочь отрицает обвинение в супружеской измене.