Чувствовалось, что и сам немец ненавидит церковь. А пулеметчики глубоко задумались. Все услышанное было им близко и понятно. Они простые люди, и каждого привел сюда свой собственный удел, как, впрочем, и самого рассказчика, образованного и умного педагога, затянутого в тесный мундир рядового солдата 1-го иностранного полка...

Когда дивизия прибыла в район Бове, первый натиск противника был уже остановлен. Одни говорили, что его остановили подброшенные к прорыву французские резервы под командованием генерала Фоша, другие — что немцы остановились, так как далеко оторвались от своих баз, и им необходимо было подтянуть тылы, организовать снабжение войск и, главное, вновь подтянуть к фронту всю массу артиллерии.

Видимо, были правы и те и другие. Важно заметить, что марокканской дивизии посчастливилось почти три недели оставаться в резерве главного командования, в готовности в кризисный момент по первому приказу вступить в бой.

Такой момент наступил 24 апреля, когда английская линия обороны вновь дрогнула под мощным ударом немцев. Стоявшие здесь австралийские дивизии дрались упорно и сильной контратакой вновь было вернули потерянное Виллер-Бретонне. Но силы австралийцев были на исходе — их следовало сменить, а немцев отбросить, ибо они угрожали непосредственно Амьену — последнему железнодорожному узлу, который связывал англичан с французами. Решили нанести немцам сильный фронтальный контрудар. Эту задачу и поставил командующий 1-й французской армией генерал Дебеней марокканской дивизии. Она стремительно перешла на правый берег реки Авр и развернула свои силы перед лесом Жантейль.

25 апреля обстановка на правом фланге австралийцев совершенно запуталась: передовые линии под свирепым огнем немецкой артиллерии все время подавались назад — об организованной смене войск и говорить не приходилось. Решено было сменить измотанные части на разорванном в куски фронте в ночь на 26 апреля, однако проводники от англичан Не пришли. Марш совершался в непроглядной темноте по компасу. То и дело натыкались на противника и каждый раз вступали в ожесточенный бой. Никто ничего не мог понять...

Но жесткая дисциплина, на которой держалась вся боеспособность марокканской дивизии, выручила и на этот раз. Некоторые колонны атаковали перед собой противника, другие как ни в чем не бывало двигались вперед и к указанному часу заняли исходные позиции: 1-й иностранный полк справа, 4-й и 7-й полки алжирских стрелков в центре, 8-й зуавский полк 27 слева. Люди были измучены до предела, но все та же дисциплина держала их на ногах. В 5 часов 18 минут марокканцы перешли в атаку, сохраняя стройный порядок (несмотря на густой туман). Первая линия противника была опрокинута, но вторая встретила яростным пулеметным огнем. А туман рассеивался, открывая противнику ряды полков...

Англичане справа атаковали лес Ангар, но потерпели неудачу. 1-й иностранный полк, поднятый в атаку командиром полка подполковником Ролле, при поддержке английских танков все же ворвался в лес и захватил всю его западную часть.

Ввели в бой батальон второго эшелона полка. Первая пулеметная рота быстро забрала с повозок свои пулеметы, и Ванюша увел двуколки в ближайший овраг на окраине леса. Внезапно по оврагу противник открыл артиллерийский огонь. Люди укрылись в неглубоких окопчиках и держали за поводья мулов и лошадей, которых не заставишь ведь лечь: они стоят и только вздрагивают от частых разрывов. И кажется Ванюше, что фронтовая жизнь его никогда не кончалась. Все знакомо: и эти султаны вздымаемой разрывами земли, и этот свист снарядов, и храп лошадей, и запах пороховой гари, смешанный с запахом сырой земли.

Внезапно потянуло хлорным запахом (тоже штука знакомая).

— Газы! — закричал Ванюша.

Солдаты надели на себя и на животных противогазы. Мулы вели себя спокойнее, и на их головы можно было без особого труда надеть противогазы, а лошади крутили головами, задирали морды кверху.

Степан кое-как надел противогаз на Огонька, а Ванюша сравнительно легко натянул на Васька — конь как будто чувствовал опасность и покорно подставлял голову.

Между тем артиллерийский обстрел прекратился. Люди осторожно выбрались из своих окопчиков и стали осматривать животных. У одного мула осколком отсекло правую переднюю ногу, чуть выше коленного сустава. Мул стоял на трех ногах, по его большой морде катились крупные слезы.

— Пристрели его скорей, — приказал Ванюша одному из солдат, а сам пошел к высокой гнедой лошади, которой осколком ранило грудь: надо промыть рану марганцовкой и залить йодом. Остальные как будто все целы.

Завязалась сильная перестрелка. «Наверное, вступает в бой первый батальон и наша пулеметная рота», — подумал Ванюша. Он по звуку стрельбы определял свои пулеметы.

Действительно, атаковал первый батальон. В нем было много русских — бывших куртинцев, уже побывавших в Африке. Они завербовались не по своей воле, а шли в бой смело, бросались в штыковую атаку с криками «ура». Ими восхищались начальники и соседи, а немцы, не приняв штыкового боя, побежали назад. Хорошо, когда в сражении быстро сближаешься с врагом. Это, пожалуй, самое безопасное место в бою: тут тебя ни артиллерия, ни пулеметы не возьмут, ну а от штыка и ручной гранаты сам оберегайся: быстрей наседай на противника.

Ночью по распоряжению капитана Мачека Гринько перевел пулеметные и патронные двуколки вперед, в глубину леса, и подал патроны в боевые порядки. Днем противник дважды обстреливал лес сильным барражным огнем, но снаряды ложились с перелетом, и потерь ни в людях, ни в животных не было. Немцы, очевидно, не ожидали, что патронные двуколки будут подведены так близко к линии боя. А пулеметчикам только этого и надо. Пусть щелкают по лесу пули — они в оврагах не страшны, зато артиллерия противника ведет огонь с перелетом. Впрочем, у нее есть другая работа: она борется с артиллерией марокканской дивизии, которая рядом, с полуоткрытых позиций, ведет частый огонь, не обращая внимания на обстрел.

А неподалеку, у опушки леса, ведет огонь английская гаубичная батарея. Англичане методически работают у орудий, не вынимая из зубов трубок. Трубки давно уже, наверное, потухли, но солдаты сосут их по привычке, да и лучше, когда у артиллериста в зубах мундштук трубки, — значит, рот открыт и барабанные перепонки легче переносят гром своего выстрела и разрывы немецких снарядов, которыми нет-нет да и накрывают немцы позицию батареи. Англичане не обращают на разрывы никакого внимания, даже тогда, когда кто-нибудь из них падает тут же около орудия. Они отодвигают убитого или раненого в сторону и продолжают так же сосредоточенно, со спокойными суровыми лицами, с засученными выше локтя рукавами своих зеленых рубашек, работать у орудий. Огонь батареи не прекращается.

Знаменитые французские батареи 75-миллиметровых орудий, напротив, не любят методического огня. Они внезапно открывают шквальный, предельно частый огонь и накрывают врага неожиданно, густо. Немцы боятся их, как чумы.

А марокканцы атакуют, бьют немцев в хвост и в гриву...

Продвижение дивизии было небольшим, но очень важным: противник отброшен назад, его план захвата Амьена сорван. Дорога к этому городу для него была закрыта.

28 апреля французское агентство возвестило всему миру о боях дивизии. Оно заявило:

«Знаменитая марокканская дивизия... вела упорные и успешные бои в лесу Ангар вместе с очень ослабленными австралийцами, но заплатила за это тяжелыми жертвами. Особенно большие потери понес 1-й полк легионеров, а также полки алжирских стрелков и зуавов. Первые волны наступавших полков были опустошены и рассеяны жестоким огнем немецких пулеметов, лишь немногим подразделениям удалось дойти до линии Виллер-Бретонне и к югу от этого населенного пункта».

Действительно, дорого заплатила марокканская дивизия за достигнутый успех: семьдесят четыре офицера и три тысячи пятьсот солдат выбыли из строя...