- Какое жуткое совпадение, - печально подметил я и отошел в сторону. - Там были добровольцы, - продолжил я рассказ. - Мужчина и женщина. Ты должна была выбрать для себя вместилище. Я помню, как они дрожали. Конечно, никто не ожидал, что ты такая... темная лошадка. Я бы на все, что угодно поспорил, - с неожиданным для себя азартом произнес я и резко повернулся к Арине, - что добровольцы в этот момент хотели убежать за тридевять земель от тебя. Все геройство растворилось в воздухе! Но бежать было некуда. Они вызвались на это, и повернуть назад нельзя.

   Однако в тот день фортуна повернулась к ним лицом. Никто не ждал такого поворота. Но они тебе вовсе были не нужны. Ты как хищница обнюхала их с ног до головы, но так и не нашла того, чего искала. Отчего закричала еще раздражительнее, чем в первый раз. Ты неслась из стороны в сторону, показывая ярость всем, кто попадется тебе на пути. Все начали кричать, разбегаться. Проход был слишком узким, чтобы все сразу могли уйти. Но когда кто-то вдруг заметил, что ты стоишь неподвижно и устремлена в одну точку, он поставил всех на уши. И все замерли. До сих пор не понимаю, почему они остановились, не продолжили убираться прочь от тебя, чертовки, но видимо, что-то заставило их остановиться. Все стояли в оцепенении, когда ты медленно к ним приближалась. Я заметил раньше других, к кому ты приближалась, и тогда я понял, что тебе нужно было.

   Ее звали Ребеккой. Я разговаривал с ней пару раз. Не сказал бы, что она была моим другом, но в этот момент мне было ее жалко. Ты приблизилась к ней совсем вплотную. В ее глазах стоял такой ужас. Она смотрела куда-то сзади тебя. Не решалась поднять на тебя взгляд.

   Ты чем-то наподобие руки резко схватила ее за живот. Все дрогнули, но никто не стал мешать. Затем ты так окутала ту женщину, что я подумал, что ты ее хочешь съесть. Ребекка, тяжело дыша, запаниковала, ведь она была вся в липкой черной слизи, от которой не могла избавиться. И когда эта слизь начала бурлить на ее теле, она позвала помощь. Но все мало того, что не пришли к бедной женщине на помощь, все, наоборот, отошли от нее подальше. Лишь ее муж пытался прорваться к ней, но его держали в стороне, потому что все поняли, что ты выбрала Ребекку. И только тогда до других дошло. Ты не нуждалась во взрослом человеке, тебе нужен был плод. Умно. Легче бороться за доминирование в теле младенца, чем взрослого, уже физически и духовно сформировавшегося человека. И тебе крупно повезло, что именно тогда в пещере оказалась беременная женщина, иначе ты бы сейчас не лежала здесь, на этом дряхлом диване, - я снова присел на стул рядом с ней и внимательно всматривался в ее лицо. За весь рассказ она даже не дрогнула. Казалось, что она так глубоко погрузилась в сон, что больше никогда не проснется. - Когда ты проникла в нее, Ребекка лежала изнеможенная, покрытая засохшей кровью. Приблизившись к ней, я увидел множество порезов на ее теле. Через них ты и просочилась в Ребекку, к ее ребенку.

   Шрамы остались на всю жизнь. Вот только жила она после этого недолго. Умерла сразу после родов. Не знаю, поспособствовала ли ты этому, но это уже давно не важно, - я повернул голову в сторону и прислушался. Они уже почти закончили обыскивать дом и скоро покинут его. Я снова сел прямо и продолжил рассказ:

   - Родилась девочка. Мы все думали, что родиться какое-нибудь чудовище с чешуей, хвостом и черной слизью. Но ты оказалась очень даже милой. С пухленькими розовыми щечками и большими умными глазами, - улыбнувшись, я сам поразился, как воспоминание об этом ребенке на миг заставило меня забыть о проблемах и просто насладиться моментом. Ведь у меня мало хороших воспоминаний. - Я тебя даже держал на руках. Хочешь верь, хочешь нет, но тогда тебя было куда легче и проще носить на руках, - я разговариваю сам с собой. До чего меня довела жизнь! - Я хоть и не так близко был знаком с твоими множественными жизнями, но и без этого могу сказать, что ты другая. Я иногда поражаюсь, что то слизкое подобие черной смолы, коварное и яростное, это ты. Конечно, раньше тебя и воспитывали с самого детства по-другому. Учили быть сильной и хитрой, быть готовой ко всему. Получались иногда жесткие, но все же сильные беты. А ты слабая. Я боюсь, что ты и минуты не протянешь против совета, который только и ждет, что сможет вертеть тобой, как хочет. Ты мягкотелая. Они всю жизнь ждут такую бету, как ты. Хоть они и хотят тебя убить, только лишь потому, что они не знают, какая ты. Знали бы, не пытались бы тебя устранить, - я наклонился к ней и навис над ухом, словно хотел, чтобы она услышала то, что я сейчас скажу. - Я хочу тебе помочь. Но я не справлюсь один. Совет очень силен. Тебе нужно научиться противостоять им, бросать вызов, защищать себя самостоятельно. Я не всегда могу оказаться рядом с тобой. И меня это очень пугает. Я боюсь, что когда-нибудь не успею. Может, поэтому я так жесток с тобой. Пусть ты хоть всю жизнь меня ненавидеть будешь, но я сделаю из тебя сильную, выбью из тебя эту слабость. В последнее время я вижу, что ты стала более жестокой, грубой, Арина, но это не сила! Ты еще такая маленькая, совсем не знаешь настоящего мира. Ты все путаешь, а я не знаю, как тебе все разложить по полочкам.

   Я понимаю, у тебя было сложное детство. Ты устала. Но это наилучшее испытание для тебя. Если ты все сможешь пережить все, ты обретешь такую силу, о которой и не подозреваешь. Я тебе буду уже не нужен. Ты сама, кому захочешь, сможешь дать отпор. Нужно лишь поверить в себя.

   Я снова откинулся на спину стула и сидел несколько минут в тишине, периодически посматривая на Арину.

   - Зачем я тебе все это рассказываю? Не знаю. Может, потому что слишком много плохого хотел тебе сделать. Я эгоистичен и расчетлив, и этого во мне не исправить. Но если я к кому-то привязался, то я сделаю все для этого человека. А я к тебе привязался. Возможно, это из-за того, что я недавно осознал, как ты мне нужна. У меня такое чувство, что ты мой последний шанс вернуть все, что я потерял в этой жизни.

   Я вдруг заметил, что пропустил момент, когда все ушли из дома. Осталось буквально пару человек, из-за которых могут возникнуть проблемы. Они ушли надолго, так что я ничего не потерял.

   Убедившись, что поблизости от комнаты никого нет, я вывел Арину из потайной комнаты и уложил на односпальную белую кровать, а сам пошел расчищать для нас дорогу.

   Закрыв за собой дверь на ключ, я направился в сторону большого зала, но остановился, услышав странные звуки снаружи. Внимательно прислушиваясь, я понял, что кто-то вернулся. И он в самом лучшем расположении духа. Я кинулся к выходу, чтобы разобраться, в чем дело.

   Приблизившись совсем вплотную к выходной двери, я отклонил голову от летящего в мою голову кинжала.

   - У тебя не самые приличные манеры, да? - саркастически подметил я, медленно поворачиваясь к своему собеседнику.

   Это Готл. С первого взгляда я заметил, что в нем что-то изменилось. Он стал злее, глаза свирепее, он будто знал того, чего не знаю я.

   - Ты думал, я тебя не заметил? - с ехидной улыбкой поинтересовался Готл.

   - Раз видел меня, что ж не остановил?

   - А зачем? - переспросил он, будто я спросил что-то глупое. - Это я должен был всех вывести из дома. Но как хорошо, что ты сделал всю мелкую работу за меня.

   - Ты? - немного насмешливо спросил я. Готл. Он никогда не отличался умом и сообразительностью. Он всегда оставался в тени. Всегда скрытен, но если уж "вылезал из своей ямы", то я не замечал за ним какой-то агрессии.

   В тихом омуте черти водятся. Я верю в эту поговорку. Но только не сейчас. Тут что-то не так. Что-то не складывается.

   И тут я вспомнил. Вчера после ежедневного патруля территории, он выглядел немного беспокойным. Немного вспотевшим, но это неудивительно после утренней пробежки. Однако его глаза разбегались в разные стороны, будто за ним кто-то наблюдает со всех сторон. Я заподозрил что-то неладное, когда он несколько раз почесал свое правое плечо. Готл старался это делать осторожно, но я не стал рисковать и оставлять все, как есть.