Основная посылка сборника «Искусство и народ», состоящая в том, что как искусство, так и народ должны пройти путь взаимного обогащения, духовного восхождения, взаимного уважения и поддержки, раскрылась как противоречащая всем главным направлениям тогдашней коммунистической идеологии. Будущая духовная и идейная жизнь советской России никак не могла ориентироваться на те положения, которые защищались авторами этого сборника. Соответственно, и авторы, и основные тезисы этого глубоко революционного, но совершенно антимарксистского и антикоммунистического издания были быстро преданы забвению.

В журнале «Искусство», выпускавшемся начиная с 1923 года Российской Академией художественных наук (РАХН, а потом ГАХН), мы находим некоторое подобие парадигмы, которая позволила наукам об искусстве (если не самому искусству!) как-то выжить в условиях тоталитарной диктатуры. В сборнике «Искусство», как непосредственно в открывающей сборник вступительной статье президента РАХН П. С. Когана, так и в разнообразных статьях и заметках на темы литературы (статьи «К вопросу о построении поэтики» П. Сакулина, «Новый путь литературной науки» Н. Пиксанова), музыки (статья Л. Сабанеева «Психология музыкально-творческого процесса»), изобразительных искусств (статья А. Бакушинского «Линейная перспектива в искусстве и зрительное восприятие реального пространства», статья К. Ф. Юона «Непреходящие ценности в живописи (элементы художественности»)), была сформулирована основная посылка, благодаря которой искусствознание и литературоведение, при всех искажениях их целей и методов в условиях господства коммунистической идеологии, смогли сохранить в относительной целостности прежде всего самую область своего изучения — классические искусство и литературу. Эта посылка состояла в том, что искусство и литература в их классическом виде, переданном традицией, являются важной объективной ценностью, которую следует сохранять, изучать объективными методами науки, пропагандировать и распространять среди широких масс. При всех, иногда головокружительных, виражах культурной политики режима, классика (по крайней мере та, о которой хорошо высказывались «классики марксизма-ленинизма») была защищена от погромов и истребления.

Конечно, журнал «Искусство» не был исключительно ареной лояльности к власти и охранительства. Понятно, что ученые, работавшие в РАХН или как-то с ней связанные, видели в качестве своей главной задачи защиту культуры как самостоятельной и первостепенной ценности. Соответственно, там, где заходила речь о самых глубинных проблемах творчества, журнал отстаивал точку зрения, защищавшую имманентную ценность искусства. Такова статья Г. Г. Шпета «Проблемы современной эстетики», в которой он, не прибегая к экивокам и иносказанию, формулирует идею онтологической независимости и ценности искусства — философскую позицию, прямо противоположную так называемому «марксизму-ленинизму». Подобные же рассуждения можно найти и в двух других статьях сборника, развивавших независимый философский взгляд на творчество: в статье «Тень Пушкина» М. О. Гершензона и в статье Ф. А. Степуна «Природа актерской души». Этот журнал стал последним, в котором подобные тексты появились.

Годы 1923–1924 послужили водоразделом для всей русской культуры и, конечно, для всего, связанного с издательским делом и печатью. Суммируя все происшедшее, отметим, что, во-первых, образовалась настоящая пропасть, юридическая граница между той русской культурой, которая оказалась в эмиграции, и той, которая осталась в России. Все проекты поддержания совместных советско-эмигрантских журнальных, издательских и прочих предприятий, вроде газеты «Накануне» и горьковской «Беседы», были прекращены. Во-вторых, в самой России прекратилось издание журнала «Русский Современник» — а его можно было считать каким-то вариантом осуществления посылки независимости и ценности искусства (в применении к современной культуре), из которой исходил журнал РАХН «Искусство».

К 1923–1924 годам упрочилось, стало более солидным, официальным и положение так называемой пролетарской, «октябрьской» культуры, особенно после основания в 1924 году толстого журнала «Октябрь», который был призван составить пролетарский, партийный противовес советскому, но формально независимому журналу, основанному еще Лениным, — «Красной нови». В эти годы стали стремительно уменьшаться возможности существования писательских и поэтических независимых и неформальных групп и группировок. Правда, еще несколько лет просуществует ЛЕФ. Возникнет группа конструктивистов, но все это будет весьма далеко от той атмосферы независимой литературной жизни, которая питала возникновение альманахов и сборников в 1921–1922 годах. Весьма показателен тот факт, что желавшие выпускать свой альманах члены Московского лингвистического кружка (Б. Горнунг и др.) вынуждены были ограничиться созданием рукописного альманаха «Гермес» и после нескольких номеров прекратили его.

Тем не менее можно говорить о том, что традиция независимых литературных сборников и альманахов, связанных с культурой Серебряного века, еще какое-то время оставалась жива. Эта традиция продолжалась в Петербурге и была связана с деятельностью издательства «Мысль», которое возникло там в начале нэпа. Издательство «Мысль» было кооперативным, а поскольку кооперативные организации вели собственную историю споров и разногласий с большевиками и поскольку некоторые видные кооператоры оказались изгнанными из советской России вместе с группой философов, куда входили Н. Бердяев, Ф. Степун и др., издательская программа и круг авторов, объединившихся вокруг «Мысли», достаточно красноречиво провозглашали свою оппозиционность идеологическим позициям режима. Одним из наиболее влиятельных авторов «Мысли» был бывший «скиф» Р. И. Иванов-Разумник. Под его руководством и выходил на протяжении 1922–1925 годов альманах «Литературная мысль». В нем публиковались стихи и прозаические произведения самых разных авторов, в основном живших в Петербурге (Ахматовой, Вс. Рождественского, М. Зощенко, В. Каверина), а также литературоведческие и философские статьи самого разнообразного содержания: от формалистов и близких к ним Б. Томашевского, В. Жирмунского, В. Виноградова (см. в альманахе его монографию о символике у Анны Ахматовой), В. Комаровича (известная работа о генезисе романа Достоевского «Подросток») до философских работ С. Аскольдова. С выпуском третьего номера издание «Литературной мысли» прекратилось, равно как и дальнейшая издательская деятельность, связанная с формальной школой. Тем не менее под маркой издательства «Мысль» успел появиться еще один замечательный, поистине несоветский сборник, который увидел свет как будто чудом. Это сборник статей «Современная литература», вышедший в свет в 1925 году.

Сборник выпущен под руководством и под редакцией Иванова-Разумника, который нигде не фигурирует под своим именем, хотя ему принадлежат также неподписанное предисловие и поистине замечательная последняя статья (автор скрылся за весьма многозначительным говорящим псевдонимом Ипполит Удушьев). В сборнике участвовали авторы, часть из которых была так или иначе объединена аурой символизма. Среди них: Андрей Белый, Александр Гизетти, Юрий Верховский, Ольга Форш, Евгений Замятин, а также Борис Томашевский. Кроме этого в сборнике напечатана известная статья Блока об акмеизме «Без божества, без вдохновенья». Авторы сборника пишут о Федоре Сологубе, Андрее Белом, Блоке. Центральное место занимает статья Юрия Верховского «Путь поэта» — большое, до сих пор непревзойденное по глубине, детальности и проникновенности исследование поэзии покойного Николая Степановича Гумилева. Но самое большое впечатление даже теперь, более чем через восемьдесят лет, производит «Взгляд и нечто. Отрывок» Ипполита Удушьева, сиречь Иванова-Разумника.

В сущности, эта статья как нельзя лучше завершает настоящий обзор, поскольку является первым по хронологии, но, кажется, последним по очереди голосом в многолетней дискуссии о проблеме русского Серебряного века. С одной стороны, кажется до крайности несправедливым и бесчувственным огульное зачисление всех без исключения творцов конца XIX — начала XX века в категорию эпигонов, «александрийцев», писателей и поэтов «с небольшим голосом», «с талантом небольшого размаха», «мастеров изощренной техники, но не больше» — на том основании, что им выпало на долю жить в эпоху Серебряного века (tarde venientibus argentum), когда пропало большое дыхание, не виден небосвод и «бездна звездная» уже не может звучать[1216]. Как нам кажется, история Серебряного века и его трагедия — лучшее доказательство, что металл, из которого он был сделан, не «амальгама», как считал Разумник, а чистейший металл редчайших земель. С другой стороны, яркая и чистая нота страстного монолога Ипполита Удушьева — это тот платиновый эталон (О. Ронен), по которому всегда можно будет мерить любое искусство.