РОМАНС О ВЕСНЕ 1848 ГОДА
Завесу сбросил век – и мир воскрес!
Где племя старое, седое?
Гей, оглянись – все новое окрест.
Весеннее и молодое!
И песню чудную запел простор,
И стройно отозвалось эхо гор,
Запело все – долины и поля,
Запела вся широкая земля,
И мы запели: «Вольность! Вольность!»
И стали вдохновеннее черты,
И взор от слез – лучистей и светлее,
И мышцы превратились вдруг в цветы,
И каждый стал прекрасней и добрее!
Для нас слились в одно и ночь и день,
День грезой стал, сияньем – ночи тень,
Мы волновались, верили всему,
Смеялись – и не знали почему!
Ах, первые любви приметы!
Как на пиру, шумел и пел народ,
Друг другу руки жали люди,
И шло людское воинство вперед
Под грохот роковых орудий.
Где шляпа – там перо, где пояс – нож.
Беги, тиран, иль мертвым упадешь!
Да сгинут те, кто храбрых осмеял,
Ведь каждый бы в бою бесстрашно пал
За мир и счастье всех народов!
Сверкало все вокруг – и лес и дол,
И юный день, не знающий заката,
Надел нарядный голубой камзол,
В узорах жемчуга и злата.
Весь край сверкал, как будто бальный зал,
Из-под земли веселый марш звучал,
Нас сам господь на танец пригласил
И радостно народ благословил:
«Ну наконец людьми вы стали!»
ИТАЛЬЯНСКИЙ РОМАНС
Басси, капуцин-республиканец,
Был австрийской стражей ночью схвачен,
И сегодня, по решенью Рима,
На заре расстрел ему назначен,
Вывели. Вокруг каре сомкнулось.
Поп-палач стянул веревку туго,
Острым камнем шею расцарапал,
Но не вырвал жалобы у Уго.
«А теперь ступай,- сказал убийца,-
Жалуйся у божьего порога
Только вряд ли бог тебя узнает,-
Да и вряд ли ты увидишь бога!»
Щелкнули затворы. Вздрогнул Уго,
Выпрямился гордо: «Эй, предатель,
Ты небось мечтаешь, жалкий ворон,
О святой небесной благодати?
Врешь, палач,- Христос меня узнает,
Я увижу бога – ведь у трона
Он собрал героев, и над ними,
Полыхают красные знамена».
ГЕЛЬГОЛАНДСКИЙ РОМАНС
Борется судно с бурей свирепой,
Иоган фонарь у скалы подвесил:
«Пускай разобьется в щепы!»
Несется судно на свет обманный,
Прямо на камни, и килем глубоко
Врезалось в берег песчаный.
Иоган, довольный, свистнул по-сычьи:
«Дочка моя готовится к свадьбе,
В приданое ей – добыча!»
И быстро лодка его, как лисица,
Несется туда, где разбитое судно,
Как черный гроб, громоздится.
Не тратя времени понапрасну,
Иоган топор свой вонзает в судно.
Вдруг слышит голос неясный.
«Спеши же,- грохочет эхо пустынно,-
Получишь ты половину товара
И золота половину!»
Иоган прислушался, размышляя:
«Коль мне половина одна достается,
То будет моей и другая!»
До берега в лодке Иоган добрался,
Там ждал терпеливо, и до рассвета
Он к судну не возвращался.
Когда ж сквозь сумрак лучи засквозили,
Топор свой снова вонзил он в судно,
Но тихо там, как в могиле.
Вдруг вместе с водой, забившей из трюма,
Всплыл первый мертвец…
Иоган, нагнувшись, Хватает его угрюмо.
Лицом повернул мертвеца: «Проклятье!
Не будет свадьбы – за волосы цепко
Держу я мертвого зятя!»
БАЛЛАДА О ТРЕХ КОРОЛЯХ
Под визг детей и крик толпы, под грохот барабанный,
Под звук воинственной трубы и флейты деревянной
Три короля чужой земли
Под вечер в Вифлеем вошли.
И молвили: «Мы шли сюда с одной высокой целью,
Чтоб паши головы склонить пред этой колыбелью».
И вот, увидев хлев простой, стоящий в отдаленье,
С верблюдов слезли короли и стали на колени.
Покуда, расстелив ковры,
Их слуги вынесли дары,
Король-оратор, что стоял всех впереди, с поклоном
Младенцу славу и хвалу воздал умильным тоном.
«О матушка,- сказал второй,- твое дитя прекрасно,
Ведь у него твои глаза – и как сияют ясно!»
А третий слушал и вздыхал
И так Иосифу сказал:
«Да, это чудо из чудес, весь мир сегодня счастлив!»
Но тут-то маленький Исус зашевелился в яслях.
Сказал он: «Вы пришли сюда, терпя в пути невзгоды,
Ведь даже вам милы подчас апостолы свободы.
Когда ж со временем за мной
Ученики пойдут толпой
Вас испугает, короли, пророк из Назарета,
И у доносчиков тайком вы спросите совета.
Вы позабудете о том, как шли сюда когда-то,
Как славословили меня, дарили шелк и злато,
И вы решитесь наконец
Терновый мне подать венец.
И на Голгофу я взойду, камней осыпан градом,
Но никого из вас тогда со мной не будет рядом!»
Король-оратор набекрень свою корону сдвинул,
Хотел он было возразить Иосифову сыну,
Да что-то мысли не пришли.
И зашептались короли:
«Он плотника простого сын!
К кому мы тут взываем?»
Пришли со славой короли, а как ушли – не знаем.